– Ребята! – громко сказала она. – Придется подождать полчаса. Дежурный по институту, который закрывал помещения, отпросился домой, потому что простыл, и случайно унес с собой ключи. К счастью, он живет неподалеку, и за ним уже пошли, так что скоро мы вызволим свои пальтишки из плена…
Мы с Дмитрием шли позади всех. Говорили о студенческой жизни, о своих семьях, и даже не заметили, как добрались до конечной остановки трамвая. Дмитрий и тут не захотел ехать домой. В трамвае он сел рядом со мной, а какая-то женщина преклонного возраста, сидевшая напротив, все время на нас внимательно смотрела. Может, вспоминала свою молодость? Или Дмитрий был похож на ее сына, не вернувшегося с фронта? Или просто любовалась нашей молодостью?
– Эй! – Валя дернула меня за рукав. – Не спать! Наша остановка!
Дмитрий проводил нас до ограды нашего дома.
– Ну, вот! – сказала я. – Спасибо за приятный вечер. До свидания!
– Может, еще немного погуляем? – спросил он, беря меня за руку.
– Нет, уже поздно, и я устала.
– Не хочешь завтра сходить со мной в кино?
Я заколебалась. Мне следовало сразу сказать, что я жду из армии своего парня. Но не сейчас же говорить об этом, когда нос отмерзает? К тому же меня никто никогда не приглашал в кино.
– Хорошо, – ответила я.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
… января 1957 г
Уже в который раз я смотрю фильм «Карнавальная ночь». Знаю в нем каждое слово, но впервые смотрю на экран вместе с парнем, который пригласил меня и купил мне билет. С нами не было моих подруг, и мы сидели вдвоем. Дмитрий предложил поехать в центр города, где недавно открылся новый кинотеатр, но я отказалась. Однажды мы с Валей зашли туда, но, узнав, что билет стоит целых пятьдесят копеек, передумали.
Я знала, что Дмитрий такой же студент, как и мы, и не хотела, чтобы он тратился. Поэтому мы отправились в ближайший кинотеатр, куда я обычно ходила с девчонками, потому что там билет стоил от десяти до двадцати копеек. Правда, зал был тесный и запущенный, некоторые сиденья были сломаны, и на эти места вообще не продавали билеты. А смешнее всего было то, что посреди белого экрана зияла солидная дыра, потому что ткань там от старости прорвалась. Ее несколько раз пытались зашить, но через некоторое время ткань снова расползалась. Тогда края дыры просто стянули проводом в темной оплетке. И теперь, когда мы с подружками хотели повеселиться, то шли смотреть не фильм, а дыру. Иногда изображения лиц актеров приходились на это место, и было ужасно забавно видеть, как провод торчит у них то изо рта, то из уха.
Сидя рядом с Дмитрием, я старалась не смотреть на эту заплату, чтобы не прыснуть, и все равно не удержалась, когда провод ненароком очутился в ноздре главной героини. Хорошо, что новый знакомый принял мое глуповатое «хи-хи» за реакцию на реплику актрисы.
Мне было приятно, когда в раздевалке Дмитрий заботливо подал мне пальто и помог его надеть. Вроде бы мелочь, а в душе – теплая волна благодарности.
А на улице – настоящий праздник зимы! Пошел крупный снег. Деревья на аллее стали похожи на какие-то сказочные существа, накрытые толстым и пушистым белым одеялом. Оказавшись под фонарем, я подняла голову. Мне почудилось, что не масса хлопьев сыплется с неба, а наоборот – сама земля неторопливо поднимается туда, вверх. И вот я уже сама отрываюсь от земли и лечу в снежную бездну…
– Постой так! Всего минутку, умоляю! – голос Дмитрия вывел меня из задумчивости и вернул на грешную землю.
Он держал в руке тетрадь и карандаш.
– Ты что делаешь? – спросила я, улыбнувшись.
– Вот так! Хорошо! Даже еще лучше… – бормотал Дмитрий, что-то быстро набрасывая в тетради. – Марийка, ну-ка улыбнись еще раз!
– Так что ты делаешь?
– Пытаюсь запечатлеть твой образ на бумаге.
– Зачем?
– Если б ты знала, какая ты сейчас красивая! – сказал он с восторгом. – Хочу запомнить тебя такой на всю жизнь…
– Какой?
– Милой. Улыбающейся. Искренней. Когда-нибудь я напишу с этого эскиза твой портрет.
– И как ты его назовешь?
– «Девушка и зима». Или так: «Девушка-зима». Нет, это не годится. Девушка-зима должна быть холодной, смотреть пренебрежительно, с превосходством, а ты… Ты совсем другая, не такая, как все, – сказал Дмитрий, медленно приближаясь ко мне.
– Да ну тебя! – засмеялась я, схватила пригоршню снега, бросила ему в лицо и пустилась наутек.
– Ну, погоди! – крикнул Дмитрий и погнался за мной.
Мы обсыпали друг друга снегом с ног до головы. Нам было весело оттого, что вечер такой тихий, что снег валит все сильнее, что мы молодые и ничем не связаны между собой. Запыхавшись от беготни, я уселась прямо в сугроб. Он оказался рыхлым, и я провалилась в него чуть не по уши.
– Помоги! Спаси меня из снежного плена! – крикнула я и, смеясь, протянула к нему руки.
– Я всегда буду рядом! – сказал Дмитрий, одним ловким движением освобождая меня из сугроба. В результате я оказалась совсем рядом с ним. – Слышишь, Марийка, – повторил он почти шепотом. – Я всегда буду тебе помогать…
Я поймала его взгляд, полный нежности, и отвела взгляд.
– Ну, тогда помоги мне отряхнуться, – сказала я, делая вид, что ничего не замечаю.
Дмитрий стряхнул перчаткой снег с моей спины, потом с воротника и шапочки. Неожиданно его рука коснулась моей косы, которая падала до талии. Его пальцы медленно прошлись по ней от затылка до самого кончика.
– Какие шелковистые волосы! – с восхищением сказал он.
– Потому что мою их отваром любистка и ромашки, – сказала я и перебросила косу на грудь.
– А глаза! Господи, что за глаза! – пылко проговорил Дмитрий.
– Что?.. Какие глаза? – растерянно переспросила я.
– Большие. Синие. Глубокие.
– Ну и что?
– Обычно у темноволосых глаза карие. А у тебя – синие, как весеннее небо…
– Но сейчас не весна, а зима, – сказала я, осторожно отстраняя Дмитрия. – Я уже замерзла и…
Внезапно он быстро коснулся своими губами моих губ.
– Подожди! – попросил он. – Не уходи! Такой чудесный вечер! Когда еще такой будет?
– Будет! И не один. Не последний день на свете живем, – сказала я, направляясь в сторону дома.
Некоторое время Дмитрий молча шел позади. Потом сказал:
– Мне кажется, я запомню этот вечер на всю жизнь.
– Обычный вечер, – проговорила я, беря Дмитрия под руку. – Правда, на редкость красивый.
– А мне кажется, в нем есть что-то роковое, – тихо, словно про себя, сказал он.
Мы договорились встретиться в следующую субботу, чтобы снова сходить в кино. Когда я вернулась домой, мои подруги крепко спали. Я зажгла настольную лампу. На столе меня ждало письмо от Романа. В нем он кратко рассказывал об армейских буднях. Роман писал по-разному, и его письма не были похожи одно на другое. Одни выглядели как сухой отчет, другие были буквально пропитаны чувствами. Но заканчивались они почти одинаково: «Люблю, целую, верю».
