У Наташи сжалось горло, в носу защекотало, а руки сами схватили со стола салфетку. Чтобы не дать себе заплакать, она преувеличенно насмешливо бросила:
— Хотеть — не значит жениться. Ладно. Не будем говорить о том, что невозможно, — и Наташа отвернулась к барной стойке, чтобы жестом позвать официантку, украдкой промокая уголки глаз салфеткой. — Поехали, что ли?
До машины шли молча. Уже застегивая ремень безопасности, Макс попросил:
— Подбрось меня до вокзала, о'кей?
И только тут г-жа Ростова обратила внимание на объемный рюкзак у него в руках.
— Это потому, что я заговорила о свадьбе, о жизни и всем таком? — кивнула Наташа на рюкзак.
— Нет. Это потому, что мне пора на работу. И потому, что проблема с нежелательной рекламой решилась. Пора возвращаться на базу.
— Понятно, — кивнула Наташа.
Она хотела было спросить что-то еще, но вместо этого закурила и, бросая взгляды от одного зеркала заднего вида к другому и стараясь не смотреть на Макса, медленно отъехала от тротуара.
Парочка еле-еле успела к отходу «Экспресса». К счастью (или к несчастью), в кассе даже нашелся билет на место около туалета, и Максик резво побежал на платформу. Проводницы, уже махавшие машинисту желтыми флажками, с осуждением посмотрели на скачущего мимо вагонов Максика и семенящую за ним Наташу. Хорошо хоть, до вагона пришлось бежать недолго. Г-н Чусов ловко вскочил в тамбур дрогнувшего всем телом поезда. Проводница моментально вспыхнула возмущением, тут же разродилась витиеватым порицанием, суетливо зашуршала билетом и паспортом. Поезд медленно, нехотя уплывал на север. Макс выглянул на платформу: Наташа была еще не слишком далеко.
— Кстати, следующие выходные — твое время. Тебя ждать? — крикнул Макс.
Г-жа Ростова пожала плечами в ответ…
За один день Наташина жизнь стала настолько пустой и бессмысленной, что она потеряла всякий интерес к окружающему миру. «Некуда спешить, ночь — одинокий плен, и ты не ждешь от жизни перемен…» — крутилась в голове строчка из песни. Наташу знобило. Сама не помня как, она доехала до дома. Оказавшись в квартире, как была, в джинсах, забилась под простыню. Так и пролежала, тупо глядя в потолок, Бог весть сколько времени. Она не плакала, хотя иногда одна-другая слеза все-таки выкатывалась из ее глаз. Ей не было грустно, ей не было обидно, она не чувствовала злости. Она вообще ничего не чувствовала. Ей просто казалось, что она умирает… Время от времени в груди ёкало, как будто внутри были натянуты струны, которые дергала какая-то жесткая рука и рвала их одну за другой…
Прошло время… Девочка за стеной принялась играть свои традиционные для субботы утренние гаммы. Наташа встала. Прошла на кухню. Постояла, пытаясь вспомнить, зачем же она сюда пришла. Выпила стакан воды. Вернулась в постель. И наконец провалилась в бесцветный и безвкусный сон. Проснулась она в субботу поздним вечером. Выпила еще стакан воды. Выкурила сигарету, глядя на закат, и снова уснула глубоким пустым сном. Сон стал для нее настоящим спасением от тревожных и грустных мыслей, от разочарования и от необходимости что-то предпринимать и принимать какие-то решения.
В следующий раз Наташа проснулась в середине ночи с субботы на воскресенье. От пересыпа уже ныла спина, затекали руки и голова казалась чугунной. Наташа надела легкий плащ и прогулялась до метро — к круглосуточной аптеке. Купила легкое снотворное. Возвращаясь к дому по свежим утренним улицам, смоченным росой и поливальными машинами, г-жа Ростова предвкушала еще пару часиков приятного забытья. Она надеялась, что после этого сна наконец-то проснется по-настоящему бодрой, энергичной, готовой активно действовать и с планом своего спасения в голове. Уснуть на этот раз было тяжелее — снотворное действовало медленно. Но еще труднее оказалось проснуться: должно быть, по неопытности Наташа переборщила с дозой или на нетренированный организм таблетки возымели слишком большое действие — словом, проснулась Наташенька только вечером. Перед закатом. Вожделенного ощущения «зарядившегося на 100 процентов аккумулятора», энергии и свежести по-прежнему не было. Не было и чувства радостного предвкушения и нерастраченных сил. По-прежнему со всех сторон давили тупая усталость и скука.
