– Да что там!.. – Роман махнул рукой. – Ты, наверно, уже догадалась, что Ирина – моя дочь.
Мне показалось, что земля под моими ногами разверзлась. Внутри у меня что-то оборвалось.
– Что? Что ты сказал? – спросила я, все еще не веря ушам. – Твоя дочь?!
– Да, – вздохнул он. – Мне очень жаль!
– Жаль? Кого? Себя? Меня? Свою дочь? Или… ее?
– Мне стыдно.
– И зачем ты привез ее сюда? Чтобы нас познакомить? Если ты хотел причинить мне боль, то у тебя получилось. Мы познакомились. Мне было очень приятно. А теперь забирай свою размалеванную куклу и вези туда, откуда ты ее взял!
Внутри у меня все клокотало.
– Дело в том, что мне некуда ее везти. На встрече выпускников я узнал, что у меня есть дочь, а ее мать недавно умерла. Сгорела от водки.
– Пусть ее забирают бабушка или дедушка.
– У ребенка никого больше нет, кроме меня.
– Погоди, погоди! А когда же ты успел ее… сделать?
– Я с этого и начал, но ты не стала слушать. Это было тогда, когда ты уехала работать по распределению.
– Ты хочешь сказать, что в то время, пока я боролась за жизнь нашего больного ребенка, ты разгуливал с другой? – с отчаянием проговорила я, чувствуя, что вулкан в моей груди вот-вот взорвется.
– Не совсем так. Я встретился с ней всего один раз. Сам не знаю, как это вышло. Прости меня…
– Это уж слишком! – чаша моего терпения переполнилась. – Не хочу больше видеть ни тебя, ни ребенка твоей шлюхи! – закричала я, хотя до этого ни разу в жизни не повышала на него голос. – Убирайтесь прочь! Вон из моей жизни!
– У нас трое детей…
– У меня трое, а у тебя – одна. Собирай свои вещи – и вон отсюда! Иди куда хочешь, я не хочу тебя видеть!
– Марийка, подумай о детях! – жалобно произнес Роман, пытаясь поймать мою руку.
Его прикосновение обожгло мое запястье.
– Убирайтесь оба, пока дети не вернулись из школы! – выкрикнула я и тут же заметила, что девочка стоит в дверях и все слышит. После этих моих слов она сказала Роману:
– Ты говорил, что у тебя хорошая жена, а она – просто истеричка! Я не распаковывала вещи. Давай, собирай свои, и поехали отсюда.
– Иринка, доченька, иди в дом, а мы пока договорим, – сказал Роман, стараясь казаться спокойным.
Девочка прикрыла за собой дверь.
– Я никогда тебе этого не прощу, – сказала я Роману и бросилась в хату.
Забившись в спальню, я дала волю слезам. Как же это больно – узнать об измене! Я никогда и вообразить не могла, что Роман способен так меня предать. Как же так?! Я была в панике, без конца плакала и не знала, что мне делать. Я слышала, как вернулись из школы дети и радостно защебетали, увидев отца. Слышала я и то, как Роман рассказал им, что у них теперь есть сестричка Иринка. Он накормил детей и уложил их спать, потом принес поесть и мне, но я сделала вид, что сплю. Тихонько, чтобы не разбудить меня, он прилег рядом. Теперь мы оба притворялись спящими, но это была ночь без сна. Мы лежали вместе в одной постели, и в то же время каждый – сам по себе.
… мая 1974 г
Измена… Знала ли я, что измена – это такая адская мука? Она жжет раскаленным железом сердце, камнем давит грудь, не дает вздохнуть. В голове, как надоедливые августовские мухи, роятся, гудят тысячи мыслей. Мысли путаются, сплетаются, а мухи попадают в эту паутину, жужжат, ноют, и от этого голова раскалывается, как переспелый арбуз.
Какое же это страдание – узнать об измене! Меня душит ревность. А ревности без любви не бывает. Должно быть, всякая любовь существует только на определенном отрезке времени, на котором точкой обозначен конечный пункт. И эта остановка называется Измена. Эта остановка – испытание моей, нет, нашей – любви. Я должна быть сильной, чтобы выдержать все, чтобы любовь не источил червь злобы. Злоба и ревность не должны разрушить мою, вернее, нашу любовь.
Я должна быть сильной! Пройдет время, и боль притупится. Я должна задушить в себе ревность и забыть измену. Любовь, если она настоящая, должна уметь прощать. Она у меня должна быть не только всепоглощающей, но и всепрощающей. Может, сама жизнь послала нам это испытание, и тут нет вины Романа? Так или иначе, я не должна так низко падать. Наша любовь не должна дать трещину, она должна стать еще крепче, еще более закаленной. Даже самый прочный металл сначала нагревают, чтобы потом, остынув, он стал еще прочнее. Все будет хорошо. Мне нужно только время…
А как же наш дом? Он, как синяя птица, снова отдалился и исчез за горизонтом.
… мая 1974 г
Сутки отлежав в постели и выплеснув вместе со слезами все свои женские обиды, я сцепила зубы и вышла из комнаты. В конце концов, дети не должны отвечать за грехи родителей.
Я увидела четыре пары любопытных детских глаз. Они смотрели на меня с немым ожиданием.
– Добрый день! – поздоровалась я и улыбнулась. – В нашей семье новая девочка. Вы уже успели познакомиться?
– Да, – сказала Даринка. – Мы даже спим вместе в моей кровати.
– Ее зовут Ежик, – ткнул Ирину в бок Андрейка.
– Почему ты ее так называешь? Надо звать по имени, – сделала я замечание сыну.
– Меня все так зовут, – говорит Иринка. – Потому что я – Ежова.
– И прическа у нее, как у ежика, – показывает пальцем Миша.
– И все-таки, нехорошо давать прозвища, – говорю я.
– Я буду откликаться только на Ежика, – возражает Иринка.
– Ну а я буду звать тебя по имени.
– Мне не нравится мое имя. И я не буду на него отзываться! – Девочка нагловато смотрит мне прямо в глаза.
– Я не привыкла называть детей кличками.
– А вы не моя мать, и я не ваш ребенок, – голос девочки звучит взвинченно.
– Дети моего мужа – мои дети, – я хочу дать понять, кто здесь хозяйка.
– Вам разве мало своих детей? Занимайтесь лучше ими, а я привыкла сама о себе заботиться!
Меня будто кипятком окатили. Это уж слишком! Эта маленькая размалеванная обезьянка еще и дерзит! Делаю несколько глубоких вдохов, немного успокаиваюсь.
– Отныне ты, Иринка, член нашей семьи. Нравится тебе это или нет, но у каждого из нас есть свои права и обязанности. И только добросовестно выполняя их, мы успеваем сделать за день много дел и освободить время для репетиций и выступлений. Правила у нас устанавливают старшие, то есть я и твой отец. И первое правило…
– Да пошли вы знаете куда со своими правилами?! – вспыхнула Иринка. – Я живу по своим правилам. Вот! – проговорив это, она задрала нос и выскочила во двор.
– Не надо ее ругать, – тихо сказала Даринка. – Она вообще-то добрая, только капризная и невоспитанная.
