— У тебя есть пена для ванны, но нет полотенец? — крикнула я Максу. — Ты, случаем, не гастарбайтер?
— Ха-ха! Посмотри в стиральной машине — там еще и соль есть. И всякие другие прибамбасы.
— Ты хранишь вещи в стиральной машине?
— Если я скажу, что боюсь, как бы рабочие не подмешали мне депилятор, ты же мне все равно не поверишь.
— Кто тебе сказал такую глупость? За то шампанское, что ты купил, я просто обязана верить каждому твоему слову.
Неужели сейчас, в этот конкретный момент, есть место для романтики?
— Слушай, — обратилась я к нему, — а почему блядей принято в сауну возить? Там же душно и сексом не позанимаешься по-человечески?
Макс рассмеялся, не удостоив меня ответом.
Я легла под воду. Очутилась на дне и открыла глаза. Сквозь пену данного бытия не было ничего видно. Мокрые волосы опутывали шею.
Мне было душно от одиночества. Душно на жаркой улице, душно в жаркой ванне, душно в прохладной машине — я задыхалась от собственной жизни. Но любое открытое в настоящий мир окно было всего лишь муляжом. Ненужным реквизитом.
Я нашла возле унитаза стопку книг. Цвейга, Мопассана и Достоевского.
— Эй, забытое дитя искусства, еще не утонуло? — послышался голос из-за двери, и поспешное ее открытие.
Я не могу сказать, что он был красивый. Писанный неведомым писателем красавец. Но, глядя на него, хотелось отдаться. Полностью. Правда, какие-то внутренние, поставленные разумом задачи говорили, что надо держаться и играть поставленную ситуацией игру.
— Тебе не стыдно в ванне читать Достоевского? По-моему, ты унижаешь, достоинство писателя!
— А тебе не стыдно вламываться ко мне в ванную?
— А почему ты дверь не закрываешь?
Я задумалась. И ответила:
— А я боюсь!
— Меня или Достоевского? Шампанского хочешь для бесстрашия?
— Обоих. Хочу.
Макс открыл бутылку. Почти не охлаждая. Капли долларов, в смысле шампанского, дождем обрушились на пол. Наутро мы будем прилипать к переливающимся, как слюда, капелькам ночи на паркете.
— Хотя нет. — Я поняла, что поперхнусь, залпом выпивая шампанское за восемнадцать тысяч рублей.
— Что нет?
— Не хочу.
— Точно? Я же уже открыл.
— Ну…
— Какая ты неуверенная в себе.
Он улыбнулся. Я хотела выскочить из воды и начать доказывать обратное, но отсутствие одежды меня остановило. Все-таки пена — хоть какое прикрытие. Тыла.
Макс поставил бокал на край ванны и плотно закрыл дверь. С обратной стороны.
Шагов по ту сторону двери слышно не было. А это значило, что либо я только что столкнулась с призраком (тенью отца Гамлета, уплотнением пространства, нужное подчеркнуть), либо он ждет меня за дверью!
Но зачем?
Я потянулась за пачкой сигарет. Она упруго засела в кармане джинсов, неряшливо кинутых на пол. Мне пришлось высунуться из воды и даже переступать по пространству на руках. Они скользили, потому что были мокрые, а я, как следствие, чертыхалась. Во весь голос.
— Хотел проверить, как у тебя с уверенностью и пьешь ли ты свою зарплату, — сказал он, резко открыв дверь.
— Последний раз я так же, как ты, смотрела, выпьет ли человек предложенное, классе в седьмом, когда подсыпала слабительное в чай всему классу.
— То есть ты была хулиганкой?
— Почему была?
— И правду, почему была? — Мне показалось, что голос Макса повеселел и преобразился.
— А ты дверь закрыть не хочешь?
— Зачем? Тебя что-то смущает? — Он все время пытался подловить меня на несостыковке с профессией.
— В общем-то да.
— Точно неуверенность.
Я резко вернулась в ванну. Зачерпнула ладошками воды и вылила на него. Четкий звук. Резкий взмах. Чуткая реакция. Редкая сосредоточенность на моменте.
Он сначала попытался отпрыгнуть, но не успел. Потирал руками лицо. Пил игристое лето из запотевшего бокала. На белой жатой рубашке были видны следы брызг.
В секунду, да что там — в секунду, в доли и сотые, а вернее, миллиардные, я ощутила себя невероятно счастливой.
— Спасибо! — по идее, эту фразу собиралась сказать я, а не Макс.
— За что? — испуганно переспросила я, решив, что сейчас меня точно огреют моей же зарплатой и, вместе с орудием уничтожения, закопают в соседнем пролеске.
Макс улыбался.
— Ты мне своими выходками возраст сбавляешь. Того гляди, ровесниками станем!
— Можно я выйду из ванны и мы тогда продолжим?
— Ладно, так уж и быть. Хотя мне нравится смотреть.
— Я в стриптизерши не нанималась.
— Мне не сложно съездить за еще одной бутылкой шампанского.
Он улыбался и посмеивался. Я думала, разрыдаться или продать себя.
Мы напились шампанского и переместились на крыльцо. Я сидела, завернутая в сатиновую простыню ярко-алого цвета.
Даже намека на секс не последовало.
Меня штормило в унисон ветру.
— Ты же не проститутка. И никогда ей не была. Почему тогда ты это делаешь?
— Так надо. Потом, мне очень хочется отработать свою бутылку шампанского.
Мое безумие требовало сиюминутной близости. Душевной или физической — не столь важно. Но тотчас.
— Вот ты будешь смеяться, но я не могу взять и тебя поцеловать, — сказал он достаточно тихо.
Я, конечно, услышала, но вполне могла сделать вид, что не разобрала слов.
— Я думала, что проституток не целуют.
Простыня упала с одного из моих плеч. Ветер раздувал полувысохшие светлые локоны.
— Ты же не проститутка.
— Не важно, кем я была до встречи с тобой и кем я буду, после того как наступит утро. Сейчас я девушка, за ночь с которой ты заплатил.
— Я не платил, я просто угостил тебя бутылкой шампанского.
— Хочешь, я тебя сама поцелую?
— Я хочу, чтобы ты хотела меня поцеловать. Но ведь ты не хочешь.
— Я не знаю.
— Ну что, тогда просто пошли спать? Кто платит, тот и заказывает музыку.
Меня данное предложение удивило. Но спать так спать. Мы забрались в одну кровать, под одно одеяло. Он даже не дотронулся.
Приставать не стал.
Храпеть тоже.
Оба факта вызвали экстренный приступ бессонницы. Данный вид товаров и услуг доставляется крайне быстро. Ибо спрос не велик.
