— Где же ему еще работать? — на шутливой ноте ответила Дот. — Он твой приятель?
— Был когда-то, — сказала Мелони. — Мы очень давно не виделись, — прибавила она, вдруг смутившись, насколько Мелони могла смутиться. Пожив с Лорной, она иногда смущалась в присутствии женщин, а с мужчинами по-прежнему была груба и самоуверенна.
— Где Гомер? — спросила Флоренс Злюку, уставившегося на Мелони.
— Разгружает ящики в Жаровне, — ответил Злюка Хайд и почему-то внутренне содрогнулся.
— Ты пришла повидать его? — спросила Толстуха Дот, заметив, что Мелони машинально сжимает и разжимает кулаки.
— Я вообще-то пришла, чтобы наняться на работу. Я умею обрывать яблоки.
— Сборщиков нанимает Гомер, — сказала Толстуха Дот. — Вам повезло, раз вы давние приятели.
— Сейчас еще рано нанимать, — буркнул Вернон Линч. Но Мелони так на него взглянула, что он, вопреки обычаю, промолчал.
— Поди скажи Гомеру, что к нему пришли, — послала Толстуха Дот Вернона. — Гомер у нас главный.
— Главный? — переспросила Мелони.
Айрин Титком хихикнула и отвернула голову, пряча шрам от ожога.
— Кто здесь главный — большой секрет, — сказала она. Вернон Линч так резко включил мотор, что от черного маслянистого дыма из выхлопной трубы женщины у прилавка закашлялись.
— Если ты будешь здесь работать, тебе бы не худо знать, — сказала Толстуха Дот, — что этот тип на тракторе большое дерьмо.
— Он что, у вас такой один? — пожала плечами Мелони, и Толстуха Дот рассмеялась.
— Ой, мои пироги! — воскликнула Айрин Титком и бросилась к плите.
Флоренс Хайд дружески обняла Мелони, а Толстуха Дот плюхнула ей на плечо увесистую ладонь, как давней подруге. Вернулась Айрин и объявила, что пироги получились хоть куда.
— Расскажи, откуда ты знаешь Гомера? — попросила Флоренс Хайд.
— Где познакомилась? Когда? — подхватила Толстуха Дот.
— В Сент-Облаке. Знаю его всю жизнь, — ответила Мелони. — Он был моим парнем, — продолжала она и, оскалившись, показала женщинам зубы, которым был нанесен когда-то непоправимый урон.
— Да ты что? — изумилась Толстуха Дот.
А Гомер Бур в это время рассуждал с сыном Анджелом о мастурбации, точнее, говорил один Гомер. Они расположились в обеденный перерыв под одной из самых старых яблонь в Жаровне; все утро развозили по садам ящики для сборщиков яблонь, чередуясь за рулем; то отец вел трактор, а сын сбрасывал ящики, то наоборот. Съели бутерброды, и Анджел, взболтав бутылку с содовой, облил из нее отца, а Гомер мучительно ломал голову, как бы начать разговор на эту нелегкую тему. Кенди недавно заметила Гомеру, что, судя по некоторым признакам (пятна на простыне), у Анджела начиналась пора половой зрелости и пришло время для «мужского разговора».
— Знаешь, в Сент-Облаке было очень трудно уединиться — как бы между прочим, по его мнению, начал Гомер.
Они лежали на спине в густой траве под сенью яблони, ветви которой поникли под тяжестью яблок.
— Да? — безразлично бросил Анджел.
— Да. Ты ведь знаешь, я там был старший, мне было столько же, сколько тебе сейчас. И я как бы отвечал за отделение мальчишек, а они были совсем маленькие, у них еще признака волос в паху не было. И конечно, они понятия не имели, почему их маленькие пенисы иногда напрягаются. Анджел засмеялся, Гомер тоже.
— Ну и как же ты устраивался? — спросил сын.
— Ждал, пока все уснут. И старался, чтобы не скрипели пружины. Но ты не представляешь себе, сколько надо ждать, пока полтора десятка мальчишек угомонятся.
И оба опять немного посмеялись.
— Был среди них один, постарше, он уже кое-что понимал, — продолжал воспитательную беседу отец. — Во всяком случае, уже начал себя исследовать. И когда первый раз забава кончилась чем положено, он сильно перепугался. Подумал, что у него что-то сломалось. И пошла кровь. В темноте-то цвета не видно.
Рассказываемая история была чистый вымысел. Но Анджелу она нравилась, он искренне смеялся, и Гомер продолжал:
— Он чуть не плакал, просил, чтобы я включил свет. Говорил, что нечаянно поранил себя.
— Поранил?
И оба опять рассмеялись.
— Да. Я включил свет, он заглянул под одеяло и говорит: «Страх-то какой! Он взял да выстрелил!» — словно речь шла о пистолете, из которого он только что ранил себя.
Тут отец с сыном совсем развеселились.
— Конечно, — посерьезнев, продолжал Гомер, — я пытался кое-что ему объяснить. Хотел внушить, что ничего плохого тут нет. Что это естественно, проявление нормального, здорового организма. Хотя у некоторых об этом существует превратное понятие.
Анджел притих, по-видимому, до него стал доходить смысл разговора.
— Представь себе, каково объяснять подростку много младше тебя, что тяга к женщине пробуждается много раньше, чем появляется возможность настоящего секса, то есть половой близости с женщиной. — Выговорив наконец то, ради чего и городился весь огород, Гомер замолчал, стараясь понять, что вынес Анджел из этого рассказа.
Сын жевал резинку, устремив взгляд в дебри мощной кроны, раскинувшейся над их головами.
Какое-то мгновение оба молчали. Потом Гомер сказал:
— Может, ты хочешь спросить меня о чем-нибудь?
Анджел хмыкнул, подумал немного.
— Да, — сказал он. — Хочу. Меня всегда интересовало, почему у тебя нет женщины и тебя к ним не тянет.
Этого вопроса Гомер меньше всего ожидал после просветительной беседы. Но тут же понял, его-то и надо было ожидать и давно приготовить вразумительное объяснение действительно странной ситуации. Это было для сына более важно, чем проблема мастурбации.
— Видишь ли, у меня в Сент-Облаке была девушка, — начал он объяснять. — Очень грубая, головорез в юбке. Она была старше меня. И сильнее… в то время, — сказал он и засмеялся.
— Не может быть. — Анджел на этот раз не подхватил его смеха. Повернулся на бок, оперся на локоть и пристально смотрел на отца.
— Мы были совсем разные, — продолжал Гомер. — Это был тот случай, когда секс начинается раньше, чем дружба. Но дружбы у нас так и не получилась. А потом и секс сам собой прекратился. Я даже сейчас затрудняюсь как-то назвать наши отношения.
— Я так понял, что начало у тебя было не очень удачное? — спросил Анджел.
— Точно, — ответил Гомер.
— А дальше что?
— Я встретил Уолли и Кенди, — сказал Гомер. Тут надо быть очень осторожным, напомнил он себе. — Если бы Кенди не вышла замуж за Уолли, мы бы, наверное, с ней поженились. Она почти была моей девушкой, какие-то пять минут. Уолли был на войне, мы думали, что он погиб… — одним духом проговорил Гомер. — Мы трое очень дружили — я, Уолли и Кенди. А потом появился ты, и я понял: мне в жизни ничего больше не нужно.
