По неизвестной причине (гипотезы — на выбор: неприязнь Мартина Конвея, воспользовавшегося своей приближенностью к вице-королю Индии лорду Керзону, или обвинения в шпионаже в пользу Германии) Эккенштейну было отказано во въезде в Кашмир. Место руководителя группы, которая отправилась в Сринагар, временно занял Кроули, в то время как Эккенштейн остался разбираться со сложной ситуацией.
В Сринагаре он догнал экспедицию, которая только в середине мая прибыла в Аскол, где Эккенштейн всерьез рассорился с Кроули, ибо последний настаивал на том, чтобы поднять в горы свою огромную мистико-поэтическую библиотеку.
На подступы к вершине ушло три месяца. Однако высотная пневмония, простуды, неврастения, плохое состояние штормовой одежды и окончательно испортившаяся погода (как и отношения между участниками) заставили восходителей после двух попыток отступить».
Movement VI. Угол зрения Евгения
13 июля. Евгений ужесточает режим — обтирается ледяной водой. Вместо зарядки вышли к обтаявшему леднику, чтобы полазить по стене его цирка. Спустились только к ужину, когда Евгений все-таки траверсировал весь снежник, прорубая по нему ступени.
15 июля. Солнце уже высоко в облачности, а каравана все нет. Ленц достал фотокамеру и отправился вперед — снимать пейзажи. Сквозь дымоход в юрте сыплется снежок. Наконец прибыли ишаки и, будучи навьючены, спустили команду в Тамынген.
В лагерь прибыла почта, свежие газеты. От Михаила Дадиомова, который должен присоединиться к группе для восхождения на Хан-Тенгри, — никаких известий. Завтра планируется маршрут на Кара-су. Погода скверная — и дождь, и снежная крупа.
17 июля. Утро ясное. Ленц ушел с рюкзаком на перевал Даван-сай. Евгений напрасно прождал погонщика с ишаком три часа. На перевале по следам Ленца вышел на него самого, который успел уже облазить все окрестные уступы, поранить палец и сфотографировать много панорам. Начался снегопад. Склоны побелели. То петляя, то спрямляя, по глубокой осыпи ринулись вниз. Спустились в дивный лес, состоящий из одного арчовника.
На окраинах кишлака, стоящего у слияния мутной Ак-су со светлой речкой Джау-пая, нашли пустую кибитку. Закусили. Погода не улучшается. Вершина Кара-су закрыта облачностью.
Перевалили гребень, отделяющий Ак-су от Кара-су. На закате гранитные стражи Кара-су теплы, искрятся и величественны.
Опять начался дождик, спрятались в кишлаке, где угостились кумысом у старых знакомых — прошлогодних рабочих. Киргизы смеялись, глядя на шорты восходителей. Уже в темноте и под дождем пришли на базу.
От Дадиомова никаких вестей.
19 июля. Гутман ушел в Тамынген.
22 июля. Тропинка вьется левым берегом, но скоро выходит из арчового леса и дальше идет над ледником. Справа нависают отвесные скалы. Вот уже и цирк. Но где же лагерь? Наконец обнаружили его: на моренном бугре пара палаток. Долго возились с костром и чаем. К вечеру подошли и остальные.
24 июля. В шесть утра Евгений вышел с Ленцем на северную стену. Особых трудностей не встретилось. Вдали виден пик Коммунизма. Спускаются к ужину, перед тем долго провозившись с первой крутой стенкой и перебравшись через два бергшрунда — разрыва толщи льда и плотного снега у основания склона.
Закадровая ремарка
Надо заметить, что из дневников (особенно предыдущих и последующих восхождений) ясно: Евгений гордится тем, что лучше всех переносит невзгоды горной жизни. В молодости все немного гипербореи, но заметно, что в Евгении бравурность успешно борется со скромностью.
Еще заметно, что любимцев в дневнике Евгений называет по именам: Юра, Петя, Коля. Остальные называются по фамилиям либо Алексеями и Леонидами. Это особенно бросается в глаза, ибо ни разу в дневнике родного брата он не назвал иначе как Виталием. Некий Саша массирует Евгению подвернутую ногу, но доктор велит холодный компресс, и Евгений с сожалением соглашается.
Еще одна черта гиперборейства. Евгений все время ищет те ракурсы, в которых горы до него никто на планете не видел. Он много рисует, осознавая ценность своего взгляда. В нем чувствуется культ тела. Особо замечает, что загорают все в трусах — чисто мужская компания.
Movement VII. Угол зрения Евгения
25 июля. Известие: заболел Гутман, лежит в Варухе. Сходили на базу. По радио узнали: Гутман в больнице в Исфаре с высокой температурой.
26 июля. Рассвет. Облака сели на вершины. В просветах обследуют ближние гранитные скалы.
Получили радиограмму от Дадиомова.
Заночевали под открытым небом, глядя на лунные просветы меж легких облаков.
27 июля. Ленц начинает терять терпение. Ни лошади, ни ишака для двух рюкзаков, только носильщик, который поначалу отказывается от такой ноши, но соглашается, услышав, что в помощь ему в колхозе непременно дадут ишака. Раздобыли на деле ишачиху с милым ишачонком. Вскоре погонщик взгромоздился поверх двух рюкзаков. Ленц: «Эй, уртак, ишак помрет!» Но уртак лишь улыбается.
Джиптык. Дальше уже знакомые места. Тучи надвигаются с хребта. Ишачиха начала сдавать, но тот самый уртак с помощью палки добился от нее рыси и скоро снова улегся поверх груза. Евгений с Ленцем ушли вперед, чтобы не видеть этого.
Поздно вечером пришли в Исфару.
28 июля. Днем случился град. Градины лупили оглушительно по крышам и щелкали пулями по земле, деревьям, людям, животным, занавескам, клеенкам на веранде ресторана, листья ливнем обсыпались вместе с плодами. Ленц метался беспрестанно с «лейкой», снимая ту или иную сценку бедствия.
Вечером встретились с Гутманом.
3 августа. Друзья уже во Фрунзе. На юге высится новый для них Киргизский хребет.
Их встречает Михаил Дадиомов.
Поселились в «Доме декханина»: чисто и просторно.
4 августа. Аудиенция в республиканском Совнаркоме закончилась предостережением: нынче в горах крутят бури и снежный покров непроходим.
Гутману стало лучше.
5 августа. Сдали снаряжение для отправки в Рыбачье.
В Совнаркоме получили карту-двухверстку и выехали в Рыбачье. Красивое Буамское ущелье проехали уже в темноте.
В Рыбачьем потемки и холодный ветер.
6 августа. Утром узнали, что ночью ушел пароход, и это было скрыто от нетерпеливого Ленца. До следующего парохода два дня. Сидеть и ждать невозможно, — вот почему выехали машиной: от Рыбачьего до Каракола 235 километров. Дорога вдоль северного берега темно-синего, как вечернее небо, Иссык-Куля представила тучные поля, луга и колхозы, которые, под стать малоросским, утопали в зелени садов.
В сумерках на склонах показались ельники.
В Караколе высадились около полуночи.
7 августа. Утром повстречались с группой Августа Андреевича Летавета, уже неделю как застрявшей в Караколе. Летавет советует лошадей не нанимать, а покупать на базаре.
