— Ладно, ладно! А то я не знаю, что ты никогда не приходишь вовремя? — все-таки изобразила легкую обиду г-жа Ростова.
— Ну как у тебя дела? — изучая меню, поинтересовалась г-жа Можаева.
— Ужасно, — решив не откладывать дело в долгий ящик и сразу приступить к обсуждению накопившихся проблем, начала г-жа Ростова. — Полный кошмар!
— Боже мой! — откладывая меню в сторону и испуганно глядя на Наташу, ужаснулась г-жа Можаева. — Что-то с Масиком? Вы поругались? Как ты вообще съездила?
— Да никак. Да, немного поругались, но это не важно, сейчас не об этом речь, — отмахнулась г-жа Ростова от малоинтересной ей, в общем-то, темы. Отношения с Максом волновали ее куда меньше, чем проблемы на работе. И, похоже, даже меньше, чем г-жу Можаеву.
— Нет! Стоп-стоп-стоп! Как это «не важно»! — всплеснув руками, запричитала г-жа Можаева. — Что у вас случилось? Быстро выкладывай — и во всех подробностях!
— Я позвала тебя не для того, чтобы про мужиков разговаривать, — попыталась было свернуть на более интересный ей предмет беседы г-жа Ростова. — Есть вещи посложнее и поинтереснее мужиков.
— Так, Натусь! Не повторяй моих ошибок в расстановке жизненных приоритетов! Я задала вопрос, будь добра, ответь: что между вами произошло? — продолжала демонстрировать недалекость и узость жизненных интересов г-жа Можаева.
— Ничего особенного, — сдалась г-жа Ростова. — Так, повздорили по поводу карьерного роста, — и Наташа вкратце пересказала г-же Можаевой свои питерские похождения.
Г-жа Можаева слушала с интересом и только укоризненно качала головой. Когда г-жа Ростова в очередной раз повторила пассаж из серии «я певица, в которую он не верит, и на фига мне такой не верящий в меня мужчина сдался», Люсенька сочла возможным взять слово:
— Господи, Наташка! Какая же ты дурочка! Он же тебя любит! И это так классно, что ему все равно — «звезда» ты или нет, ездишь ты на лимузине или нет, просят у тебя автограф на Невском или нет… Он любит тебя такой, какая ты есть! Как же ты не умеешь этого ценить? Он же тебя и со сломанной ногой, толстой и безработной любить будет!
— А меня не надо любить толстой и безработной! — решительно отвергла доводы г-жи Можаевой Наташа. — Я сама себя такой не люблю, и незачем мне в этих слабостях потворствовать. Мужчина, что рядом с тобой, должен быть сильным и давать силы тебе. А не быть согласным умереть с тобой в бедности и безвестности. Потому что я хочу умереть в богатстве и почете! Такой слабый тип, как Макс, — даже не мужчина, а облако в штанах, не имеющий права на размножение и трансляцию своих вырожденческих генов в будущее.
— Может быть, все дело в том, что он до сих пор не позвал тебя замуж? — с какой-то даже надеждой непонятно на что спросила г-жа Можаева. — И поэтому ты так злишься на него? И потому делаешь вид даже для себя самой, что проблема в его маленькой зарплате и незнаменитости?
— Нет, Люсенька, — совершенно искренне призналась г-жа Ростова. — Все дело в том, что в нем реально не чувствуется жизненного потенциала. Рядом с этим мужчиной, я чувствую, я очень быстро превращусь в ту самую, «толстовскую» Наташу Ростову с шестью детьми, толстую и глупую. А я не хочу такой быть! Я способнее, умнее и сильнее, чем Наташа Ростова. И ты знаешь, в чем весь комизм ситуации? Мася ведь реально очень неглупый и талантливый парень. Если бы он только захотел, он бы такие горы смог свернуть! Возможно, все дело в том, что он — питерский?
