— Они никогда не изменятся.
— Ну хорошо. А если, вопреки желанию, тебе придется все-таки — ради спасения жизни матери — сделать…
— Я не врач.
— Точно, до совершенства тебе еще далеко. Хоть десять лет учись здесь, все равно профессионалом не будешь. Но что касается гинекологии и всего, что с ней связано, тут я могу тебе помочь стать первоклассным специалистом. Точка. Ты уже сейчас больше знаешь, чем многие так называемые опытные акушерки, черт бы их побрал.
Гомер видел, что работа с малой кюреткой уже подходит к концу, приготовил несколько ватных тампонов и подал один д-ру Кедру.
— Я никогда не заставлю тебя, Гомер, делать что-то против твоей воли, — никак не мог успокоиться д-р Кедр. — Но ты будешь наблюдать, узнавать, запоминать то, что я делаю. Иначе для чего я? Разве мы посланы на эту землю бездельничать? Что, по-твоему, значит — приносить пользу? Ты думаешь, я тебя оставлю в покое, допущу, чтобы ты превратился в Мелони?
— А почему вы не учите ее? — спросил Гомер.
Вопрос вопросов, подумала сестра Анджела, но голова женщины в этот миг слегка дернулась у неё в руках, она застонала, и сестра Анджела, нагнувшись, коснулась губами ее уха.
— Все идет хорошо, миленькая, — прошептала она. — Врач уже все кончил. Сейчас будете отдыхать.
— Ты понимаешь меня, Гомер? — спросил д-р Кедр.
— Да.
— Но ты не согласен?
— Точно.
«Ах ты дерзкий, упрямый, жалеющий себя, своевольный, высокомерный, несмышленый юнец», — подумал Уилбур Кедр, но вместо всего этого только сказал:
— Может, ты еще передумаешь и захочешь быть врачом.
— Мне нечего передумывать. Я никогда не хотел быть врачом.
Кедр посмотрел на испачканный кровью тампон — ровно столько, сколько положено, — и протянул руку за свежим тампоном, уже приготовленным Гомером.
— Так, значит, ты не хочешь быть врачом? — опять спросил он.
— Нет, — ответил Гомер. — Думаю, что нет.
— Но у тебя слишком мало других возможностей. Не из чего выбирать, — философски заметил Кедр, и у него защемило сердце. — Да, это я виноват, что ты не любишь медицину.
И сестра Анджела, куда менее сентиментальная, чем сестра Эдна, вдруг почувствовала, что сейчас заплачет.
— Ни в чем вы не виноваты, — поспешил сказать Гомер. Уилбур Кедр опять проверил, не началось ли кровотечение.
— Здесь больше делать нечего, — коротко бросил он. — Если не возражаешь, побудь с ней, пока не кончится действие эфира. Ты ее здорово оглушил, — прибавил он, заглянув женщине под оттянутое веко. — Я сам приму роды женщины из Дамарискотты. Я ведь не знал, что тебе вообще медицина не по душе.
— Это не так, — ответил Гомер. — Я приму роды у этой женщины. Даже буду счастлив.
Но Уилбур Кедр уже отвернулся от пациентки и покинул операционную.
Сестра Анджела быстро взглянула на Гомера; взгляд ее был вполне нейтральный и, уж конечно, не испепеляющий и даже не презрительный, но и не сочувственный. И не дружеский, подумал Гомер. И прошествовала вслед за д-ром Кедром, оставив Гомера с пациенткой, выбирающейся из эфирных паров.
Гомер проверил тампоном, нет ли кровотечения, почувствовал, как женщина пальцами коснулась его запястья.
— Я подожду, пока ты сходишь за каталкой, золотко, — произнесла она, едва шевеля языком.
В душевой отделения мальчиков было несколько кабинок; д-р Кедр умылся над умывальником холодной водой и глянул в зеркало — не осталось ли на лице следов слез; он не чаще Мелони смотрелся в зеркало и его поразил собственный вид: сколько времени он выглядит уже таким стариком. Он покачал головой и в зеркале позади себя увидел на полу груду мокрой одежды Кудри Дея.
