— Да, сэр.
— И ты отправился повидаться с женой?
— Да, сэр.
— Мне очень жаль, что у вас все так вышло, — сказал Малкай. — Может, мне следовало предупредить тебя заранее?
— Так вы знали? — воскликнул Трампер. — О Коуте?
— Да, да, — покачал головой Малкай. — Нам пришлось разузнать, кто ты такой. — И он извлек из туалетного столика большую пухлую папку, уселся на стул и принялся просматривать ее. — Ты не можешь винить в этом свою жену, парень.
— Нет, сэр.
— Ну и что ты натворил? — вздохнул Малкай. — Черт знает что! Видишь ли, я несу за тебя определенную ответственность. А ты украл шофера! И снова находишься в таком состоянии, что тебя нельзя оставить одного…
— Мне очень жаль, сэр, — пробормотал Трампер. Ему и вправду было очень жаль. Арнольд Малкай вызывал у него искреннюю симпатию.
— Из-за тебя этот парень лишился работы, — сказал Малкай.
Трампер попытался припомнить Данте; перед ним смутно всплыло его неожиданное геройство.
Малкай отсчитал пять сотенных бумажек из конверта, затем протянул Трамперу остальные.
— Это шоферу, — пояснил он. — Это самое меньшее, что ты можешь для него сделать.
— Да, сэр, — согласился Трампер. Не боясь показаться невежливым, он пересчитал деньги: в первый раз у него вышло одиннадцать сотен долларов, во второй — только девять.
— Этого тебе хватит, чтобы вернуться в Айову, — сказал Малкай. — Если только ты туда собираешься…
— Я не знаю… Я не знаю, вернусь ли я в Айову.
— Ну, я не слишком разбираюсь в таком деле, как диссертация, — заявил Малкай, — но не думаю, что оно очень денежное.
— Арнольд, — позвала его миссис Малкай; она прикалывала к платью искусную брошь. — Мы опаздываем на спектакль.
— Да, да, — заторопился Малкай. Он встал и посмотрел на свой смокинг, прежде чем облачиться в него — кажется, он не знал, как это надевается. — Балет, понимаешь ли, — пояснил он Трамперу. — Люблю хороший балет.
Миссис Малкай ласково коснулась руки Трампера.
— Мы никуда не ходим в Вашингтоне, — призналась она. — Только когда Арнольд бывает в Нью-Йорке.
— Это просто замечательно, — сказал Трампер.
— Ты разбираешься в балете? — спросил его Малкай.
— Нет, сэр.
— Там все ходят на цыпочках, — недовольно буркнула миссис Малкай.
Малкай что-то проворчал, когда обнаружил, что он уже в смокинге; нужно быть явно помешанным на балете, чтобы засовывать себя черт знает во что. Богус вспомнил, каким Малкай выглядел в роли посла, но теперь, когда он увидел его в вечернем костюме, он понял, что тот явно не годился для него. Костюм сидел на нем плохо: он смотрелся так, как если бы его повесили на Малкая мокрым, а потом он высох и сморщился складками, как ему вздумалось.
— Что ты собираешься делать теперь, парень? — спросил Малкай.
— Не знаю, сэр.
— Послушайте, дорогуша, — обратилась к нему миссис Малкай, — вам следует начать с нового костюма. — Подойдя к его старому прикиду, она осторожно потрогала его, словно опасалась, что тот жутко линяет.
— Ну что ж, нам пора идти, — объявил Малкай, — а ты выбирайся из этих полотенец.
Собрав свою одежду в охапку, Богус двинулся в направлении к ванной, в голове у него перекатывалось что-то тяжелое, причинявшее ему боль, веки стали такими сухими, что казалось, будто их поджарили, — моргать было очень больно.
Когда он вышел из ванной, один из федералов, приведших его сюда, стоял рядом с четой Малкаев.
— Вилсон, — обратился к нему Малкай, — я хочу, чтобы ты отвез Трампера куда он пожелает в пределах острова Манхэттен.
— Слушаюсь, сэр, — откликнулся Вилсон, походивший на наемного убийцу.
— Куда вы собираетесь, дорогуша? — спросила у него миссис Малкай.
— Я еще не знаю, мэм, — ответил Трампер.
Малкай снова пролистал толстую папку, и Трампер успел заметить мелькнувшую фотографию его самого и Бигги.
— Послушай, парень, — сказал Малкай, — почему бы тебе не повидаться с Ральфом Пакером, а? — И он извлек из папки скрепленную стопку листков с фотографией волосатого Ральфа сверху.
— Но он в Айове, сэр, — ответил Трампер. Он не мог себе представить, чтобы досье Ральфа Пакера, которое Арнольд Малкай держал в руке, могло быть таким внушительным.
— Черта лысого он в Айове! — возразил Малкай. — Он здесь, в Нью-Йорке, и дела у него идут Довольно неплохо, должен заметить. — Он протянул Трамперу пачку газетных вырезок. — Те парчи, что занимаются поиском пропавших людей, внимательно присмотрелись к твоему дружку Пакеру, — добавил Малкай. — Он оказался единственным, кто имел хоть какое-то представление о том, куда ты мог подеваться.
Богус попытался вообразить, как выглядят те парни, что занимаются поиском пропавших людей. Они представлялись ему невидимыми существами, способными превращаться в лампы и другие аксессуары ванной комнаты и учинять допрос, пока ты спишь. Вырезки содержали рецензии на первый фильм Пакера, получивший главный приз Национального студенческого кинофестиваля, «Групповщина», саундтрек к которому делал Трампер. Фильм показывали в художественных клубах по всему Нью-Йорку; теперь Ральф обзавелся студией в Гринвич-Виллидж, и у него был подписан контракт на прокат двух других его фильмов. В одной из рецензий на «Групповщину» отмечалась мастерски сделанная звукозапись. «Бесконечные звуковые находки Трампера, — говорилось в ней, — очень убедительны, высокотехничны и тщательно выполнены для такой малобюджетной картины». Трампер почувствовал себя польщенным.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал Малкай, — то этот бизнес куда прибыльней, чем написание диссертаций.
— Да, сэр, — послушно кивнул Трампер; хотя он не мог себе представить, чтобы Ральф зарабатывал деньги тем, что он делал.
Малкай дал наемному убийце по имени Вилсон адрес студии Пакера, но громила, чью распухшую, свежебитую бровь украшал пластырь, выглядел чем-то обеспокоенным.
— Ради бога, что с тобой такое, Вилсон? — спросил Малкай.
— Да я насчет того шофера, — пробормотал Вилсон.
— Данте Каличчио? — вспомнил Малкай.
— Да, сэр, — кивнул Вилсон. — Понимаете, полиция хотела бы знать, что с ним делать.
— Я же велел им отпустить его, — удивился он.
— Я знаю, сэр, — сказал Вилсон, — но, мне кажется, они хотели бы иметь на этот счет ваше письменное распоряжение.
— С какой стати, Вилсон?
— Видите ли, сэр, — замялся Вилсон, — этот парень наломал дров, хотя, разумеется, он не знал, кто мы такие. Молотил кулачищами, как одержимый.
