Он легко мог представить, как опаздывает автобус на полчаса, но чтобы автобус прошел на полчаса раньше, этого он представить не мог.
– Или тот злодей нам сказал неверное время?
– Он мог ошибиться в любую сторону. Если прошел действительно наш автобус, нам лучше идти вперед самим, а если автобуса еще не было, лучше не отходить от остановки.
– Так ждать нам или не ждать?
– Давай подождем.
К числу оживленных дорог эта щебенка точно не относилась.
Ждать еще пришлось на обочине около двух часов. Проехал микроавтобус, переделанный в грузовичок. Проехали старые «жигули», переполненные детишками (на заднем сиденье было четверо), – Ксюша, разглядев, опустила руку, а чадолюбивый дед с бородой, отпустив на секунду руль, руками развел: мол, не могу. На грибников не очень похожи. Еще проехали мотоцикл с коляской и два лесовоза, груженные длинными бревнами. Вот и все. Этак можно здесь до автобуса до вечернего проторчать, и нет никакой гарантии, что его не отменят.
Решили идти. И пошли. Демон зловредности, заставлявший их бессмысленно ждать, сразу дрогнул и отступил: тут же появилась попутка.
Дядечка в бейсболке был за рулем, рядом с ним – весьма полнотелая дама.
У обоих приколоты, как знаки отличия, белые ленты к одежде.
Ехали в Первомайск. Глеб и Ксюша возликовали, садясь.
Водитель и полная дама продолжали, по-видимому, прерванный разговор:
– Что-то очень простая печать, – говорил он. – Я посерьезнее ждал. Типа голограммы, как на водочной наклейке бывает. Вот ту сложно подделать. А эту – легко.
– А зачем подделывать? Что с нее толку? Есть она или нет ее…
– Ну не скажи. А зачем тогда в паспорт ставить? Для чего-то ставят ведь, или как?
– Лось! – закричала Ксюша.
И точно: с левой стороны прочь от дороги, теряясь за деревьями, уходил лось.
– Где моя двустволка?! – возопил тем же тоном водитель, как если бы он сокрушался «где мои двадцать лет?!»
С километр-другой говорили о лосе.
Ксюша поежилась и, придвинувшись к Глебу поближе, положила голову ему на плечо. Они там – в ландышах, а тут, представляла, он – огромный – с рогами.
В зеркале заднего вида поймала взгляд водителя. Спросил за рулем:
– По каким делам в Первомайск? Листы подписывать?
– У нас открепительных талонов, – сказал Глеб, – нет. Мы на озере отдыхаем.
– Меня клещ укусил, – сказала Ксюша, – в больницу едем. Как у вас тут с энцефалитом дела обстоят? Остерегаетесь?
– То-то я смотрю вы без ленточек, – сказала дама.
– Надо людей остерегаться, не клещей, – высказался водитель. – А клещ, он и есть клещ.
– Лосиные блохи, это да, – говорила его пассажирка. – Вцепится такая в волосы, замучишься, отдирая. Но они ж безвредные, говорят. Этих блох лосиных у нас пруд пруди на деревьях. Клещи есть, но немного.
– Немного, – сказала Ксюша, – а меня укусил!
За рулем поинтересовался:
– Из каких краев? Из Питера? Из Москвы?
– Из Питера.
– А чем занимаетесь?
– Схемами, – кратко ответил Глеб (он не любил допросов).
За поворотом часть дороги размыло дождем – медленно объезжали промоину. Из ямы торчала сигнальная палка с насаженным на нее ведром.
– Мы на лисичках, – сказал водитель. – Вы же знаете, как они в Европе идут. Раз в двадцать дороже, чем здесь. На лисичках посредников много. А мы почти что в самом низу. Ниже нас только собиратели. Есть более выгодные направления, чем лисички. Банные веники, например. Вот в Питере как дела с вениками обстоят?
– У нас бани закрываются, – сказала Ксюша.
– Это государственные, общественные, а частные, наоборот, они только открываться будут. Куда же без бань? И без веников?
С ним рядом сказала:
– Мы можем весь Питер вениками завалить.
Ксюша представила Питер, заваленный вениками.
– Дубовые? – спросил Глеб.
– Березовые. Зато много, – ответил за рулем.
– И дешево, – сказала его компаньонка. – Очень дешево. Не прогадаете. Возьметесь?
– Что возьмемся? – не понял Глеб.
– Найти веникам сбыт.
– Ваши условия? – спросила Ксюша по-деловому.
– Пополам, – сказал за рулем. – Все по-честному. Веники у нас дико выгодные. Но чтобы партия не ниже пяти тысяч веников, да, Тоня?
Тоня, вот как звали ее, она сказала:
– Договариваетесь, когда и куда, сообщаете нам, и мы – грузовик.
– Не исключено, что рынок веников уже захвачен, – сказала задумчиво Ксюша, игнорируя Глебово «перестань». – Я видела в Гостином Дворе банные наборы с вениками, натуральными мочалками, французским мылом.
– Это дорогие, подарочные.
– Элитные, – подсказала Тоня.
– Нам не надо элитных. У нас простые, народные.
– Народный веник, – прикинула Ксюша бренд на звучание. – А что, хорошо.
Антонина продиктовала ей номер своего мобильного.
Въехали в поселок и остановились возле дома с ветряной вертушкой на крыше. «Мы ненадолго». Водитель и Антонина пошли в дом, оставив Глеба и Ксюшу одних в машине.
– Зачем ты эту комедию ломаешь? – Глеб спросил. – Они же будут на тебя рассчитывать.
– Почему комедию? Совсем не комедию. Может быть, дизайнер Зайнер заинтересуется. А то совсем без дела закис. Машину купит.
– Ну-ну, – сказал Глеб.
– Между прочим, это ты первым заговорил. Березовые или дубовые.
– Про березовые я ничего не говорил. Я только спросил, дубовые ли. Не надо.
– Иногда мне кажется, я тебя понимаю с одного только слова. Но боюсь, мне это только кажется.
За как бы восточные запахи отвечал подвешенный к зеркальцу заднего вида серебристый мешочек с искусственным ароматизатором. Ксюша опустила стекло, свежий воздух проник в машину.
Издалека, из-за старых могучих усадебных лип (по другую сторону дороги), из глубины поселка, доносились обрывки музыки, центр здешней общественной жизни был где-то там. Расстояние и препятствия искажали звуки до неузнаваемости, и все же Ксюше показалось, что из далеких динамиков раздается какой-то вальс (это действительно был «Синий вальс» композитора Одноралова, только ни Ксюша, ни Глеб все равно не знали этого вальса).
К машине приближалась процессия. Первой шла Тоня, за ней водитель – он нес ящик, а за ним еще два мужика, тоже с ящиками в руках. В ящиках, как оказалось, были лисички. Два ящика поместили в багажник, а один на сиденье рядом с Ксюшей, ящик словно был пассажир, и Ксюша теперь сидела между Глебом и ящиком.
