— Один, два, три, четыре, пять. Пять, четыре, три, два, один, — меланхолично считал голос, словно не веря, что эти громкоговорители будут работать и что они вообще потребуются в случае необходимости.
Потом этот же пересчет повторили. «Может быть, диктор проверял не систему громкоговорителей, а свою способность считать», — подумал Дарувалла.
Пока доктор и Мартин Миллс собирали свои сумки, появился пилот и вручил миссионеру швейцарский военный нож. В первый момент иезуит пришел в замешательство, поскольку совсем забыл, что его заставили сдать это оружие в Бомбее. Затем он почувствовал стыд, поскольку предположил, что пилот окажется вором. Пока в нем происходила эта смена ощущений, Мадху и Ганеша заказали и выпили по два стакана чая, а доктор Дарувалла остался спорить с продавцом чая о цене.
— Чтобы мы не останавливались всю дорогу до Джунагада, пописайте здесь, — сказал Фарук детям.
После этого они ждали почти час, пока не приехал их водитель. Все это время через громкоговоритель прокатывался подсчет от одного до пяти и от пяти до одного. В этом аэропорту все раздражало, однако у Мадху и Ганеши оказалось много времени, чтобы справлять малую нужду.
Их водителя звали Раму. Он был подсобным рабочим цирка «Большой Голубой Нил» и поступил Туда в штате Махараштра. В этот день Раму уже во второй раз совершал поездку между Джунагадом и Раджкотом. Приехав утром, чтобы встретить рейс и узнав о его задержке, он вернулся в Джунагад, в цирк, только потому, что ему нравилось водить машину. Поездка занимала почти три часа в один конец, однако Раму гордо сообщил им, что обычно тратит на дорогу менее чем два часа. Очень скоро все поняли, почему так происходит.
Раму управлял помятым «лендровером», покрытым то ли грязью, то ли засохшей кровью неудачливых пешеходов и животных, встретившихся на его пути. Раму, который казался небольшим пареньком восемнадцати-двадцати лет, в обвисших шортах и измазанной тенниске, управлял машиной босиком. Педали сцепления и тормоза настолько стерлись, что их металлическая поверхность стала идеально гладкой. Педаль газа, которой, по-видимому, пользовались излишне часто, заменял деревянный брусок, непрочный, как тоненькая дощечка, однако Раму не убирал с нее свою правую ногу. На сцепление и тормоз он предпочитал нажимать левой ногой. Вообще-то на тормоз водитель обращал внимание крайне редко.
В сумерках они с ревом пронеслись через Раджкот мимо водонапорной башни, женской больницы, автостанции, банка, овощного базара, статуи Ганди, здания телеграфа, библиотеки, кладбища, ресторана «Хеймур», отеля «Интимейт». Когда водитель мчался через район базара, Дарувалла предпочел не смотреть по сторонам. Вокруг было много детей, шли старики, которые не могли так же быстро, как дети, убежать с пути автомобиля. В дополнение к этому по дороге буйволы тянули тележки, вышагивали верблюды, запряженные в вагончики, коровы, ослы и козы, не говоря уже о мопедах, велосипедах, велорикшах и грузовых велорикшах на больших трехколесных велосипедах. Разумеется, кроме них ехали легковые, грузовые машины и автобусы. На окраине города рядом с дорогой Фарук заметил мертвеца или «ненастоящего человека», как их называл Ганеша. Однако на такой огромной скорости доктор просто не успел попросить Мартина Миллса подтвердить факт смерти человека с навеки застывшим выражение лица, которого увидел Фарук.
Как только город закончился, Раму прибавил скорость. Этот подсобный рабочий проходил курсы вождения непосредственно на дорогах, где не было и речи о каких-то правилах перехода через улицу. В потоке встречных машин Раму уступал дорогу лишь тем автомобилям, которые превосходили его колымагу по размерам. А он считал свою машину самой большой на дороге, за исключением автобусов и тяжеловесных грузовиков.
Доктор Дарувалла благодарил Бога за то, что Ганеша сел на переднее место рядом с водителем. Мальчик и девочка изъявили желание занять это место, однако доктор побоялся, как бы Мадху не стала отвлекать водителя, занимаясь его «утешением» на большой скорости. Поэтому девочка тряслась сзади вместе с доктором и миссионером, в то время как калека безостановочно болтал с Раму.
Вероятно, Ганеша ожидал, что водитель будет говорить только на диалекте гуджарати. Попрошайку вдохновило то, что он встретил земляка из штата Махараштра, говорившего на диалекте маратхи и на хинди. Фарук не мог следить за их разговором, однако ему показалось, что Ганеша хотел узнать все цирковые профессии, которыми мог заниматься калека с одной здоровой ногой. Со своей стороны, Раму предпочитал говорить на свою любимую тему, одновременно демонстрируя умопомрачительную технику и нажимая на педаль газа вместо того, чтобы жать на тормоза. Он убеждал мальчика в том, что невозможно сравняться с ним в искусстве вождения, если у человека не работает правая нога.
К чести Раму, он не смотрел на Ганешу, когда это говорил. Слава Богу, что водитель не отвлекался на бешено проносящиеся мимо пейзажи. Доктор ждал наступления темноты, чтобы расслабиться и не видеть воочию приближение собственной смерти. Когда стемнеет, можно будет в опасной близости услышать лишь сигнал клаксона чужой машины или увидеть слепящий свет мчащихся на тебя автомобильных фар. Фарук представил себе месиво их тел — одна нога здесь, рука — там, вот задняя часть чьей-то черепной коробки, чей-то разбитый лоб… Тогда не разберут, кто именно сидел в салоне. Так случится, поскольку фары окажутся разбиты, а в волосах будет много мелких осколков стекла, сверкающих, как бриллианты. Они почувствуют запах бензина, который замочит всю одежду. В самый последний момент увидят вспышку огня в форме огромного шара…
— Отвлеките меня. Начните говорить. Скажите мне что-нибудь, — обратился Дарувалла к миссионеру.
Иезуит, чье детство прошло на автострадах Лос-Анджелеса, казалось, чувствовал себя непринужденно. Его не отвлекали сгоревшие остовы автомобилей по обочинам дороги. Он даже не посмотрел в сторону перевернувшейся автомашины, все еще объятой пламенем. Останки животных на обочине интересовали его лишь тогда, когда он не мог определить, кто задавлен.
— Что это было? Вы видели? — спросил миссионер, поворачивая голову.
— Мертвый бычок. Пожалуйста, поговори со мной, Мартин, — взмолился Дарувалла.
— Я знаю, что он мертвый. Но что такое бычок?
— Кастрированный бык, — ответил ему Фарук.
— Вот еще один! — воскликнул будущий священник, вновь поворачивая голову.
— Нет, это — корова.
— До этого я видел верблюда. Вы его заметили? — живо спросил Мартин.
— Да, я видел его. Расскажите мне какую-нибудь историю. Вскоре совсем стемнеет, — произнес Дарувалла.
— Жалко. Сколько можно было бы еще увидеть! — воскликнул иезуит.
— Ради Бога, отвлеките меня! Я знаю, вы любите говорить. Расскажите хоть что-нибудь! — снова взмолился доктор.
— Ну, что вам рассказать? — спросил миссионер. Фарук почувствовал желание убить этого иезуита.
Девочка уже спала. Они посадили ее между собой, так как боялись, что она прислонится к задней двери. Теперь она прислонялась лишь к одному из сидевших. Спящая Мадху казалась хрупкой, как тряпичная кукла. Мужчины были вынуждены поддерживать ее плечи, чтобы девочка не болталась из стороны в сторону.
