– Прекрати! Я же просил! – вскричал Альберт, действительно рассердившись. – Я тебе сказал, что Джоуи для меня всё. И я не потерплю таких шуток.
– Я не шучу. Совсем не шучу. Клянусь. Ты сам погляди: у этого коня четыре белых гольфика – ровнехонькие, как ты и говорил. А ещё у него идеальный белый крест на морде. И у него чёрные грива и хвост. Рост – шестнадцать ладоней. И если его почистить, будет точь-в-точь как на картине. И я уверен, стоит только его отмыть, мы увидим, что он огненно-рыжий.
Альберт вдруг отпустил мой хвост и медленно стал обходить меня, проводя рукой по моей спине. И вот он заглянул мне в глаза. Лицо его стало взрослее, вокруг глаз появились тонкие морщинки, он стал крупнее и шире. Но это без всякого сомнения был он – мой Альберт.
– Джоуи? – осторожно проговорил он, заглядывая мне в глаза. – Джоуи?
Я закинул голову и заржал, совершенно счастливый. Звук разнёсся по всему двору, и к нашей конюшне поспешили люди и лошади.
– Может быть, – сказал Альберт. – Ты прав, Дэвид, это может быть он. И голос похож. Но я хочу убедиться наверняка, и я знаю как...
Он отвязал повод и снял с меня недоуздок, а сам пошёл к воротам, остановился, повернулся ко мне, сложил руки рупором и засвистел. Это был наш секретный свист – низкий, прерывистый, похожий на крик совы, – тот самый свист, которым он меня подзывал давным-давно, когда мы жили на ферме. Не чувствуя боли, я кинулся к нему со всех ног и утнулся мордой в плечо.
– Дэвид! Это он! – закричал Альберт, обнимая меня за шею и зарываясь лицом в мою гриву. – Это мой Джоуи. Я нашёл его. Я обещал, что найду его, и нашёл.
– Вот видишь, – хитро сказал Дэвид. – Я же тебе говорил, что это он. А ты мне не верил. Я всегда прав.
– Не всегда, – сказал Альберт, – но в этот раз точно.
ГЛАВА 18
Наступили дни абсолютного счастья, когда весь пережитый кошмар казался нереальным, как будто война была за миллионы миль и исчезла бесследно. Наконец-то пушек не было слышно, и единственное, что напоминало о том, что война не закончилась и где-то идут бои, были раненые лошади, которые прибывали к нам с фронта.
Майор Мартин вычистил мою рану и наложил швы. Вначале было больно наступать на раненую ногу, но с каждым днём я чувствовал себя всё лучше. Альберт был со мной, и одно это могло меня исцелить самым чудесным образом. К тому же каждое утро мне давали тёплое распаренное зерно и душистое сено, так что никто не сомневался, что я скоро стану таким, как прежде. Как и другим ветеринарам, Альберту приходилось заботиться о нескольких лошадях сразу, но каждую свободную минуту он проводил со мной. Впрочем, меня здесь все считали знаменитостью, так что я совершенно забыл, что такое одиночество. Ко мне в конюшню все время заглядывали любопытные. Даже Гром – как они прозвали сержанта – следил за мной с усиленным вниманием и, когда никто не видел, трепал мне уши, щекотал под горлом, приговаривая:
– Ты у нас герой, да? Чертовски хороший конь. Смотри у меня, выздоравливай.
Но время шло, а у меня никак не получалось выздороветь. Однажды утром я не смог доесть распаренное зерно. От каждого резкого звука вроде стука ведра или грохота засова на двери конюшни я вздрагивал и каменел. Передние ноги немели и не слушались. Казалось, будто мне на спину положили неподъемный груз и я не могу пошевелиться. Даже шея и морда словно одеревенели.
Увидев, что я не доел, Альберт заподозрил неладное.
– Чего это с тобой, Джоуи? – обеспокоенно спросил он и попытался погладить меня.
Я понимал, что он хочет меня поддержать, но один вид его руки вдруг вселил в меня странный ужас, я отпрянул в угол. Но передние ноги не послушались, и я завалился назад, неловко упёршись в кирпичную стену конюшни.
– Я ещё вчера подумал, что с тобой что-то не то, – проговорил Альберт, не решаясь подойти ко мне. – Заметил, что ты какой-то смурной. У тебя спина напряжённая, и ты весь в поту. Да что же с тобой, малыш? – Он медленно пошёл ко мне и опять попытался погладить меня. Его прикосновение вызвало нервную дрожь, но я сдержался и не отпрянул. – Что же ты такое подцепил во время своих скитаний? Может, съел что-то ядовитое? Но ведь тогда мы бы раньше это заметили, правда? Ну не бойся, Джоуи, ничего страшного. Я сейчас приведу майора Мартина, он тебя осмотрит и мигом вылечит, «на раз», как говорит мой отец. Только представь, какое у отца будет лицо, когда он узнает, что я тебя всё-таки нашёл. Он считал, что это бесполезно. Говорил, что я дурак, потому что рвусь на войну, что меня убьют и тем дело кончится. Но знаешь, Джоуи, с тех пор как ты нас покинул, он сильно изменился. Он понял, что поступил плохо, и от этого как-то подобрел. И всё время как будто старался загладить вину. Перестал пить по вторникам, заботился о маме так, как когда-то давно, когда я был совсем маленький. И ко мне стал лучше относиться, перестал нагружать работой, как ломовую лошадь.
Он говорил ласково. Я понимал, что он хочет меня успокоить так же, как много лет назад, когда я был маленьким, запуганным жеребёнком. И тогда у него получилось. Но в этот раз, что бы он ни делал, меня била дрожь. Казалось, будто каждый нерв в моём теле напряжен. Было трудно дышать, меня душил необъяснимый страх.
– Я сейчас вернусь, Джоуи. Ты только не волнуйся. Сейчас приведу майора, и он что-нибудь придумает. Он знает всё о лошадях, – сказал Альберт и ушёл.
Вскоре он вернулся вместе со своим другом Дэвидом, майором Мартином и сержантом Громом. Но в конюшню зашёл один майор. Остальные оперлись на дверь и глядели, что будет. Майор осторожно приблизился, присел на корточки и осмотрел мою рану. Затем провёл рукой по моим ушам, по спине – от головы до хвоста, потом отошёл подальше и взглянул на меня издали, печально качая головой.
– Вы что думаете, сержант? – спросил он.
– Наверняка то же, что и вы, – ответил сержант Гром. – Стоит, как каменный, хвост торчит, головой не может пошевелить. Тут всё ясно, так ведь, сэр?
– Верно, – согласился майор Мартин. – Всё ясно. И у нас это не первый случай. Либо ржавая колючая проволока, либо шрапнель. Один осколок, оставшийся внутри, один порез – и всё. Такое бывает сплошь и рядом.
– Прости, друг, – сказал майор, обнимая Альберта за плечи. – Я знаю, как много он для тебя значит, но мы тут фактически ничего не можем сделать.
– Что вы хотите сказать, сэр? – спросил Альберт с дрожью в голосе. – Что вы этим хотите сказать? Что с ним, сэр? Не может быть, чтобы он был так плох. Вчера только с ним всё было в порядке, только еду не доел. Немного скованный, но в целом ведь он в порядке?
– Это столбняк, сынок, – объяснил сержант Гром. – Его ни с чем не перепутаешь. Должно быть, заражение началось раньше, чем мы успели обработать рану. А уж если у лошади столбняк, шансов у неё почти совсем никаких.
– Лучше бы покончить с этим сразу, – предложил майор Мартин. – Животное мучается. Так будет лучше и для него, и для нас.
