Там было еще много чего и похлеще. Оуэн предложил выяснить, как отбирали учеников для маленькой частной школы в Лейк-Форесте: интересно, учились ли в школе мистера Уайта евреи или негры? Мистер Эрли, воспользовавшись правом куратора «Грейвсендской могилы», зарубил эту статью; тот кусок, где преподаватели названы СБОРИЩЕМ ТИПИЧНЫХ УЧИТЕЛЕЙ, НЕРЕШИТЕЛЬНЫХ И БЕСХРЕБЕТНЫХ, переполнил чашу.
Дэн Нидэм согласился, что зарубили правильно.
— Нельзя вот так просто брать и намекать, будто кто-то расист или антисемит, Оуэн, — сказал ему Дэн. — Надо иметь доказательства.
Оуэн расстроился, что «Грейвсендская могила» так решительно и сурово отвергла его статью, но совет Дэна воспринял всерьез. Он побеседовал с ребятами из Лейк-Фореста; он подговорил их написать своим папам и мамам, чтобы те разузнали насчет условий приема в школе мистера Уайта. Родители, мол, могли бы сделать вид, будто подбирают школу для своих детей; они бы могли даже прямо спросить, будут ли их дети в этой школе якшаться с неграми или евреями. Ответ, полученный, к сожалению, через вторые и третьи руки, разумеется, оказался расплывчатым: родителям ответили, что у школы «нет никаких особых условий отбора при приеме»; в то же время им сказали, что в школе нет ни негров, ни евреев.
Знакомство Дэна Нидэма с Рэнди Уайтом прошло примечательно. Это случилось вскоре после того, как Уайту предложили работу. Стоял прекрасный весенний день — уже зацвели сирень и форзиция, — и Дэн Нидэм вместе с Рэнди Уайтом и его женой Сэм прогуливались по главной лужайке — большому квадратному газону напротив Академии. Сэм тогда впервые пришла в школу, и оказалось, что она увлекается театром. Почти сразу же после приезда в Грейвсенд мистер Уайт принял решение согласиться на предложенную директорскую должность. Дэн сказал, что никогда еще школа не смотрелась так привлекательно. Газон зеленел по-весеннему ярко, со времени последней стрижки он успел снова распушиться; плющ своим глянцем красиво оттенял стены из красного кирпича, а туя и живая изгородь из бирючины, вытянувшись вдоль дорожек и обрамляя квадратные лужайки, своей строгой темной зеленью приятно контрастировали с ярко желтевшими кое-где одуванчиками. Дэн позволил новому директору как следует помять пальцы своей правой руки, затем перевел взгляд на равнодушное, отчужденно улыбающееся личико белокурой Сэм.
— Посмотри на эти одуванчики, дорогая, — обратился к жене Рэндолф Уайт.
— Их надо повыдергивать с корнем, — решительно заявила миссис Уайт.
— Надо, надо, это верно — и выдерем! — пообещал новый директор школы.
Дэн признался нам с Оуэном, что от Уайтов у него внутри что-то перевернулось.
— ЭТО СЕЙЧАС-ТО ПЕРЕВЕРНУЛОСЬ? — сказал Оуэн. — ПОГОДИ, ЧТО ТЫ СКАЖЕШЬ, КОГДА ОН НАЧНЕТ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ!
Торонто, 13 мая 1987 года — еще один чудесный день, солнечный и прохладный. Миссис Броклбэнк и другие мои соседи, которые вчера вели войну с одуванчиками, сегодня занялись стрижкой травы. Вдоль Рассел-Хилл-роуд и Лонсдейл-роуд пахнет свежим покосом, словно на ферме. Я сегодня снова читал «Глоб энд мейл»; но на этот раз я вел себя хорошо, я не стал брать газету с собой в школу и твердо решил, что не буду ни с кем обсуждать, как США продавали Ирану оружие, а вырученные средства направляли никарагуанским повстанцам, или как султан Брунея подарил повстанцам деньги, а их по ошибке перевели не на тот счет в швейцарском банке. Ничего себе ошибочка — в десять миллионов долларов! В «Глоб энд Мейл» написали: «Бруней был лишь одной из зарубежных стран, к которым обращались в тот период, когда администрация Рейгана пыталась организовать финансовую поддержку для контрас после того, как Конгресс запретил федеральному правительству выделение с данной целью каких бы то ни было денег». Но в тринадцатом классе, где я веду уроки английского и литературы, умница Клэр Клуни вслух прочла этот отрывок и затем спросила, не кажется ли мне это предложение «самым корявым на свете».
