Полина Геннадьевна говорила по телефону и кивком поблагодарила водителя, который положил на стол привезенные бумаги, кассеты и диктофон, и махнула рукой, давая понять, что он должен выйти. Водителя звали Семен Семенович. Он обладал лишь одним талантом — шоферским — и был продолжением автомобиля, с которым имел общую нервную систему. В остальных областях Семен Семенович проявлял отчаянную тупость. Речь его была неразвита, и говорил он, с утробным напряжением выдавливая звуки. Полина Геннадьевна не замечала особенностей внешности водителя, пока на это не обратил внимание ее муж.
— Где ты нашла этого зомби? — спросил Игнат. — От его вида стынет кровь.
— Разве? — удивилась Полина. — Он хорошо одет и вполне представителен, по-моему.
— Но, когда он смотрит, хочется вывернуть карманы и содержимое отдать ему.
— Даже так?
На саму Полину чары Семена Семеновича не действовали. Возможно, потому, что она знала: внутри этого человека с мертвыми глазами не бездна порока, а пустота — вакуум интеллектуальный и эмоциональный. Люди страшатся темноты, даже если она не скрывает ничего ужасного. В дальнейшем Полина нередко использовала впечатление, которое производит Семен Семенович. И, догадайся он попросить прибавку к жалованью, согласилась бы, не раздумывая.
Полина Геннадьевна закончила разговор и принялась читать труды Антона Белугина.
Сидевшая в приемной секретарь услышала доносившиеся из кабинета странные звуки. Вначале это был отрывистый лающий смех, потом он перешел в гомерический хохот. У начальницы никого из посторонних не было, а сама Полина Геннадьевна никогда не смеялась в голос, тем более не хохотала надрывно. Испуганная секретарша влетела в кабинет и застыла на месте. Полина Геннадьевна неумело и безудержно гоготала. Ее лицо, с которого стараниями косметологов были вытравлены даже мимические морщинки, теперь подернулось сетью трещин, точно фарфоровая маска, вначале разогретая до высокой температуры, а потом опущенная в ледяную воду.
— Вам плохо? — пробормотала секретарша, стараясь не показывать, какое впечатление произвели на нее метаморфозы с лицом начальницы. — Воды?
— Уйди! — с трудом проговорила Полина Геннадьевна. — Пошла вон!
Она набрала полные легкие воздуха и задержала дыхание, чтобы остановить приступ смеха. Досчитана до пятнадцати и шумно выдохнула. Никакому юмористу не удавалось так рассмешить ее. Любую мимику Полина Геннадьевна давно исключила из своей жизни. Смех — это гримасы, морщины. А морщины были врагом номер один в борьбе Полины Геннадьевны со старением. Она достала из стола зеркало, посмотрела на себя и крякнула от досады. Смеха и след простыл.
— Кретин! — сказала она своему отражению. — Абсолютный идиот.
Характеристики относились к Антону Белугину. Полина Геннадьевна набрала номер телефона журналиста.
— Вы в кафе? — спросила она и, не дожидаясь ответа, велела: — Ждите! Я сейчас подъеду.
Звонок застал Антона на Красной площади, куда он, размечтавшись, дошагал по Тверской. В его фантазиях Полина Геннадьевна, возглавлявшая секту сатанистов, как раз плясала дьявольский танец во время обряда жертвоприношения, он же разнузданный коллективный секс. Антон тряхнул головой и помчался обратно, расталкивая прохожих. Он боялся опоздать и поверить в то, что удача вернулась к нему. В московской толпе, вечно спешащей, все-таки редко встречаются люди, которые несутся во весь опор. Перед Антоном расступались, на него оглядывались: не воришка ли это, которого преследует полиция? Антона подгонял иррациональный страх упустить свой шанс. Хотя повода для отчаянной спешки не было, Куститской ведь можно позвонить в любой момент. Но Антону казалось, что, потеряв время, он
лишится удачи. Человек устроен так, что ему легче бежать — от врагов или за добычей, чем терзаться — от страха или в ожидании выигрыша. Бегущего Антона волновали сущие глупости. Вдруг у входа в кафе уже стоит очередь? От этой мысли он споткнулся и упал, проехав животом по асфальту, испачкавшись и поранив щеку. Вскочил и снова помчался.
Очереди не было. Добрый знак. И столик, за которым он сидел полчаса назад, был не занят. Еще один добрый знак. Антон пронесся через зал и плюхнулся на свой стул — все, успел!
— Я тут был, — сказал он официантке, которая подошла к столику и уставилась на него с подозрением.
— Я помню, — ответила девушка. — Что-нибудь забыли?
— Да, то есть нет.
— У вас кровь на щеке.
— Я упал.
— Туалет в конце зала.
Но Антону было страшно покидать место, словно его кто-то мог захватить.
— Принесите мне кофе и воды с газом, — попросил он официантку.
Пот тек с Антона градом. Он вытирался бумажными салфетками, на которых оставались следы пыли и крови, а к небритым щекам прилипали белые ворсинки. Таким его и застала Куститская — еще не отдышавшимся, с грудой грязных салфеток на столе. Хуже того, газ из воды, которую Антон выпил залпом, с некультурным рыгательным звуком вырвался наружу сразу после того, как Антон произнес «Здравствуйте!», Полина Геннадьевна села напротив Антона и уставилась на него с немым вопросом.
— Извините! — покраснел Антон. — Нелепая ситуация. Выскочил на улицу, там была потасовка, к девушке приставали…
Чем больше он говорил, тем отчетливее понимал беспомощность своего вранья. Антон разозлился слегка, не на себя, конечно, а на Куститскую, которая вынудила его носиться по улице и пузом пахать столичный тротуар. Маленький внутренний бунт помог Антону справиться с волнением.
Полина Геннадьевна пожала плечами: мол, мне плевать на ваши подвиги.
— Я прочитала ваш опус, — сказала она.
«Опус» Антона обидел.
— Да, я постарался на основе сухих фактов создать художественное произведение. Думаю, это станет достойной памятью вашему безвременно погибшему супругу. Вам понравилось?
— Понравилось, — ответила Куститская после паузы. — Продолжим наше сотрудничество. Женщина, последняя любовница Игната Владимировича, ни в коем случае не должна знать о его смерти. Ей двадцать лет, у нее маленький ребенок, не ровен час молоко пропадет.
В последней фразе Куститской Антону послышалась насмешка или ненависть — он толком не разобрал. Поскольку мимика у вдовы отсутствовала, догадываться о ее настроении можно было лишь по мимолетным изменениям интонации.
— Вам нужно взять интервью у Светланы Бондаревой, — продолжала Куститская, — но мадемуазелька не должна догадываться, откуда дует ветер.
— Например, сказать, что друзья Игната Владимировича готовят ему сюрприз — книгу воспоминаний ко дню рождения?
— Его друзья о существовании Светика-Цветика вряд ли знают. Он держал в тайне эту связь.
— Однако ребенок может стать прямым наследником Игната Владимировича? — забросил удочку Антон.
— Конечно, всенепременно.
