«Зачем выходить оттуда,
куда вернешься вечером
таким же, каким ты был,
тем более — изувеченным?»
И еще чумовой припев:
«Не будь дураком!
Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты!
То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями.
Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса,
эроса, расы, вируса».
Наташа пробралась поближе к сцене. Взгляд ее был прикован к самозабвенно надрывавшемуся над микрофоном хедлайнеру группы. Вдруг она почувствовала чьи-то руки, опустившиеся ей на плечи. Г-жа Ростова вздрогнула, оглянулась и увидела Макса. Наташа не удивилась. Макс ничего не сказал. Да даже если бы он что-то и попытался сказать, в грохоте концерта Наташа все равно ничего не услышала бы. Поэтому он просто посмотрел на нее с любовью, горечью и лаской одновременно. И обнял за плечи. Г-жа Ростова не сопротивлялась.
Концерт закончился, началась дискотека в ретро-стиле. Наташа и Макс спустились на этаж ниже — в суши-бар.
— По-моему, хороший концерт, — заговорила первой г-жа Ростова, чтобы уже начать хоть какую-то беседу.
— Да, к счастью, все получилось. Наши хорошо сработали. Нельзя было допустить, чтобы первый концерт «Клиники» в столице провалился. Это могло повлечь искривление континуума.
— Понятно. Все не просто… Ну что, рассказывай, — примирительно предложила г-жа Ростова, открывая меню.
— Ну что рассказывать? — невесело вздохнул Макс, помолчал и добавил: — Ты права. Я подлец. Я действительно не могу ни жениться на тебе, ни завести с тобой шестерых детей.
— А зачем убегать было? — жестко спросила Наташа.
— Если ты заметила, я всякий раз сбегаю, когда ты начинаешь истерить.
— А у меня не было повода поистерить? Ты с самого начала знал, что между нами не может быть ничего серьезного, и пудрил мне мозги! Этого не достаточно?
— Достаточно. Но все равно неприятно видеть, когда твоя девушка орет. К тому же, подумай сама — так ли уж я виноват? Вспомни, мне запрещено изменять что-либо в естественном ходе событий. Если бы я знал, что наши отношения могут существенно скорректировать твою жизнь — помешают тебе выйти замуж за какого-то нормального мужика, нарожать ему детей, — стал бы я с тобой встречаться?
— Не поняла? — действительно не поняла месседжа г-жа Ростова. — Ты что, хочешь сказать, что мне на роду написано умереть старой девой? Да если я захочу — тут знаешь какой батальон желающих выстроится!
— Давай закроем эту тему. Я и так уже очень много сказал, — отрезал Макс.
— Нет-нет! — запротестовала Наташа. — Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Что все это значит? Ты хочешь сказать, что я никогда не выйду замуж и не рожу детей?
— Но ты ведь этого и не хочешь на самом деле, — пожал плечами Макс. — Загляни в себя. Разве оно тебе надо? Ты хочешь сделать карьеру, заработать миллион, получить служебный автомобиль с водителем. Я вообще, как мне казалось, для тебя идеальный мужчина — ничего не требую, никаких детей, ни ведения домашнего хозяйства, ни вязания шарфов. И еще… Между прочим, я люблю тебя.
— Да ты что? Правда? — не без издевки поинтересовалась г-жа Ростова. — А за что?
— Просто так, — улыбнулся в ответ Макс. — И еще я тебе немножечко завидую. Потому что ты другая. Не такая, как я. Ты можешь жить в этом времени так, как хотел бы жить я, — стремясь к чему-то, имея желания и возможность действовать активно. Даже уже не важно, добьешься ли ты своих целей или нет, но сам процесс борьбы он… вкусный…
— То есть ты хочешь сказать, что ты в душе тоже карьерист и тоже хотел бы сделать что-нибудь эдакое? — заинтересовалась г-жа Ростова. — И только страх за стабильность этого твоего дурацкого континуума заставляет тебя жить жизнью растения?
— Угу, — кивнул Макс.
Наташа недоуменно повела плечом:
— Ну так перестань беспокоиться и начни жить, как говорил старик Карнеги.
— Старушка, не заставляй меня сомневаться в твоих умственных способностях! Кажется, я тебе довольно внятно все объяснил. Это огромный риск! Причем не только для меня, но и для многих-многих других людей.
— Слушай, я не понимаю, чего ты так за этот континуум дрожишь, если тебе в нем жизни все равно нет? — наехала г-жа Ростова.
— В смысле?
— В прямом смысле! В своем времени ты, довольно неглупый мальчик, жить не можешь. Здесь тоже постоянно чего-то боишься, ходишь на цыпочках — разве это жизнь? Я бы уже давно на все наплевала и какую-нибудь революцию устроила! Много вас, таких чудиков, которых посчитали ненужными в вашем просвещенном XXIII веке и которые добровольно самоустранились из жизни?
— Да немало. Но зачем же бунт? Ведь нам же дали альтернативу — жить благополучной и тихой обывательской жизнью.
— То есть тебе все нравится? — ехидно спросила г-жа Ростова.
— Нет, не все. Может быть, потом, когда-нибудь, я вернусь в свое время и постараюсь как-то проявить себя, — неуверенно предположил Макс.
— Ты сам-то в это веришь? — скептически поинтересовалась Наташа. — Тебе не кажется, что вас тут просто-напросто специально замуровали? Просто никто не заинтересован в том, чтобы вы возвращались и отвоевывали свое место под солнцем. Там этих мест, как я понимаю, тоже немного. Может, вы не так уж никчемны, глупы и бесталанны, как вас убеждают? Может, потому вас там и не хотят… Если кто-то там тебя причислил к быдлу, это еще не повод самому считать себя ничтожеством! Всем очень удобно, что вы тут заперты и боитесь пошевелиться, дабы не изменить континуум и не исчезнуть. Боитесь, чтоб вам хуже не стало, как будто вам сейчас хорошо… Неужели ты так и проживешь всю жизнь как пыль придорожная?
— Наташ, ты бредишь, и притом сильно. Это не наше время! Мы не должны!
— Да ваше это время, ваше! Если вы в нем оказались — значит, оно ваше! Что, если в этой стране никому моя активность не нужна — это не моя страна? Раз уж я здесь оказалась, я предпочитаю считать ее своей!
— Я не понимаю, что, что ты от меня хочешь? Что ты хочешь? — схватился за голову Макс.
— Я хочу, чтобы ты хотел! Чтобы ты хоть чего-нибудь по-настоящему хотел, — очень по-женски и мягко прошептала Наташа, беря Макса за руку и заглядывая ему в глаза.
— Да я хочу! Я тебе уже говорил, что я тебе завидую и что у меня тоже есть желания.
— И чего ты хочешь? — серьезно спросила Наташа, не выпуская руки Макса из своей. — Что бы ты сделал, если бы был свободен? Если бы тебе не пришлось помнить про будущее?
Макс отвечать не торопился. Причем, очевидно, задумывался не о природе своих желаний, а том, имеет ли он на них право и может ли он их озвучивать.
— Для начала, — наконец разродился г-н Чусов, — для начала я хотел бы жениться на тебе.