Я часто прошу своих девчонок находить в газетах и журналах неуклюжие обороты и приносить их в класс, чтобы мы все могли от души повеселиться, и этого отрывка про «выделение с данной целью каких бы то ни было денег» достаточно, чтобы у любого преподавателя английского глаза на лоб полезли. Я, однако, прекрасно понимаю, что Клэр Клуни пытается меня завести, и на наживку не клюю.
Сейчас стоит та весенняя пора, когда мысли моих девчонок из тринадцатого класса где-то далеко, и я напомнил им, что вчера мы не успели как следует разобрать третью главу «Великого Гэтсби», что весь класс увяз в трясине догадок насчет «неиссякаемой ободряющей силы»
[19]
в улыбке Гэтсби и что мы потратили слишком много ценного времени, пытаясь уяснить, что имеет в виду автор, говоря, что Джордан Бейкер проявляла «чисто городскую нелюбовь к конкретности». Клэр Клуни, должен я заметить, питает такую колоссальную «нелюбовь к конкретности», что умудрилась спутать Дэзи Бьюкенен с Миртл Уилсон. Я намекнул, что спутать жену с любовницей — это нечто более серьезное, чем простая оговорка. Подозреваю, что Клэр Клуни слишком умна для такой грубой ошибки и что если вчера она не прочла первую главу, то сегодня — судя по ее хитроумным попыткам отвлечь меня последними новостями — она не подготовила четвертую
— А вот еще одно, мистер Уилрайт, — не унималась Клэр Клуни, продолжая свои беспощадные нападки на «Глоб энд мейл» — Это предложение на втором месте по корявости Послушайте-ка «Вчера мистер Рейган опроверг слухи о том, что он добивался от третьих стран помощи мятежникам, как заявил в понедельник мистер Макфарлейн»
[20]
Кто когда что опроверг? — спрашивала меня Клэр Клуни, — И когда был тот понедельник — до того «вчера» или после — изумлялась Клэр
— И когда же? — спросил я ее в свою очередь Она улыбнулась, остальные девчонки захихикали. Нет уж, не дам я все сорок минут урока растранжирить на Рональда Рейгана Но для этого придется взять себя в руки — вернее сказать, в кулаки Белый дом, вся эта преступная шайка, все эти чванливые тупые болваны, которые думают, что их действия в обход закона вполне оправданны, своими заявлениями, будто все, что они делают, они делают ради демократии, они унижают самую идею демократии! Им место в тюрьме Им место в Голливуде!
Я знаю, кое-кто из девчонок рассказал родителям, что я часто на уроках «развожу демагогию» о Соединенных Штатах, а кое-кто из родителей пожаловался на это директрисе Кэтрин попросила, чтобы я не превращал классную комнату в трибуну для изложения своих политических взглядов «или по крайней мере рассказывал что-нибудь о Канаде, ведь девочки, что учатся в школе епископа Строна, по большей части канадки»
— Про Канаду я ничего не знаю, — говорю я
— Я знаю, что ничего! — смеется преподобная миссис Килинг Она всегда дружелюбна со мной, даже когда подначивает; но смысл этой реплики слегка задевает меня — хотя бы даже потому, что точно такими же замечаниями меня беспрестанно донимает каноник Мэки. Коротко это можно выразить так ты живешь среди нас уже двадцать лет; когда же ты наконец начнешь интересоваться нами?
