— Нет! Представь себе, нет. Для этого у меня, во-первых, по меркам моего времени, не хватает талантов. Во-вторых, я не могу держать в голове такие объемы информации и так быстро усваивать новые сведения, чтобы сохранять профпригодность в своем времени. И в-третьих, я не готов работать 24 часа в сутки. Пойми, в моем времени не может быть журналиста, который расслабленно выдает по одному интервью в неделю, к тому же такого «средненького» уровня, что удаются мне. Нужно писать много и каждый день, иначе тебя заменят кем-то более работоспособным. В XIX веке можно было писать одну заметку в месяц, как Белинский например, и при этом слыть большой «звездой» журналистики. Причем, заметь, делал он это, не выходя из дома, — так, почитывал книжки и писал свое мнение о них. И это тогда считалось журналистикой!
— Если тогда все было так просто, почему ты не отправился в XIX век? А пришвартовался здесь?
— Потому что надо брать ношу по себе. Тогда мне было бы скучно. А потом, честно говоря, быт в то время не отличался комфортом… Ни горячей воды из крана, ни теплых автомобилей, и чахотка, чахотка — всюду чахотка…
— Понятно… — задумалась г-жа Ростова. — Значит, из будущего к нам сюда сбрасывают балласт из неудачников и бездарей? Очень интересно. А теперь объясни мне вашу ненависть к рекламе.
— Здесь как раз все очень просто. Ты и сама можешь догадаться. Ты же смотрела все эти фильмы про путешествия во времени?
— Ну да, — кивнула Наташа. — И что?
— Ты, должно быть, заметила, что для путешественника во времени главная заповедь — не допустить искривления пространственно-временного континуума. Нельзя делать ничего такого, что может существенно повлиять на ход событий в настоящем и изменить будущее. Поэтому все мы ведем себя так, чтобы не оставить никаких следов о себе в твоем времени. Именно поэтому я не могу написать ни интервью-разоблачения, ни интервью-откровения — чего бы тебе так хотелось. Потому что тогда его могут процитировать, это, возможно, скажется на популярности или даже на жизни довольно влиятельных и значимых персон. Я могу делать интервью. Но только такие, которые были бы абсолютно незаметны — как будто бы их и вовсе нет. Мы не имеем права влиять на уже существующее информационное поле. Мы вообще не должны в него попадать. В том числе и посредством рекламы. Реклама — это уже проникновение в информационное поле, это явный след нашего пребывания здесь.
— Ты хочешь сказать, что из-за одной маленькой паршивенькой рекламки вас всех могли бы забрать назад в будущее?
— Нет. Я хочу сказать, что из-за этой маленькой рекламки может искривиться континуум. Как именно, и к чему конкретно это приведет — сказать сложно. Но самое ужасное последствие — то, что будущее изменится, и нас в нем уже не будет!
— Так вас и так в нем нет, — справедливо заметила г-жа Ростова, закрывая кран и ставя последнюю тарелку на полочку. — Пошли уже в комнату…
— Я не то имею в виду, — на ходу объяснял г-н Чусов. — Я имею в виду, что будущее может измениться так, что я, например, уже просто никогда не появлюсь на свет. Меня нигде не будет! Ни здесь, ни там. Так же как и многих-многих других людей из будущего. Представляешь, какому риску ты нас подвергла?
— Скажи мне, горе-путешественник, — натягивая пижаму и уютно устраиваясь на постели, выспрашивала Наташа. — Если у вас действительно есть машина времени, почему же вы тогда, узнав, что я сдала рекламный модуль в журнал, испохабили весь тираж, вместо того чтобы просто вернуться в прошлое и убедить меня ничего такого не делать? Или просто вернулись бы в прошлое, заказали параллельный тираж и подменили все? Или бы просто заменили уже в типографии мой рекламный модуль на что-нибудь безвредное, типа твоей заметки? Или, например, накормили бы нашего генерального в этих «Трали-вали» чем-нибудь несъедобным, так чтобы у него всякая охота пропала из вас рекламу выбивать? Ну, масса же была более бескровных вариантов!
— Почему это ты решила, что «сгонять в прошлое» — более бескровный вариант, чем изъятие нескольких страниц из готового тиража? — усмехнулся г-н Чусов.
— Ну-у-у, — обескураженно протянула г-жа Ростова. — Вы же такими толпами шляетесь из своего будущего к нам сюда, что, кажется, для вас это равносильно поездке на метро…
— Ага! Щаззз! Ну ты, блин, сказанула! Сравнила стоимость перехода во времени и стоимость вашего дурацкого тиража! Ты бы еще сравнила стоимость вашего тиража со стоимостью запуска космической ракеты! Ха-ха! — продолжал веселиться Максик. — Кстати, ты оценила наше человеколюбие — тебя никто не стал закладывать начальству! Понадеялись, что ты умная девочка и все поймешь сама…
— Это правда так дорого — сгонять в прошлое? — продолжала недоумевать Наташа.
— Скажем так: не дешево. Изъять страницы гораздо дешевле, поверь мне. Вся неустойка составила порядка 40 тысяч долларов в ценах этого года. А сколько стоит переход, тебе лучше и не знать!
— Нет, а почему же вас тогда здесь так много, если это такая дорогостоящая процедура? — пытала Максика г-жа Ростова.
— Потому что это все же дешевле, чем поддерживать человека на «низшем благе» в XXIII веке. Вот так вот! — солидно сказал г-н Чусов. — К тому же мы не можем вернуться в любой момент, как только захотим. А только когда проживем в прошлом минимальный срок рентабельности, за который экономия за счет нашего отсутствия в будущем превысит стоимость перехода туда-обратно. Андестенд?
— А что это такое — ваше «низшее благо»?
— Грубо говоря, прожиточный минимум. Самое дешевое жилье и необходимый уровень продуктов, одежды и всякой другой фигни. Только чтобы человек не загнулся.
— А! Ну, типа тюрьмы! — закивала г-жа Ростова. — А в нашем времени для вас устроили тюрьму мягкого режима.
Наташино личико расползлось в улыбке. А потом она совершенно бесстыдно и заливисто расхохоталась.
— Что тут смешного? — недоумевал г-н Чусов. — Все очень серьезно. Между прочим, ты не представляешь себе размеров несчастья.
— Почему же не представляю? Очень хорошо представляю, — продолжала хихикать г-жа Ростова. — Теперь нам придется смириться с тем, что вокруг нас будут шляться толпы лузеров из будущего, и их теперь никак назад в свое время не запихнешь.
— Дурочка, — обиделся Макс. — Между прочим, некоторые из нас очень хотят вернуться в свое время. Особенно те, кто считали себя уставшими. Они тут так наотдыхались, что у них просто руки чешутся вернуться назад, в свое время, и там та-аких гор понаворотить, та-акие карьеры со свежими силами сделать! И они оказались запертыми в вашем нефтяном веке, как в мышеловке.
— Почему это запертыми? Что, вас тут навсегда поселили?
— Я ж тебе говорю — рентабельность! Теоретически вернуться можно. Но только отбыв здесь довольно долгий срок — такой, чтобы оправдать расходы на переход. Чтобы экономия для государства за счет нерасходования средств на поддержание тебя на «низшем благе» оказалась больше, чем расходы на отправку тебя в прошлое.