— Соберись, тряпка! — скомандовала себе Наташа и отправилась заваривать крепкий кофе.
Нельзя сказать, что кофе придал г-же Ростовой невероятную бодрость, но хотя бы вывел из того ватного состояния, в котором она находилась последние сутки. Теперь необходимо было задуматься над тем, как жить и что делать дальше. Наташа заставила себя обуть кроссовки и выпихнула свою персону на вечернюю прогулку по парку «Кусково» для поднятия жизненного тонуса. Рациональная часть ее сознания подсказывала, что ей надо собраться с силами и отправиться в журнал-конкурент, пообещав переманить туда львиную долю «своих» рекламодателей. Также разум подсказывал ей необходимость залезть на сайт job.ru или zarplata.ru и поискать там вакансии в каких-нибудь рекламных агентствах. В конце концов, с ее-то опытом г-жа Ростова вполне могла бы рассчитывать на позицию аккаунт-менеджера в неплохом агентстве. Самая смелая часть рационального сознания г-жи Ростовой сообщала ей, что в принципе она уже обладает достаточной профессиональной зрелостью, чтобы открыть свое собственное рекламное агентство. Тем более что и 10 тысяч долларов у нее на руках. Этого вполне хватит на офис и на первое время. А если поднапрячься, то уже через три месяца можно будет рассчитывать на первые комиссионные… Г-жа Ростова понимала всю логичность и разумность таких шагов, но от одной мысли о том, что ей снова придется уговаривать людей раскошелиться на рекламу, клянчить, прорываться через секретарш и убеждать каждого идиота, что она не себе в карман эти деньги положит, а фактически ему же, — ей делалось тошно. Она понимала, что дальнейшая борьба за место на обложке какого-нибудь делового журнала означает, что нужно снова терпеть все возможные и невозможные оскорбления, унижения, пренебрежение, презрение. И возвращаться ко всему этому уже не хотелось.
«Эти товарищи из будущего абсолютно правы, — подумала г-жа Ростова. — Доброта должна быть востребована. Не надо навязывать никому свои добрые услуги. Если кто-то дозрел самостоятельно до мысли, что „реклама — двигатель торговли“, то он сам придет в журнал, принесет макет и пачку бабла. Вот только таким товарищам по-настоящему реклама и нужна. А все остальное — изощренные формы шантажа и насилия. И я этим заниматься больше не хочу. И очень даже хорошо, что все так получилось с этими „Всеми удовольствиями столицы“. Если уходит что-то старое, значит, вскоре должно появиться что-то новое. Как пишет „Дао дэ Цзин“, „полный горшок не наполнишь“. Для того чтобы горшок, то бишь жизнь, наполнился каким-то новым содержанием, надо предварительно освободить этот самый горшок от старого».
Наташа свернула с широкой асфальтовой дорожки на узкую, посыпанную песком.
«Так… С тем, чего я не хочу, мы, кажется разобрались. А чего же я хочу? Чем же мне наполнить освободившийся горшок?» — спросила г-жа Ростова и попыталась заглянуть внутрь себя. И обнаружила в себе полное дао. То бишь поток пустоты. Она не находила в себе никаких сколько-нибудь конструктивных желаний, которые пришли бы на смену карьерным амбициям. Не хотелось ни-че-го! Ну разве что какой-нибудь там длинный-длинный отпуск где-нибудь на красивых островах, а потом — естественной жизни в красивом домике в деревне с котом, походами по грибы-ягоды и камином. И чтобы вид из окна был как на открытке. И все… Больше не хотелось ничего. Г-жа Ростова с сожалением вынуждена была признать, что это желание животного комфорта — неадекватная замена пусть и не слишком высокой, но все же вполне уважаемой цели сделать карьеру.