— Не вижу логики, — поедая заказанный в пылу спора жульен, прочавкала г-жа Можаева. — Что, у питерских какие-то особые проблемы с жизненным потенциалом и энергетикой свершений?
— А то! Конечно! — хлопнула ладонью по столу г-жа Ростова и принялась довольно внятно излагать родившуюся только что у нее теорию на счет неполноценности жителей города на Неве, которая легко коррелировала с ее общей жизненной установкой на то, что все немосквичи несколько ленивы и глуповаты.
Теория эта сводилась примерно к следующим тезисам: ох уж эти питерские — ни рыба ни мясо! В том смысле, что и не столичные жители, и не провинциалы.
Термин «вторая столица» сбивает их с толку и совершенно дезориентирует в жизненном пространстве. В результате они не ощущают себя ни столичными жителями, ни провинциалами. И ни теми, ни другими на самом деле и не являются: это не самоуверенные москвичи с апломбом, но и не наглые провинциалы с прущей из всех щелей жаждой самоутверждения. Они как дамы полусвета: и не высшее общество, по праву рождения имеющее возможность принимать судьбоносные решения, но и не угнетенный, а от того амбициозный и жаждущий признания своих прав народ. Далее Наташенька, попивая большими глотками коктейль «Мохито», разрекламированный в модной книжке культового писателя Гришковца, углубилась в детали.
— Москвич с рождения чувствует себя включенным в общеисторический процесс, ответственным за судьбы родины, и априори считает себя в праве претендовать на высокие должности, большие зарплаты, красивые машины и историческую роль. Провинциал априори считает, что он не вправе на все это претендовать, и оттого у него еще больше охотничьего азарта и желания выиграть этот «недоступный» приз в виде славы, денег и исторической роли. А питерцев ощущение себя жителями «второй столицы» совершенно испортило. Словом, не-до-столица. Просто удивительно даже, что некоторым питерцам удалось сделать карьеру в общероссийском масштабе, — с жаром проповедовала г-жа Ростова.
— Погоди-погоди, — наконец нашла возможность вставить хоть слово г-жа Можаева. — Но в Питере тоже многие исторически важные события случались. Взять хоть ту же революцию 1917 года!
— Но тогда Питер был столицей! — рубанула воздух ладонью г-жа Ростова. — И тогда все провинциалы тоже стремились в столицу, то есть в Питер. И вообще это было давно и неправда!
— Нет, все-таки ты что-то говоришь не правильно! — протестовала г-жа Можаева, вообще отличавшаяся низкими аналитическими способностями. — Питерцы тоже имеют волю к победе и способны сделать большую карьеру. Ты ведь не забыла, что у нас сейчас и президент, и полправительства родом из Санкт-Петербурга?!
— Да, — задумалась на секунду г-жа Ростова. — Но свои должности они не вырвали в жестоких схватках и не выиграли в результате сложнейших аппаратных игр, а получили в пользование в подарок от московско-провинциальной группировки. Поэтому питерские в Москве так и ходят стаями, и передвигаются только своими же питерскими кланами — боятся москвичей и провинциалов. Понимаешь? Поэтому, я думаю, Макса надо бросать — он никогда в этой жизни не сделает ничего, о чем придется сильно радоваться или сильно сожалеть. Словом, ничего выдающегося.
— Да-а-а, — только и оставалось поддакнуть пораженной столь мощным эмоциональным напором со стороны г-жи Ростовой Люсе, которая в очередной раз задумалась о своем, о девичьем.
Результаты размышлений г-жи Можаевой о «своем, девичьем» привели к тому, что она совершенно некстати ляпнула:
— Знаешь, я сейчас слушала тебя, все эти мысли о политике… И вспомнила, как меня начальник сегодня спросил, мол, правда ли, что когда женщины встречаются, они разговаривают друг с другом только о том, каковы их мужчины в постели. Ну, как подружки из «Секса в большом городе»…
