— Только не поворачивайся к ней лицом!.. Вот молодец! — кричал Заяц-старший. — Подцепляй, подцепляй! Не давай ей схватить первой! И все время помни, где у тебя река!
Конечной целью, естественно, была река. Руди уже отлично владел двумя вариантами броска, которым научил его отец: обычным броском через плечо (либо длинной «свечой», либо настилом) и броском вбок, через руку, при котором иногда получались блинчики. Второй вариант Руди нравился больше, хотя он был довольно рискованным: клюшка с сеткой в момент броска находилась у самой земли, и Медея могла запросто перехватить и сожрать вожделенную добычу.
— На середину, на середину отбивай! — как заправский тренер, наставлял своего отпрыска доктор Заяц, бывший центровой дирфилдской команды. — Целься под мост!
— Но там же лодка, пап!
— Ну и что, целься по лодке! — орал Заяц, но все же чуть тише, понимая, что отношения с гребцами у него и так натянутые.
Следовавшие за каждым броском вопли разъяренных гребцов лишь придавали остроты этой увлекательной игре. Особенно вдохновляли доктора громогласные проклятия рулевых, усиленные мегафоном, хотя ему следовало бы соблюдать большую осторожность: рулевыми на многих шлюпках были девушки.
Впрочем, сам Заяц неодобрительно относился к тому, чтобы девушки занимались греблей — как на двойках, так и восьмерках, — не важно, сидят ли они на веслах или управляют рулем. (Вот они, плоды раздельного обучения!)
Что же касается того скромного вклада, который доктор Заяц вносил в давно начавшееся загрязнение окружающей среды и, в частности, реки Чарльз… то будем справедливы: он никогда не вступал в ряды «зеленых». И по старинке думал, что в реку Чарльз ежедневно сбрасывают и кое-что похуже собачьего кала. Зато благодаря столь хулиганской забаве росла и крепла любовь между несчастным отцом и его маленьким сыном.
Но и усилия Ирмы, направленные на укрепление этой любви, также заслуживают всяческой похвалы, хотя сама Ирма особой чувствительностью не отличалась. Она, например, совершенно спокойно заявила, увидев знаменитый эпизод с Патриком Уоллингфордом:
— Вот не знала, что львы могут так быстро что-то сожрать!
А доктор Заяц, знавший о человеческих руках буквально все, не смог, глядя на телеэкран, сдержать горестный возглас:
— Боже мой, она уже у него в пасти!.. Он ее уже сожрал! Целиком! Все, ее больше нет!
Разумеется, Патрику Уоллингфорду, первому избраннику доктора Заяца на роль реципиента, отнюдь не повредило, что он успел стать знаменитостью, а жуткий сюжет с нападением львов видели миллионы телезрителей. И хотя сюжет этот длился всего секунд тридцать, а после трагедии прошло уже более пяти лет, от ночных кошмаров по-прежнему страдали десятки тысяч детей и бесчисленное множество взрослых.
— Тридцать секунд кажутся вечностью, когда теряешь руку, — сказал Патрик Уоллингфорд. — Особенно если это твоя собственная рука.
Все, кому приходилось общаться с Уоллингфордом, уже при первом знакомстве отмечали его редкое, какое-то мальчишеское обаяние. Женщин больше всего восхищали его глаза. Что же касается мужчин, то если прежде они завидовали Уоллингфорду, нанесенное ему увечье положило этому конец, хотя, как известно, мужчины склонны к зависти куда больше женщин. Отныне все — и мужчины, и женщины — единодушно находили Патрика Уоллингфорда неотразимым.
Доктору Заяцу не нужно было нырять в Интернет, чтобы найти Патрика: он и так стоял первым в списке кандидатов на трансплантацию по единогласному решению всей бостонской команды. Но кто бы мог подумать, что по адресу www.ruku.com откликнется потенциальный донор! (Собственно, доктор Заяц, говоря о доноре, имел в виду свежий труп.) Однако этот донор был не только жив, но даже и не думал умирать! Письмо в компанию «Шацман, Джинджелески, Менгеринк и партнеры» прислала из Висконсина жена этого замечательного человека, миссис Отто Клаузен. Вот что она писала: «У моего мужа давно родилось желание пожертвовать свою левую руку Патрику Уоллингфорду, которого, как вы знаете, лев погрыз…»
Правда, письмо от нее пришло в крайне неудачный для доктора Заяца день. Дело в том, что Медея умудрилась проглотить изрядный кусок шланга для поливки газонов, и потребовалось хирургическое вмешательство. Несчастной обжоре предстояло провести в ветеринарной лечебнице весь уик-энд, чтобы хоть немного прийти в себя после операции, но именно в эти выходные к отцу должны были привезти Руди. И если бы Медеи не оказалось дома, шестилетний малыш, невольная жертва развода, мог сильно огорчиться и даже впасть в прежнее состояние безутешной индифферентности, так что доктор решил: присутствие в доме собаки, даже накачанной наркотиками, все-таки лучше, чем ее отсутствие. Конечно, отцу и сыну пришлось отказаться от игры в «дерьмокросс», но им и без того забот хватило, ибо Медея все время порывалась слопать кетгут, с помощью которого ей были наложены швы. Конечно, доктор и Руди всегда могли развлечься надежной и никогда не надоедающей игрой в таймер и чтением не менее надежного и никогда не надоедающего Э.-Б.Уайта. А раз уж они остались дома, то Заяц решил за эти два дня коренным образом изменить диету Руди, хотя его диета и без того пребывала в состоянии вечных экспериментов.
Короче говоря, письмо от миссис Отто Клаузен знаменитый хирург получил как раз в тот момент, когда совершенно ошалел от свалившихся на него хлопот, а потому и не заметил в этом очаровательном послании ни малейшего подвоха или особой неискренности. Жгучее желание как можно скорее испытать на прочность стенки кровеносных сосудов, а также мышечные и нервные волокна возобладало в душе доктора Заяца надо всем остальным; а послание супругов из Висконсина, не оставлявшее сомнений в серьезности их намерений, могло впоследствии создать клинике отличную рекламу. Тем более что они называли Уоллингфорда «самым достойным реципиентом руки Отто Клаузена».
В общем, доктору отнюдь не показалось странным, что ему написала миссис Отто Клаузен (а не сам Отто Клаузен!). Сам Отто лишь подписал короткое послание, сочиненное его женой.
Вскоре из Аплтона пришло второе письмо, в котором миссис Клаузен с гордостью сообщала, что Отто получил регистрационное удостоверение члена Ассоциации доноров штата Висконсин. «Впрочем, с нашей рукой дело обстоит немного иначе — я хочу сказать, это не обычное донорское заимствование органа», — писала миссис Клаузен.
Руки и впрямь существенно отличаются от прочих органов человеческого тела, уж кто-кто, а доктор Заяц это понимал отлично. Но понимал он также, что Отто Клаузену всего тридцать девять лет и он отнюдь не стоит на пороге смерти; подходящий для донорства труп, надеялся доктор, появится все же раньше, чем донором станет сам Отто.
Что же касается Патрика Уоллингфорда, то его страстное желание обрести новую руку и острая в ней потребность поставили бы его на первое место в списке лиц, нуждавшихся в подобной трансплантации, будь он даже не так знаменит. Все-таки Заяцу было вполне свойственно и простое сочувствие. Но, как и миллионы других телезрителей, он записал на видео трехминутный сюжет о нападении льва на Уоллингфорда. Эта трагическая история не только напоминала доктору любимые фильмы ужасов, но предвещала грядущую славу.
