Мой беззащитный ребенок спит в Красной комнате!
Мысль о нем придала мне сил. Пусть забирают все, даже меня,
только не трогают моего ребенка.
Я вихрем понеслась в Красную комнату. Санька спал, подложив
кулачок под щечку. Он был прекрасен в своей чистоте и невинности.
Я вернулась в прихожую, открыла чулан: на меня выпали старые
матрасы, подушки и покрывала. Схватив этот скарб, я помчалась обратно и
завалила ими Саньку.
Он спал так крепко, что даже не шелохнулся. Я отошла от
кровати, удостоверилась, что со стороны ребенка не видно совсем, для верности
набросила сверху еще пару покрывал и скатерть и на цыпочках понеслась в кухню,
прихватила пару ножей, а по пути добавила к ним из чулана еще и молоток с топором.
Разложив все это в непосредственной близости от порога, я
подумала, что, если злоумышленник проникнет в мой дом, ему совсем не придется
пользоваться собственным орудием убийства — все уже есть у меня и лежит
наготове.
Однако я была полна решимости не пускать преступников в дом.
Я опустилась с цыпочек на всю ступню, потопала для правдоподобности и противным
тоненьким голоском пропищала:
— Женя, по-моему, за нашей дверью кто-то есть. Там кто-то
скребется.
Отпрыгнув от двери, я сделала несколько грузных шагов,
имитируя Женю, и, приблизившись к порогу, спросила густым (насколько это было
возможно) басом:
— Кто там, Соня?
Надеюсь, это у меня получилось достаточно правдоподобно.
— Не знаю, Женя, может, ты взглянешь? — перешла я вновь на
писклявый голосок.
— Взгляну, только прихвачу с собой пистолет, — ответствовал
мне бас.
Несмотря на все мои ухищрения, звуки за дверью не
прекратились.
Напротив, они, начав стихать, оживились и даже раздались
какие-то толчки в дверь.
Ну что тут будешь делать?
Я заглянула к Саньке, простилась с ним и вернулась в
прихожую с самыми решительными намерениями. При этом я старательно обнаруживала
себя топотом и басила:
— Не тронь пистолет, это не игрушка. Ну, где тут твои грабители?
Сейчас я устрою им расстрел!
На слове «расстрел» я опять припала к «глазку» и
прислушалась. За дверью раздался слабый стон. Жуткий страх сковал мое тело, а
из груди вырвался дикий визг, и волосы встали дыбом.
— Кто там? — уже действительно не своим голосом спросила я,
коченея от ужаса. Стон повторился.
— Да кто же там?! в отчаянии крикнула я и шарахнула по двери
ногой.
Слабое "я" раздалось мне в ответ, причем откуда-то
снизу.
— Кто "я"?
— Я… — и опять стон.
— Чего ты хочешь?
Протяжный стон опять раздался снизу и нечленораздельное
мычание следом за ним.
«Раз злоумышленник так слаб, что и объясниться толком не
может, значит, он или сильно пьян, или совсем болен, — подумала я. —
Следовательно, есть надежда, что я смогу воспользоваться тем арсеналом оружия,
которым запаслась».
Мысль эта вдохновила. Я схватила в руку топор и резко
распахнула дверь.
На пороге лежала Жанна. С ключом в руке.
Глава 10
Я Закричала. Ах, как я кричала!
Окровавленная Жанна лежала на пороге, а я кричала, еще не
понимая, что это она. Я видела залитый кровью кусок человеческого мяса и
отдалась во власть ужаса. Когда же этот кусок пошевелился и попытался
переползти через порог, я перешла на визг. Визжала так, что плафоны люстры
звенели не хуже колоколов.
На лестничную площадку — храбрая женщина — выползла Старая
Дева. Увидев кровь, она, не задумываясь, присоединилась ко мне. Теперь мы
визжали вдвоем.
Бигуди от напряжения вибрировали на ее лысой голове. Я
визжала тоненько и пронзительно, а Старая Дева хрипловато и с дребезжанием.
Потом она замолчала.
Замолчала раньше меня. Может, потому, что окровавленный
кусок мяса лежал не в ее прихожей, а может, потому, что она глупа и у нее нет
Саньки.
— Это же Жанна! — воскликнула Старая Дева, подслеповато
щурясь и делая несколько шагов к моей квартире. — Где это ее так?
У меня моментально сработал многовековой рефлекс, который
помогает нам общаться с соседями.
— Где-где, в Караганде! — отрезала я и, втащив Жанну на
середину прихожей, захлопнула дверь.
Присев на корточки, я нащупала ее пульс. Не могу сказать,
что я сильна в медицине, но какой-то пульс был. Значит, она жива. И ее
непрерывные стоны говорили о том же. Но что мне-то делать?
Вызывать «Скорую помощь», что же еще. Судя по тому, что на
ней была все еще моя (баснословной цены) кружевная блузка, до дому бедняжка не
дошла, а идти тут не больше пяти минут, следовательно, все это время девочке
было очень нехорошо.
Я метнулась к телефону, набрала нужный номер и завопила что
было мочи:
— «Скорая помощь»?! «Скорая помощь»?!
— Слушаю вас, — ответил мне голос, выражая глубокое
отвращение.
— Срочно! Пожалуйста! Приезжайте!
— На что жалуетесь?
— Не я! Раны! Много ран! Кровь! Много крови! Срочно! Умоляю!
— Температуру мерили? — брезгливо поинтересовался голос.
Я опешила. При чем здесь температура?
— Температуру? Кому?
— Тому, у кого раны.
— Вы что, издеваетесь? Девочка лежит вся в крови, а я буду
мерить ей температуру? Вот приезжайте и померяйте.
— Мы сами знаем, что нам делать, — возмутился голос. — Ваш
адрес?
— Записывайте, — закричала я и… И связь пропала. Совершенно.
В трубке была мертвая тишина.
— Что за чертовщина! — выругалась я. Телефон не работал.
— Не надо звонить, — простонала Жанна. Оказывается, она
подползла к телефонному столику, выдернула из розетки шнур и теперь лежала без
сил у моих ног. В ее руке по-прежнему был зажат ключ от моей квартиры. Я
присела, разжала ее пальчики, взяла ключ и положила его на столик.
— Почему не надо? — растерянно спросила я. Глаза ее
переполняли боль и мольба.
— Не надо звонить, мне уже лучше.
— Лучше?!!!!!!! Разве может быть лучше в твоем состоянии? На
тебе же живого места нет!
Жанна пошевелилась, сделала над собой усилие и попыталась
встать. Я пришла в ужас.
