Я раздумывал, стоит ли сообщить Вадиму, что Тома ошивается вокруг моего дома и роется в моем почтовом ящике, что ее видели соседи. Что-то удержало меня. И я лишь пожал плечами.
Странные люди в странном городе. Еще одно подтверждение того, что я прав: люди совершенно не ценят других людей, когда они есть друг у друга в наличии. Пока девка каждый вечер выскакивала в он-лайн, он не очень-то обращал внимание на ее желания. Должна возникнуть недостача, хотя бы легкий дефицит, чтобы они начали дорожить друг другом, держаться друг за друга. Возможно, поэтому я и не стал говорить Вадиму, что Тамара исчезла не совсем. Мне нравилось наблюдать за столь редким человеческим состоянием жажды другого, взаимной нужды друг в друге. Притом, что я не сомневался — хватит их запала ненадолго. Этот аттракцион довольно скоро закончится, насколько я знаю людей. Я же говорил, что люди не помнят никого и ничего. И довольно быстро стираются друг у друга из памяти, даже если в какой-то момент времени представлялись друг другу страшно важными и нужными. Возможно, даже любимыми. Другие люди отвлекают их от мыслей о прежнем.
Мы еще немного посидели с Вадимом и разошлись. Когда я подходил к своему дому, против воли осматривался по сторонам, надеясь натолкнуться взглядом на Тамару. Конечно же ее не было ни во дворе, ни на лестничной площадке. Я решил, что если эта парочка протянет хотя бы до лета и не потеряет взаимный интерес, и еще не упадет друг другу в объятия, то я стану их добрым купидончиком и организую им свидание. А до того по мере сил буду препятствовать их встрече. Мне интересно проверить крепость эмоционального цемента.
* * *
Март закончился. Руководство было страшно довольно результатами первого квартала. Похоже, боссы вошли во вкус «оптимизации» и жадно присматривались, где еще можно подкрутить гайки и усилить давление на рабсилу. То есть на нас. На меня. Все напряженно хмурились, «предвкушая». Только Вася радостно потирал руки. Не думаю, что им двигала одна лишь алчность. У меня закрадывалось подозрение, что он в глубине души надеется, что мы, остальные консультанты, не выдержим давления этого пресса, сбежим, рассосемся. И останется он один — такой единственный, незаменимый, могучий атлант. И все убедятся в его исключительности. Но мы держались. Хотя работа норовила заполнить собою все жизненное время, я старался придерживаться своего правила уходить из офиса в 19.00. Иногда ради этого приходилось жертвовать обедом. От дневного общения с Леной и Олесей по Сети тоже пришлось отказаться. Но я выходил с ними на связь вечером. Олеся канючила и зазывала меня в Самару или выражала готовность приехать в Москву. Устраивала демарши в духе: «Я не могу понять, какие у нас отношения и есть ли они вообще? Мы вместе или как?». Я терпеливо ее успокаивал.
Ленка прислала впечатляющий трактат «Поворот времени вспять», сверстанный в пдф. С картинками. Я прифигел, но одобрил ее активность. Она сообщила, что разрабатывает концепцию вирусного видео для Интернета, продвигающего наши идеи. Я попросил, чтобы без меня она не предпринимала никаких решительных шагов. Зато она, по крайней мере, не скулила «я скучаю» и «как ты ко мне на самом деле относишься», как это делала Олеся. Так что по Сети мне было комфортнее переписываться с Ленкой. У нее даже прорезалось колкое чувство юмора.
Когда я уезжал в Краснодар, снега в городе почти не оставалось. В столице Кубани меня ждал небольшой местный банк, который прежде работал только с корпоративными клиентами, а теперь решил развивать розничный сектор и филиальную сеть. Под это дело ему требовалось модернизировать электронную систему. А еще меня там ждала девушка Катя. Через месяц — снова Ебург, Лена и финальные бодания с заводом упаковки. На лето график вырисовывался тоже очень плотным. В июне — Казань, мусоросжигательный завод и Камилла. В июле — снова Краснодар и Катя. И так далее. Отпуск втиснуть было некуда. Бабла по сравнению с прошлым годом, когда мы работали тщательнее и размереннее, прибавилось. Проблема заключалась в том, что я предпочел бы чуть меньше работать и чуть больше располагать собой, даже если при этом доходы мои сократятся. Но такой вариант был невозможен: или ты тащишь столько же, сколько все, или вылетаешь. Никаких «особых режимов». Как на аттракционе «Русские горки» нельзя сделать, чтобы все тележки ехали с одной скоростью, а твоя— чуть помедленнее, по своему расписанию. Нет, все мчатся одинаково бешено. Или как в каком-нибудь оптовом магазине вроде «Метро» нельзя купить одну банку зеленого горошка — только упаковку, так и у нас в конторе нельзя было взять себе работы столько, «сколько съешь». Минимальный объем, при котором ты остаешься в команде, был определен. И он был не таким уж «минимальным». Наверное, если бы мне было все равно, чем зарабатывать, я бы в этот момент соскочил. Но мне реально нравилась именно эта работа, с ее командировками, построениями схем, непростыми переговорами. Поэтому я оставался внутри системы.
Время закружилось, как набирающая обороты карусель. Недели в этом году пролетали куда быстрее, чем в прошлом. Я уезжал и возвращался. Заводил новые пустоцветные романы с довольно безынтересными девицами, приглашал на уик-энды Олесю в Москву и не только. Встречался с Ленкой, которая приезжала на какой-то форум региональных журналистов в Москву. Ее телеканал забронировал ей гостиницу, но ночевала она у меня.
Новые мои подопечные, признаться, занимали меня гораздо меньше, чем «первенцы» — Лена и Олеся. Видимо, у меня произошел какой-то инпринтинг в отношении первых двух девчонок. Или я действительно стал относиться к «построению» этих отношений совсем как к работе и не очень тщательно выбирал объекты для приложения своего обаяния.
Краснодарская Катя, видимо, пыталась изобразить из себя «Ульяну Цейтлину country-style». Она думала, что ловко манипулирует мною и разводит на бабло, когда я угощал ее мороженым или дарил серьги с фальшивыми бриллиантами. Она делала перед собой самой вид, что ей нужно именно это — пара стекляшек и шарик замороженных сливок. Что ее торчание на «Мамбе» — это вопрос алчности, а не самолюбования и самооценки. Мы провстречались с ней положенные три недели, а потом созванивались и переписывались. Она никогда не звонила сама. Но стоило мне пропасть на неделю, как ее голос в телефонной трубке с делано-гламурного сюсюканья в духе «котик», «мася», «заяц» сменялся на тусклое разочарованное скрежетанье. Как будто она враз сдувалась и превращалась в старую, всеми заброшенную и ненавидящую себя за это грымзу. Я даже не посчитал нужным проводить с ней хоть сколько-нибудь глубокие теоретические беседы. Когда я вернулся в Москву, то сам себе удивился: зачем я провел столько времени в компании этого человека? Мне даже хотелось совсем ее забыть, но было жалко потраченного на нее в Краснодаре времени. В конце концов, я понял, что только я могу защитить мир от этого маленького монстрика, нуждающегося в постоянных вещных подтверждениях собственной полноценности. Если она нападет и, не дай боже, зацепит какого-то другого мужика, попроще, то он, подталкиваемый ею, начнет яростно преумножать количество мусора в этом мире. Поддерживать рублем производство бессмысленного хлама вроде розовых плюшевых зайцев и бесконечных пузырьков и флакончиков. Так что в отношении Кати задачу я себе сформулировал так: держать на привязи, но не идти на поводу у ее аппетитов.
