Новый этап — включение музыки. Музыка включается во всех трех автомобилях одновременно, желательно разная. Тем самым создается обстановка непринужденного, живого веселья и радостного приобщения к природе. Специалист, в соответствии с ритуалом, шумно отгоняет от ммяааса женщин и укладывает шампуры на кирпичи, предварительно разложив уголь и плеснув на него бензином для горючести, поскольку обычно горючие свойства шашлычного угля недостаточны для поддержания тления. Бензин придает правильному ш. неповторимый вкус и аромат.
Если день для приготовления ш. выбран правильно и боги ш. к вам благосклонны, то через пятнадцать минут одностороннего шипучего поджаривания ммяааса начинается интенсивный дождь, делающий невозможным как дальнейшее прожаривание ммяааса, так и его последующее потребление. В течение пятнадцати минут Специалист с зонтиком мечется над местом, где разложен нанизанный на шампуры шашлыык, отгоняет советчиков и в отчаянии разрывает на себе тельняшку, после чего главная часть ритуала считается завершенной. После этого участники пикника бегут в ближайшее придорожное кафе и там за семьдесят-восемьдесят рублей получают правильный русский шашлыык (для которого Специалисту и понадобятся сильные жевательные мышцы). Жевание шашлыыка осуществляется до тех пор, пока вызванным по мобильному телефону механиком (или поваром из ближайшего кафе) не будет починен третий автомобиль. До этого момента шашлыык не считается прожеванным и выплевывать его нельзя.
Ритуал завершается разъездом по домам и обещанием на следующих выходных повеселиться уже по-настоящему. Последствия его зависят от запасов в вашем доме уже не древесного, а активированного угля, который несложно приобрести в том же магазине «Рамстор» значительно дешевле древесного.
2. Русское варенье
Из всех русских занятий наиболее самоцельны два: варка варенья и делание детей. В обоих случаях процесс сладок, а результат обременителен и даже опасен. Тех, кто ищет в жизни одних удовольствий, не зря называют пенкоснимателями. Нет ничего лучше пенок. Пока варишь варенье, их ешь в изобилии и с наслаждением. Это же касается процесса делания детей, который необыкновенно приятен сам по себе. Надо было приманить человечество каким-то небывалым удовольствием, чтобы оно взялось за тяжкое и неблагодарное дело продолжения своей истории. С вареньем и детьми совершенно непонятно, что делать потом. Проблему относительно детей человечество кое-как решать научилось, выдумав контрацепцию. Осталось выучиться как-нибудь предохраняться от варенья, чтобы его варили, варили, а не оставалось ничего, кроме приятных воспоминаний.
Правда, в случае с детьми есть хотя бы теоретический шанс, что они тебя прокормят в старости. Относительно варенья это куда более проблематично. Заготовленное в домашних условиях, оно стремительно портится. Ребенка можно чему-то выучить и с ним поговорить. Варенье необучаемо в принципе, а разговаривать с ним не всегда интересно. Что касается традиционного дачного аргумента о том, что только дома можно сохранить вкус живой собственной ягоды, с неизменным привкусом трудового пота, то ведь способов сохранить живой вкус ягоды не существует в природе: ни заморозка, ни даже затируха с сахаром, ни домашнее вино не дадут вам ощущения тугой, плотной, только что сорванной клубничины с прилипшей песчинкой или даже муравьем. Консервировать можно калории, а не вкус.
К сожалению, этого никогда не понимают некоторые консерваторы, искренне недоумевающие, почему это в стране все вроде бы законсервировано, а выглядит так неаппетитно.
Собственно, и у обзаведения детьми, и у варки варенья один и тот же нехитрый стимул — страх перед бегом времени. Надо же как-то его остановить, сохранить. Не то умрешь и ничего не останется. Варенье традиционно варят в августе — не потому, что все уже наелись (можно ли наесться свежими фруктами? и насытиться любовью? и жизнью?), а потому, что в августе кончается лето и чувство его преходящести становится невыносимо острым. Немедленно задержать! Как сказано у Пастернака в «Бабьем лете»:
Лист смородины груб и матерчат.
В доме хохот и стекла звенят.
В нем шинкуют, и квасят, и перчат,
и гвоздику кладут в маринад.
Толку, конечно, никакого, потому что «всему свой приходит конец», но соблазн огромен. Мгновение счастливой любви, полного растворения друг в друге пытаются удержать при помощи делания детей. Варенье специально варят в память о лете, консервируя вовсе не ягоды, а вот это ощущение счастья. Я варил его с любимыми и знаю, что говорю. Всякий дачник инстинктивно пишет на бумажной крышечке, положенной на проспиртованный бумажный же кружок и стянутой резиночкой: «8 августа 2004 года. Клубника». Дыня сия съедена такого-то числа. Зимой открыть, достать, съесть — и убедиться, что получилось обычное повидло, ничего особенного. А если бы и впрямь можно было удержать мгновение, законсервировать лето, что ты стал бы делать с таким количеством времени, разложенного по банкам в коридоре или на балконе? Ты со своей единственной жизнью не всегда знаешь, что делать, — куда тебе еще одну, в банке?! Ты за себя не отвечаешь — куда тебе еще детей?! У тебя и так чердак сносит от воспоминаний — куда тебе еще варенья?!
Не внемлют. Варят. Варят из всего: думаю, только в России такой диапазон сладких домашних заготовок, потому что такого страха перед бегом времени тоже нигде больше нет. Отнимают близких, сбережения, события, работу, память. Надежно только то, что ты удержал сам.
В Штатах или Европе варенье доверяют государству, оно готовит качественный джем. В России варенье, сваренное государством, не пользуется ни малейшей популярностью. Только то, что выращено и законсервировано своими руками! Еще неизвестно, что ЭТИ туда кладут! Видим мы, как они берегут наше время и нашу жизнь. Не доверим никому. Закатывать — только лично, пусть с риском бруцеллеза и сальмонеллеза: это наше лето и консервировать его нам. На российских дачах варят варенье из ягод, яблок, слив, персиков, абрикосов, грецких орехов, розовых лепестков, одуванчиков, кабачков, огурцов, арбузов, тыкв, моркови, свеклы, зеленых помидоров; один умелец варил из липового цвета; пожалуй, за долгую дачную жизнь я не ел варенья только из репчатого лука и дубовой коры. При желании русский дачник мог бы сварить варенье из топора, и это был бы самый чистый случай. Потому что из чего — на самом деле неважно. Все равно ведь оно варится из жизни, из вот этого конкретного лета, из этого дня, с дымком от сухих сучьев, которые жгут на соседнем участке, с визгом детей, играющих в бадминтон (скоро в школу!!!), со старым журналом, который подруга забыла в шезлонге.
«Что делать? Как что делать? — удивлялся Розанов. — Летом собирать ягоды и варить варенье, а зимой пить с этим вареньем чай». Нерадостное занятие, скажу вам, — пить чай с вареньем, особенно если помнишь вкус настоящих ягод. Лучше уж, мне кажется, летом собирать и мариновать грибы, а зимой пить с этими грибами водку. Гораздо теплей и, главное, духоподъемней.
У Веры Инбер был на эту тему роскошный рассказ «Время абрикосов». Как молодая компания на юге варит абрикосовое варенье, но абрикосы, чтобы они дали сок, надо наколоть иголкой. У одной девушки иголка сломалась, половина осталась в абрикосе, а в каком — она не знает. Признаться не решается: на абрикосы ушла уйма денег, а теперь их все, значит, придется выкидывать. Потому что в каждом может таиться смертоносная сталь, кощеева смерть.