— Кудри! — позвал он.
Д-р Кедр был уверен, что в душевой, кроме него, никого нет, но в одной из кабин был Кудри Дей и тоже плакал.
— У меня был очень плохой день, — донеслось из кабины.
— Давай с тобой об этом поговорим, — предложил д-р Кедр, и Кудри Дей покинул добровольное заточение.
На нем была более-менее чистая одежда, но явно чужая. Это были старые вещи Гомера, из которых Гомер давно вырос, а Кудри еще не дорос.
— Я хочу хорошо выглядеть, чтобы эта красивая пара усыновила меня, — объяснил Кудри.
— Усыновила тебя? — переспросил д-р Кедр. — Какая пара?
— Вы сами знаете какая. — Кудри был уверен, что это приглашенные д-ром Кедром усыновители. — Очень красивая тетя в белой машине.
«У бедного ребенка бред», — подумал Уилбур Кедр, взял Кудри на руки и сел с ним на край раковины, чтобы понаблюдать за его состоянием.
— Может, они приехали за кем-то другим? — упавшим голосом спросил Кудри. — Тете понравился Копперфильд, а он даже еще не умеет говорить.
— Сегодня нет никаких усыновлений, Кудри. Я ни с кем не договаривался.
— Может, они просто так приехали, посмотреть? — предположил Кудри. — Хотят выбрать самого лучшего?
— Так не делается, Кудри, — сказал всерьез обеспокоенный д-р Кедр. Неужели малыш думает, что Сент-Облако — это зоомагазин, куда можно приехать просто так, развлечения ради?
— Я не знаю, как это делается. — Кудри опять заплакал. А ведь укатали сивку крутые горки, вдруг на секунду подумал д-р Кедр, находясь под впечатлением увиденного в зеркале. Он чувствовал, что сдаст, хорошо бы его самого кто-нибудь усыновил, просто взял бы и увез отсюда. Он прижал к груди мокрое от слез лицо мальчика, зажмурился, и в глазах у него поплыли звезды, которые являлись обычно под влиянием эфира. Сейчас они безжалостно напомнили ему капли крови на стерильных тампонах, которых он повидал тысячи. Он посмотрел на Кудри Дея и засомневался: усыновит ли его кто-нибудь; вдруг ему грозит стать вторым Гомером Буром.
Сестра Анджела помедлила у дверей в душевую, слушая, как д-р Кедр утешает Кудри Дея. Она больше беспокоилась о д-ре Кедре, чем о мальчике. Сестре Анджеле и во сне не могло присниться, что между д-ром Кедром и Гомером, так любящими друг друга, когда-нибудь возникнет это упрямое противостояние. Ее удручало, что она бессильна им помочь. Какое счастье — зачем-то зовет сестра Эдна, дела отвлекут от горьких мыслей. Она решила поговорить сначала с Гомером, это легче; но пока не знала, что скажет тому и другому.
Гомер побыл со второй женщиной, пока окончилось действие наркоза; он переложил ее с операционного стола на каталку и навесил по бокам перильца, на случай если у нее закружится голова. Заглянул в соседнюю комнату, первая женщина уже сидела в постели; но он подумал, что им сейчас лучше побыть в одиночестве, и оставил вторую в операционной. Женщине из Дамарискотты наверняка еще не пришло время родить. В крошечной больнице так тесно, а он мечтает о собственной комнатке. Надо, однако, первым делом попросить прощения у д-ра Кедра. Как могли все те слова сорваться у него с языка? Причинить д-ру Кедру такую боль! Гомер чуть не плакал и поспешил в провизорскую; между прутьями железной койки торчали, как он было подумал, ноги д-ра Кедра: койку, всю, кроме изножья, загораживали шкафы с медикаментами. И Гомер обратился к ногам, мысленно удивившись их слишком большому размеру; и еще его удивило, что д-р Кедр, человек аккуратный, лег на кровать в туфлях, облепленных грязью.
