Повар знал причину своих слез. «Воспоминания» были тут ни при чем. Едва подумав о поездке с Дэнни в Коннектикут, в ресторан братьев Чен, Тони Эйнджел с грустью понял: сын с ним не поедет. Дэнни был трудоголиком и, по мнению повара, страдал «недержанием речи». То, что сегодня он явится в «Авеллино» один, было хорошо. Плохо только, что он вообще один (и в перспективе, скорее всего, тоже одиночество). Вот что на самом деле вызвало у повара слезы. Он волновался и за Джо, но не так. То были обычные тревоги за восемнадцатилетнего парня, способного наделать глупостей. Дэнни такое уже не грозит. Повара волновало нескончаемое меланхоличное одиночество сына. Неужели душа Дэнни обречена на такую жизнь? «Он ведь даже более одинок и меланхоличен, чем я», — думал Тони Эйнджел.
Лоретта передавала Грегу первые заказы.
— Столик на четверых. Одна пицца с грибами, другая пеперони.
В кухню вошла Селест.
— Дэнни приехал. Один, — сообщила она повару.
— Порция кальмаров с макаронными перьями, — продолжала Лоретта.
Когда посетителей было много, она передавала поварам записочки с заказами. Но когда зал почти пустой, можно и поиграть голосом. Наверное, ей нравился такой спектакль.
— А за столиком на четверых не хотят заказать что-нибудь из первых блюд? — спросил Грег.
— Им всем нужен салат из рукколы с тертым пармезаном. А этот заказ тебе явно понравится. — Лоретта, как настоящая актриса, сделала впечатляющую паузу. — Просят куриное рагу, но без каперсов.
— Господи! — вздохнул Грег. — Но гренобльский соус немыслим без каперсов.
— Ничего. Сделай для этого оригинала подливу из красного вина с розмарином, — посоветовал Тони. — Годится для тушеной говядины, сойдет и для курятины.
— Но такой соус испортит вид куриного мяса, — поморщился Грег.
— Не надо быть таким щепетильным. Клиент просит без каперсов, мы не спорим. Не хочешь винный соус, сдобри оливковым маслом и добавь лимона.
— Дэнни просит принести что-нибудь, что бы его удивило, — сказала Селест.
Она внимательно глядела на Тони. Слезы повара она видела не впервые, но до сих пор он плакал только во сне.
— Дэнни может не беспокоиться. Я его удивлю, — пообещал повар.
(«Хоть немножко улыбнулся», — подумала Селест.)
Мэй была болтливой пассажиркой. Крошка вела машину, кивая головой, но не всегда попадая в такт навязчивой музыке, что выплевывало радио. Мэй в это время читала вслух дорожные указатели, словно ребенок, недавно научившийся читать.
— Беллоуз-Фоллс, — сообщила она, когда минут пятнадцать назад они выехали на шоссе 91. — Неужели кто-то захочет жить в Беллоуз-Фоллс?
— Ты там бывала? — спросила подругу Крошка.
— Не-а. Название противное.
— Нам не названия надо смотреть, а искать место, где бы перекусить, — резонно заметила ей Крошка.
— Я не прочь чего-нибудь слопать, — призналась Мэй.
— Например?
— Полмедведя или целую корову, — захихикала Мэй.
Крошка тоже захихикала.
— Меня бы устроила и половина коровы, — сказала Крошка.
— Патни, — возвестила Мэй, прочитав очередной указатель.
— Что это за название, как ты думаешь? На индейское не похоже, — задумалась Крошка.
— Точно не индейское, — согласилась Мэй.
Вверх уходили три поворота на Браттлборо.
— А как насчет пиццы? — спросила Крошка.
В ответ Мэй почти правильно произнесла название городка.
— Вот это точно не индейское название, — заявила Крошка, и обе толстухи опять захихикали.
— Должна же быть в этом… Браттлборо какая-нибудь пиццерия, а? — задала риторический вопрос Мэй.
— Сейчас увидим, — сказала Крошка.
Первый поворот они проскочили, и она свернула во второй. Вскоре их машина уже катилась по Мейн-стрит.
— «Книжный подвал», — прочитала Мэй, когда они медленно ехали мимо книжного магазина.
У светофора они затормозили. Дальше улица шла вниз, и им отчетливо был виден кинотеатр «Лэтчис» с его афишей. Тетки поморщились: здесь шли прошлогодние фильмы с Сильвестром Сталлоне — «Рокки III» и «Первая кровь».
— А я эти фильмы уже видела, — похвасталась Крошка.
— Со мной, между прочим, — напомнила ей Мэй.
Крошка могла себе позволить глазеть на вывески и афиши, только когда машина стояла у светофора. Вести машину и одновременно крутить головой по сторонам она не умела. Если бы не Мэй — ее голодная пассажирка и усердная читательница указателей, вывесок и прочего, они бы проскочили «Авеллино». Мэй споткнулась на названии, но сумела выговорить остальное:
— Итальянская еда.
— Где? — спросила ее Крошка, потому что они уже проехали это место.
— Только что проехали. Остановись где-нибудь. Там точно было написано: «Итальянская еда».
Они встали на стоянке местного супермаркета, и только сейчас до Крошки дошло, какую водительскую оплошность она совершила.
— Теперь пешком потащимся, — пробрюзжала она Мэй.
Крошка и в лучшие годы не любила ходить пешком. А с недавних пор у нее на правой ноге разрослась косточка, из-за чего она прихрамывала. Ей вдруг вспомнился Стряпун с его хромотой. (Так что повар уже мелькал на задворках сознания этих двух старых задниц, а разговор про индейские названия напомнил им давние времена, когда они жили в Извилистом.)
— Я бы ради пиццы и милю прошла, — призналась подруге Мэй. — Нет, милю только ради двух.
— Таких, как когда-то Стряпун делал, — подхватила Крошка, не догадываясь, как они близки к желанной цели.
— А что? Вкусные ведь были! — воскликнула Мэй.
Они потащились назад, к «Лэтчису», и при переходе Мейн-стрит едва не угодили под машину, поскольку двигались вне зоны перехода. (Возможно, в Милане к пешеходам относились снисходительнее, чем в Браттлборо.) Крошка и Мэй погрозили жирными пальцами вслед удаляющемуся водителю.
— Ты случайно не помнишь, что такого Стряпун хотел добавить в тесто для пиццы? — спросила Крошка.
— Меду, — сказала Мэй, и они захихикали. — Но потом передумал, — добавила она.
— А я все думала, какая у него тайная добавка, — вспомнила Крошка.
— Никакой и не было. Врал нам, — пожала плечами Мэй.
Они остановились перед витриной «Авеллино», где Мэй, запинаясь, принялась читать ресторанное меню.
— Похоже, и впрямь итальянская еда, — решила Крошка.
Она тоже прочитала меню, но про себя.
— Гляди-ка, пицца двух сортов.
— Я выбираю пеперони, — заявила Мэй. — Грибами еще отравишься.
