«Дорога моя сестричка Вероничка! – прочитала Вероника. – Ничего, что я тебя так называю? Может быть, ты меня такой не считаешь, но я тебя люблю как родную сестричку. Не знаю, когда ты найдешь и прочитаешь это письмо. Я надеюсь, что у меня все будет хорошо и я смогу его сжечь. Пишу на всякий случай, мало ли что…
Моя мать передала мне наследственную болезнь сердца, я не придавала этому большого значения, просто жила и все. После ее смерти я приехала к тете Тоне. Здесь я встретила тебя и свою первую любовь. Я безумно влюбилась в него с первого взгляда. Его невозможно было не любить, и я нырнула в это чувство с головой, даже не веря в такое счастье. Весь мой мир вмещался в нем, но я не знала, что была для него такой же, как и все остальные. Говорят, любовь слепа. Это так. Я не замечала, что мной пользуются, а не любят. Будучи беременной, я застала его с другой девушкой. Я была разбита, унижена, растоптана, но во мне жила новая жизнь. С того времени мы перестали встречаться. Впоследствии я случайно встретила его на улице и уже собиралась сообщить, что у нас будет ребенок. Он прекрасно видел мой круглый живот, но сделал вид, что не знает меня. И тогда я дала себе слово, что рожу ребенка для себя и что моему малышу не нужен такой отец. Я боялась идти к врачам, чтобы не услышать от них страшные слова о том, что из-за своей болезни я не могу рожать. Я верила в то, что смогу и родить, и познать радость материнства, и поставить ребенка на ноги. И только в последние месяцы, когда я очень плохо чувствовала себя, мне стало страшно. Я испугалась, что мой ребенок может остаться сиротой. Спросишь, почему я не сказала об этом отцу ребенка? Уверена, что он не примет его за своего.
В последнее время меня одолели страшные мысли. Поэтому я прошу тебя, Вероника, позаботиться о моем ребенке, если со мной что-то случится. Я не прошу тебя стать ему матерью, но он должен знать, что у него хоть кто-то есть в этом большом мире.
Если мне не суждено будет воспитать своего ребенка, то расскажи ему обо мне, когда он станет взрослым. Не хочу, чтобы он (или она) думал, что я непутевая и родила неизвестно от кого. Скажи ему, что я очень любила его отца. Отца ребенка ты прекрасно знаешь – это Захарий, который открыл в нашем селе швейную фабрику».
Вероника была потрясена. Она не стала дочитывать письмо, засунула его в карман.
– Тетя Валя, – сказала она, – простите, но мне надо срочно уехать.
– Что случилось? – спросила удивленная женщина.
– Я все вам объясню, но не сейчас, потом, – ответила Вероника и заспешила.
Едва успев вернуться в город, Вероника набрала номер Захария.
– Вероника?! – удивился он, услышав ее голос. – Ты?
– Я. У меня для тебя есть новость, – сказала она. – Быстро пришли за мной машину на вокзал.
Захарий был удивлен поведением женщины. Раньше она посылала его куда подальше, а тут сама позвонила, приехала, вошла в дом и села за стол напротив него.
– Ты помнишь Ульяну из моей деревни? – спросила она и внимательно посмотрела ему в глаза.
– Какую Ульяну?
– Сидоренко, с которой ты встречался, когда шил свои джинсы.
– Сидоренко? Распространенная фамилия. Может, и знаю. Разве я помню всех, с кем там встречался? – насмешливо произнес Захарий.
– А ты напряги память, – настаивала Вероника. – Не так уж и много было у тебя девушек с большим животом!
– С… С каким животом? Что ты мелешь? – буркнул он.
– Ты встречался с Ульяной, моей соседкой, она была красивой худенькой зеленоглазой девушкой, – сказала Вероника. – Вспомнил?
– Кажется, да.
– Так да или нет?
– Ну, помню, помню! И что из этого?
– Бери, читай! – Вероника положила перед ним письмо Ули.
Захарий начал читать, и выражение его лица стало меняться с каждой минутой. Руки мужчины мелко дрожали, а лицо от волнения покраснело.
– Что с ней? – спросил он, все еще всматриваясь в строки письма.
– Уля умерла в тот день, когда родила, а письмо я нашла только сегодня. – Вероника вздохнула. – Кстати, она родила мальчика и девочку.
– Где они сейчас?
Вероника рассказала, как сначала ездила к детям, а потом потеряла их след и не смогла найти.
– Получается, у меня есть сын и дочка, – задумчиво произнес Захарий. – А я мучился, что у меня нет детей. Ты смотри, как бывает, то ни одного ребенка, то сразу двое. – Он улыбнулся и вытер пот со лба.
– У тебя много влиятельных знакомых, – продолжила Вероника. – Думаю, что тебе будет легче их найти.
– Как их зовут?
– Сидоренко Тимур Захарович.
– Как?! – Захарий вскрикнул и подскочил с места.
– Тимур, а девочку звать Диана. Ты… Ты знаешь, где они? – догадалась Вероника, увидев, как от волнения румянец сначала залил его лицо, потом сошел.
Захарий побледнел и схватился за голову.
– Захарий, ты знаешь, где они? – допытывалась Вероника.
– Вероника, уходи, – глухо сказал он. – Я не знаю, где они, но, когда найду, обязательно тебе сообщу.
– Ты что-то скрываешь.
– Машина ждет тебя, – напомнил он.
– Позвони мне, – попросила Вероника и ушла, не попрощавшись.
…Взволнованный Захарий Ефремович ворвался в свой клуб и с порога спросил Сеню:
– Где Тимур?
– Его нет.
– А где он?
– Вот именно о нем я и хотел с вами сегодня поговорить, – начал Сеня.
– Где он?! – закричал Захарий Ефремович так, что Сеня умолк и только глуповато мигал глазами: он никогда не видел Захария Ефремовича таким разъяренным.
– Он… – начал Сеня путано, – вы были очень заняты все эти дни…
– Где Тимур? – перебил его Захарий Ефремович. – Ты можешь четко ответить?!
– Три дня тому назад он отпросился по очень важным делам, а сегодня, буквально час назад, позвонил по телефону и сказал, что больше не будет у нас работать. Я…
– Где он живет, знаешь?
– Нет, но у меня есть ксерокопия его паспорта, там прописка.
– А ты уверен, что он проживает по месту прописки?
– Не совсем, – пробормотал Сеня. – Но я могу позвонить по телефону знакомому таксисту, Тимур иногда вызывал его машину, чтобы…
– Чего стоишь? Звони этому своему таксисту! Скорее! – дал команду Захарий Ефремович.
Глава 66
Захарий Ефремович припарковал свой «лексус» около цветочного павильона. На заднем сиденье был неразговорчивый Тимур. Захарий Ефремович нашел его, показал письмо Ули. Тимур прочитал, потом долго и внимательно смотрел на него. Захарий Ефремович не выдержал взгляда, отвел глаза в сторону.
