— Значит, сейчас она бегает где-то в городе? Эта обезьяна? — уточнил Усама.
— Да, если только она не вернулась к хозяину…
— Если она вернулась, тем лучше. Пойдешь забирать бомбу и заодно прихватишь с собой обезьяну. А если она бегает по городу, то пусть наши братья поймают ее и принесут мне. Только живой и невредимой! Живой и невредимой! У меня есть на нее определенные виды. — Усама сунул пульт за пазуху. — Постой-ка, сын шакала, ты сказал мне, что обезьяна сбежала, так?
— Так! И клянусь своей жизнью, что это правда!
— И еще ты сказал, что эта штука позволяет управлять обезьяной, так ведь?
— Совершенно верно! И это тоже правда! Клянусь тебе, Усама!
Усама достал из-за пазухи свой кольт и прицелился прямо в переносицу Мустафы.
— Тогда отвечай, почему этот неверный не вернул обезьяну обратно при помощи пульта, который позволяет управлять ею?
Палец Усамы шевельнулся, поудобнее устраиваясь на спусковом крючке.
Сидевший на подушках Мустафа распростерся на полу у ног господина, опрокинув и свою, и его недопитые чашечки кофе.
— Усама, не спеши, — завыл он, — прежде чем стрелять, прошу тебя, дай мне сказать!
— Говори! — разрешил Усама, переводя ствол на темя Мустафы. — Но не вынуждай меня явить мой гнев!
— Этот проклятый не смог управлять своей проклятой обезьяной, потому что она напилась его проклятого виски! На пьяную обезьяну пульт не может повлиять! Этот проклятый сам сказал мне это!
— Встань! — повелел Усама.
Мустафа поднялся на ноги, радуясь тому, что остался в живых.
— Видишь, сколь пагубно влияние алкоголя? — Усама выразительно потряс кольтом для придания веса своим словам. — Будущее принадлежит нам, ибо европейцы обязательно сопьются. Они ни в чем не знают меры, как эта проклятая обезьяна.
Глава 16
Муки ревности
По планам Джен, Чувака несколько дней следовало подержать на голодном сексуальном пайке. Одиночество в сочетании с воздержанием должны были превратить Чувака в ее послушное орудие. Она собиралась с его помощью обчистить сейф, в котором дядюшка Дэйв хранил свои грязные деньги, и благополучно смыться.
Цена вопроса была высока — более миллиона долларов. Деньги, уплаченные Усамой, плюс то, что по центу скопил экономный и жадный Дэйв. По самым скромным прикидкам, Джен должно было обломиться не менее полутора миллионов баксов!
Ради такого куша можно завести роман с человеком, который тебе безразличен, хотя и неутомим в любовных делах. У обстоятельной и дотошной Джен в запасе было несколько планов. Несколько прекрасных, детально проработанных и всесторонне просчитанных планов.
По одному из них Чувак должен был играть роль мордоворота, которому предстоит в нужный момент нейтрализовать Дэйва, вытрясти из него код замка и забрать у него ключ от сейфа. По другому плану Чувак должен был якобы бежать с украденными деньгами, а на самом деле отправиться на тот свет таким же нищим и голым, каким пришел на этот. Третий план отводил Чуваку роль приманки, на которую, зная простодушие и честность племянника, мог бы клюнуть Дэйв. Четвертый план, самый грандиозный из всех, позволял Джен ограбить не только Дэйва, но и мэра Хомо, у которого тоже было чем поживиться. Этот план отводил Чуваку сразу несколько ролей — мнимого мужа Джен, телохранителя Джен, водителя Джен и конечно же козла отпущения, благодаря которому Джен осталась бы в стороне в случае, если бы этот план накрылся медным тазом. Для того чтобы все получилось, как надо, Чувак должен был беспрекословно слушаться Джен и не раздумывая выполнять все ее указания…
Утром, когда Чувак, то и дело позевывая, появился в Церкви Апокалипсиса, Джен несколько раз прошла мимо него, специально не обращая на него внимания. Странно, но Чувак тоже не обратил на нее никакого внимания. Точнее говоря, изо всех сил старался не обращать. По мнению Джен, это была аномалия, он не должен был вести себя подобным образом. Напротив, ему полагалось всякий раз бежать ей навстречу, натыкаться на стену холодного равнодушия и растерянно вопрошать: «Что случилось? Ты не заболела? Почему ты меня не замечаешь?» Хвататься за голову, заламывать в отчаянье руки, размазывать по лицу слезы и сопли, нервно теребить эректирующий член, рвать на себе одежды, посыпать голову пеплом… Но только не отворачиваться в сторону всякий раз, когда Джен проходит мимо!
Недоумевая и теряясь в догадках, Джен решила включить обаяние на максимум: вынула шпильку из волос, тряхнула льняными локонами и принялась особенно сексуально выписывать попкой восьмерки. Однако ее старания не увенчались успехом, потому что всякий раз, глядя на ее аппетитные ягодицы, Чувак вспоминал мэра Хомо в анимации и вскипал все сильнее.
Он давно простил бы Джен, если бы она изменила ему с Мэлом Гибсоном, Брэдом Питтом или, на худой конец, с тем типом, который играет хромого доктора-грубияна. В конце концов, есть чары, устоять перед которыми невозможно. Обаяние, харизма, мужское начало, или «моджо», как выражается Остин Пауэрс. Но что можно найти в мэре Хомо? Мерзкая физиономия сластолюбца, толстое, отвратительно колыхающееся брюхо и вдобавок эта гадкая привычка то и дело всхрапывать в приливе наслаждения, словно жеребец… Что могло привлечь в нем Джен? Только одно — его положение, его власть, его деньги! Значит, не стоит обольщаться в отношении Джен, не стоит, витая в облаках, строить далеко идущие планы. Напротив, надо как можно быстрее забыть ее и все, что между ними было. Легко сказать — забыть две ночи выдающегося секс-кайфа. Такое не забывается!
Наконец Джен не выдержала, и, когда Чувак в белом балахоне и с ящиком на груди направился к выходу, она налетела на него и вскрикнула, потирая левый бок, которым больно ударилась об угол ящика.
— Извини, — буркнул Чувак, равнодушно отстраняя Джен рукой.
Это уже слишком! Дело даже не в ударе по ее самолюбию, она просто не могла позволить себе потерять так кстати подвернувшегося помощника. Кроме Чувака, в обозримом пространстве не наблюдалось другого подходящего по всем параметрам лоха.
Однако ей и в голову не пришло, что Чувак мог быть свидетелем ее совокупления с мэром Хомо. Бурного, добровольного, эмоционального совокупления, делавшего честь звездам эротического кинематографа. Впрочем, с ее стороны это была всего лишь хорошая актерская игра, а мэр в итоге так и не потянул на роль мачо. Обеспокоенная реакцией Чувака, Джен выбежала на улицу и догнала его.
— Ты о’кей? — взволнованно крикнула она, не замечая, что поменялась местами с подчеркнуто равнодушным Чуваком: теперь ей пришлось за ним бегать, хотя, по идее, должно было быть наоборот.
— Я в порядке, — не поворачивая головы, ответил тот, убыстряя шаг.
Джен снова догнала его и схватила за руку:
— Ты сегодня странный какой-то!
— Ты тоже! — Чувак вырвался из захвата и продолжил идти вперед.
