Словно беря пример с сестры, он машинально засовывает руки в карманы брюк. Традиция наклеивать кленовые листья на двери в родительском доме перед Праздником урожая ушла в прошлое. Эти листья украшали дом во время долгой снежной зимы, они оставались на дверях, пока новые кленовые листочки не появлялись следующей весной.
Мамино исчезновение привело в действие его память, и давно забытые моменты жизни, вроде обклеивания кленовыми листьями дверей, неожиданно и ярко пронеслись у него перед глазами.
* * *
Нынешний район Юкчон-дун уже не тот, что он помнит. Когда Хун Чол купил свой первый дом в Сеуле, это был район, пересеченный множеством переулков, в которых ютились малоэтажные домишки, теперь же здесь появилось великое множество многоквартирных высоток и крупных магазинов одежды. Они с сестрой дважды прошли туда и обратно, обойдя кругом жилое здание, но не смогли найти базар Собу, который когда-то располагался прямо в центре Юкчон-дун. Наконец, они спросили проходящего мимо школьника, где базар, и оказалось, что теперь он находится в совершенно противоположной стороне. На месте телефонной будки, мимо которой Хун Чол когда-то проходил каждый день, теперь располагался огромный магазин складского типа. Здесь когда-то был магазин пряжи, где его жена посещала курсы вязания, загоревшись желанием собственноручно связать свитер для их новорожденной дочери.
— Мне кажется, нам туда, брат!
Базар Собу, который когда-то располагался рядом с шоссе, теперь оказался зажатым между новыми бульварами, и надпись почти не была видна.
— Он сказал, что видел ее напротив базара Собу… — Сестра бежит к входу и оборачивается, чтобы взглянуть на магазины на другой стороне улицы. — Вот эта аптека!
Хун Чол смотрит туда, куда указывает сестра, и видит вывеску «Аптека Собу», притулившуюся между закусочной и интернет-кафе. Мужчина под пятьдесят, в очках на носу, поднимает глаза, когда они с сестрой входят в аптеку. Когда сестра спрашивает: «Это вы звонили насчет листовки, которую принес ваш сын?» — мужчина снимает очки.
— Как вышло так, что ваша мама пропала?
Это самый неприятный и частый вопрос, который им задавали с тех пор, как мама пропала. И в этом вопросе всегда чувствовалась смесь любопытства и осуждения. Поначалу они пытались все объяснить в мельчайших деталях, рассказать, что мама случайно оказалась одна на станции метро, но теперь они просто ответили:
— Так произошло, — и сделали скорбные лица. Только так можно избавиться от дальнейших расспросов.
— У нее слабоумие?
Сестра молчит, и он тоже не собирается признаваться.
— Но как вы можете так поступать, если хотите найти ее? Я ведь звонил несколько дней назад, а вы приходите только теперь? — осуждающе спрашивает аптекарь, словно они могли застать маму, если бы поторопились.
— Когда вы ее видели? Она похожа на нашу маму? — Сестра достает листовку и указывает на фотографию.
Аптекарь говорит, что видел ее шесть дней назад. Он живет на третьем этаже и на рассвете спустился вниз, чтобы открыть ставни на окнах аптеки, и тут увидел пожилую женщину, спящую около мусорных баков напротив закусочной. Он пояснил, что на ней были голубые пластмассовые сандалии. Он думает, что она очень долго шла, потому что на ноге у нее была глубокая рана, почти до кости. Из этой ужасной раны сочился гной, и здесь уже сложно было чем-то помочь.
