— Тоже мне, — ответила она, — нашли героиню.
Виталий Степанович посмотрел на смутившуюся девушку и переспросил:
— Так все-таки, как вы себя чувствуете?
— Нормально. Что со мной может быть? Я вот о чем хотела спросить. Женщина умерла еще до приезда врачей, это я знаю. Парню я пыталась помочь, но, кажется, травмы не оставили ему шанса. Он тоже умер?
— Да, два трупа, но там действительно были травмы, несовместимые с жизнью. А вы молодец. Говорят, вы боролись за их жизнь до последнего.
— По крайней мере, пыталась. А остальные как? Как ребенок?
— У ребенка черепно-мозговая травма. Сейчас он в реанимации, но его жизни уже ничто не угрожает. Вы совершили чудо, выхватывая этих людей прямо из лап смерти. Им теперь нужно всю жизнь молиться за ваше здоровье и праздновать два дня рождения.
— А как мужчина, у которого, похоже, был поврежден позвоночник?
— Он тоже вам обязан. У него трещины в позвоночнике. Если бы кто-то поднял его и посадил или сам он в горячке поднялся, то остался бы инвалидом на всю жизнь. Вы правильно сделали, что уложили его и не позволяли двигаться.
— Мне помогали люди с базарчика. Сама бы я с ним не справилась — очень большой, сильный и тяжелый. С ним была молодая женщина…
— Его жена.
— Жаль, что она не выжила.
— Конечно.
— А мужчины, которые были зажаты в кабине? Как они?
— Нормальные послеоперационные больные. Вам осталось спросить, как ваш жених, — сказал доктор и внезапно почувствовал укол ревности.
Даша опустила глаза и тихо спросила:
— С ним, надеюсь, все нормально?
— Загипсован и прикован к постели, но только на время. До вашей свадьбы будет здоров полностью и станцует чечетку.
— Какую чечетку? — засмеялась Даша. — Это он уже насочинял. Леша родился медведем, а они, как известно, не умеют танцевать.
— Не скажите. У цыган они пляшут.
— Как пляшут? — спросила Даша и подняла на доктора синие, словно глубокие озера, глаза.
— На задних лапах, как еще!
— Как мой Леша?
Даша опять засмеялась. Виталию Степановичу было приятно слышать звонкий, искренний смех и смотреть на маленькие ямочки на ее щеках. Он понял, почему Алексей с такой гордостью говорил о предстоящей свадьбе с этой девушкой. С ней было легко и просто. Не надо подбирать какие-то особые слова, притворяться и делать красивые жесты. В ней удивительно сочетались и детская застенчивость, и робость, и женственность, и неброская красота. Даже слипшиеся, перепачканные грязью и кровью волосы, заклеенный пластырем лоб и усталость ее не портили, а делали еще естественнее и приятнее.
«Если бы я встретил такую девушку…» — промелькнуло в голове Виталия Степановича, и он тяжело вздохнул.
— У вас усталый вид, доктор, — серьезно сказала Даша.
— А что поделаешь? Иногда бывают спокойные смены, а другой раз… Ваш парень гордится вами и любит вас.
— Правда? — Даша посмотрела на доктора доверчиво, словно ребенок, и ее щеки в который уже раз залила краска.
— Он спрашивал о вас.
— Как вы думаете, шрам останется большой? — Даша легонько притронулась кончиками пальцев к пластырю. — Шрамы на руке меня не так беспокоят, а вот на лице…
— Красоту ничем не испортишь, — пошутил Виталий Степанович.
— Доктор, а когда я смогу уйти домой?
— Хочется домой?
— Ужасно хочется!
— Завтра посмотрим. Если будет все нормально, можете долечиваться дома.
— Это хорошо, — улыбнулась Даша.
— Если что-то понадобится, обращайтесь.
— Спасибо.
Виталий Степанович, шаркая шлепанцами, вернулся в кабинет. У него еще хватило сил, чтобы набрать воды в чайник и включить его.
— Традиция есть традиция, — пробурчал он себе под нос, взглянув на часы.
С минуты на минуту должен был прийти Иван Иванович. Он тяжело опустился в глубокое кресло, вытянул уставшие ноги и прикрыл глаза.
— Приветствую тебя, коллега, — вывел его из дремоты знакомый голос.
— Добрый вечер, Иван Иванович, — подхватился с кресла Виталий, протягивая руку.
— Слышал, слышал, что здесь творилось.
— Уже?
— Да, девочки из приемного покоя еле на ногах держатся. Они мне вкратце рассказали об аварии. Ну, давай докладывай. Только учти, что сегодня, в нарушение традиции, я буду разливать чай и даже накормлю тебя домашними пирожками.
— А кто их напек?
— Соседка, что за матерью ухаживает, — ответил Иван Иванович и выложил на тарелку большие, пышные, аппетитные пирожки с румяной корочкой. Виталий проглотил слюну, только сейчас вспомнив, что уже сутки ничего не ел.
Выслушав рассказ молодого доктора, Иван Иванович подумал: «Вот теперь мне уже точно можно уходить на пенсию и покупать хорошую удочку».
Часть II
Глава 9
Даша вызвала такси, чтобы добраться из больницы домой. Раньше она никогда бы не позволила себе такую роскошь, как ехать на машине из Кременчуга до Днепропетровска, но сейчас ей было стыдно в таком виде даже садиться в такси. Платье изорвано в клочья и с пятнами засохшей крови, волосы растрепанные, испачканные и слипшиеся, на лбу — пластырь, на руках — бинты.
— Прямо как с фронта, — улыбнулся таксист.
— Почти. После аварии, — оправдываясь за свой вид, сказала Даша.
— Это не той, что случилась вчера за городом?
— Наверное.
— Говорят, там был настоящий ад.
— Это точно.
— Весь город гудит об этом. По слухам, есть двое погибших. Это правда или только слухи?
— Правда. Молодой парень и женщина.
— Надо же! А еще болтают, что маленький ребенок там был. Как он?
— Доктор сказал, что выкарабкается.
— Это хорошо. Пусть взрослые в чем-то виноваты, где-то согрешили, кому-то плохое пожелали, а ребенок? Он-то при чем? Он и свет белый толком еще не видел, — рассуждал разговорчивый таксист. — Зачем же его наказывать? Путь живет. Так ведь?
Даша согласно кивнула головой.
— А еще ходят слухи, что на месте аварии была медсестра, которая всех при жизни держала, пока не приехала «скорая». Правда?
— Правда, — ответила Даша и почувствовала, как предательски начали пылать щеки. — И откуда вам все это известно?
— Ну, начнем с того, что новости в городе первыми всегда узнают таксисты. А еще у меня друг на местном телевидении работает, а они, эти телевизионщики, если где что случилось, успевают на шаг впереди всех бежать. Они снимали место аварии, но людей там уже не было.