— Как врач, я просто не мог оставить ее, увидев эту рану. Я подумал, что рану, по крайней мере, надо продезинфицировать, поэтому вошел в аптеку и вынес спирт и ватные шарики, и тут она проснулась. И хотя до ее ноги дотрагивался совершенно посторонний человек, она сидела неподвижно, как будто совсем ослабела. Обычно люди кричат в голос, когда им обрабатывают такие раны, но она вообще никак не реагировала. Это невероятно меня удивило. Заражение было очень серьезным, гной не переставал сочиться из раны. И запах стоял отвратительный. Я уже не помню, как долго мне пришлось прочищать рану. После я наложил на ногу немного мази и бактерицидный лейкопластырь. Но этот пластырь оказался слишком мал, и я обмотал ее ногу бинтом. Теперь ее нога была хоть как-то защищена, и я отправился в аптеку, чтобы позвонить в полицию, но затем снова вышел, чтобы спросить, есть ли у нее знакомые. Она поедала остатки суши, найденные в мусорных баках. Вероятно, она была очень голодна. Я сказал, что непременно дам ей поесть, и просил выбросить объедки, но она не слушала меня, так что мне пришлось отнять их у нее и выбросить самому. И хотя она сначала не хотела выбрасывать объедки, но даже не пошевелилась, когда я отнял их и выбросил в помойку. Я попросил ее зайти в аптеку. Но она продолжала сидеть на том же месте, будто не понимая меня. Она глухая?
Сестра молчит, и он тоже.
— Я спросил ее: «Где вы живете? Кто-нибудь может за вами приехать? Если вы назовете мне чей-нибудь номер, я позвоню туда». Но она молчала и не шевелилась, только хлопала глазами. Я ничего не мог сделать, поэтому вошел в аптеку и позвонил в полицию, а когда вышел, ее уже не было. Как странно, ведь я пробыл внутри всего несколько минут, а она уже успела исчезнуть.
— У нашей мамы не было голубых пластмассовых сандалий, — говорит Чи Хон. — В день исчезновения она надела бежевые сандалии. Вы уверены, что это были именно голубые сандалии?
— Да. Еще на ней была бледно-голубая рубашка, а сверху кофта белого или бежевого цвета, такая грязная, что мне трудно точно назвать ее цвет. Ее плиссированная юбка, по-видимому, была когда-то белого цвета, но теперь из-за грязи приобрела темно-бежевый цвет. Ее ноги были в кровь искусаны москитами.
Аптекарь в точности описал мамину одежду в день исчезновения, если не считать голубых сандалий.
— На этой фотографии на маме платье. В обычной жизни ее волосы выглядят совершенно иначе… Здесь она накрашена, но в день исчезновения выглядела совершенно по-другому. Почему вы решили, что это именно наша мама, когда увидели ту женщину? — Сестра, видимо, надеется, что аптекарь ошибся, ведь женщина, которую он описал, вызывала невероятную жалость.
— Это именно та самая женщина. У нее тот же взгляд. В юности мне приходилось пасти коров, и я хорошо знаю такие глаза — простодушные и добрые. Я узнал ее, хотя она сильно отличается от женщины на фотографии, по этим глазам.
Сестра без сил падает на стул.
— А полиция приезжала?
— Я тут же перезвонил им и сообщил, что приезжать не нужно, потому что незнакомая женщина ушла.
Они с сестрой вышли из аптеки и разошлись в разные стороны, договорившись через два часа встретиться на детской площадке нового жилого комплекса. Поднялся холодный ветер, а он рыскал по тускло освещенным улицам вокруг новых жилых домов, построенных на месте прежних, в одном из которых когда-то жил он сам. А его сестра отправилась к базару Собу, где еще сохранилось несколько старых переулков. Вспомнив рассказ аптекаря о том, что мама выуживала объедки из мусорных баков рядом с закусочной, Хун Чол внимательно разглядывал все мусорные баки около жилых зданий. Бродя по окрестностям, он никак не мог понять, где же находился дом, в котором он когда-то жил. Это был второй дом от конца длинной улицы в этом самом квартале. Эта улица была настолько длинной и темной, что, когда ему приходилось поздно возвращаться домой, он едва сдерживался, чтобы поминутно не оборачиваться через плечо.
