— Нет.
— Но хотел… Ведь хотел, я ведь вижу, что хотел.
Алек вышел и поставил чайник, всем видом показывая, что ему глубоко по хрену мои допросы и расспросы про Карину, он смотрел, как маленькая истеричная девочка с моим именем не спит и ревнует, а точнее, занимается бредом, дыша его воздухом, просиживая его диван и тратя никому не нужный кофеин.
— Я не буду с тобой ничего обсуждать.
И тут я задумалась: если его так волнуют чувства Жанны, то какого черта он открыл своими руками мне дверь не только в свою квартиру, но и допустил до тела, а потом и до мыслей? И что же будет, если швабра узнает про его измены со мной, если какая-то, по его словам, простая sms-ка вызывает столько волнений? Я резкими движениями перенесла массу тела в сторону двери, оставаясь при этом в пледе, как Гай Юлий Цезарь, трясущимися руками взяла с журнального столика телефон…
И уже уходя, добавила:
— Я с ним тоже не спала. Он тоже не хотел.
Алек ничего не ответил и не спросил, а просто удивленно посмотрел. У него не могло быть претензий. Какие могут быть претензии к тому, кто тебя не знает?
— Это я так… На всякий случай.
— А мне все равно. Все равно! — жестким и бесчувственным тоном ответил Романович.
— Мы друг друга и вправду не знаем. Ты прав, а я Лев.
Точнее, Дева по гороскопу. А он, Рыба, плавал по жизни, ходил по квартире, пил чай, подходил к компьютеру и что-то стирал, потом набирал, а потом…
Я вышла из самого обычного кирпичного дома на набережной на самую обычную набережную. Шел самый обычный январский дождь, перемежаясь со снегом. Хотелось заплакать. Так не бывает!!! Не бывает! Но со мной есть. Было, и, может быть, даже будет.
Когда звонит телефон — мне становится не по себе. От его молчания становится еще хуже. Ни Линда, ни Настя, ни Гоша не звонили, хотя была суббота и мы должны были тусить в поисках группового секса. Где все? Зимняя спячка, будь ты проклята!
Я смахнула прилипший к пальто снег и повесила первое в шкаф. Нужно опять надевать что-то теплее и снова сопротивляться несносному климату. Нужно еще раздеваться и одеваться, заваривать кофе и писать сценарии для Nemiroff, искать очередное временное пристанище и забивать одни дурные мысли другими.
Я одинокий человек.
Вдруг я задумалась: ведь любой сознательный выбор — согласие платить! Кто такой Романович, чтобы из-за него переживать, кто такой Макс, чтобы я парилась? Второй вопрос волновал меня больше. Зависимость от мужчины, которого я видела три раза в жизни, начинала пугать.
Прямо в одежде я легла на софу в форме банана и впала в дремоту, укрывшись шарфом. Жанна, наверное, сейчас, бренча своими ключами, отпирает замки, улыбчиво пахнущая утром, подходит к Алеку. И он возвращается к своей привычной жизни, в контекст которой я не вписываюсь. Мне стало мучительно больно — я вызвала такси. Спустя двадцать минут мы приехали на Котельническую набережную по нужному адресу, минуя высотку и еще несколько домов архитектуры Жолтовского.
— С вас двести сорок рублей!
Я протянула ему пятьсот сразу.
— Я просто выкурю сигарету и мы поедем обратно. — Я стала изучать окна, выбирая те, что больше по душе. — Здесь живет девушка человека, в которого я иногда влюблена.
Таксист рассмеялся и переключил волну.
Это была обратная сторона жизни Алека, битву с которой я проиграла уже давно.
Я не ревную, мне просто дико больно, настолько дико… и оттого признаю, что я — наивно одинокий человек. Когда хочу спать — вечно признаюсь сама себе в очередном грехе.
Через час после прибытия я сомкнула глаза, и, как это обычно бывает, меня разбудил звонок, и этот номер не был записан в моей телефонной книжке.
— Эй, я же тебе нравлюсь! А ты мне…
Черт, на улице идет снег, утром же дождь был — вот чудеса на виражах!!! А еще пульт от телевизора кнопочками отпечатался на моей щеке.
— А я сплю.
— А ты не спи.
— …
— Давай в три у входа в «Пушкинский».
— Посмотрим, — сказала я, вспоминая про такого персонажа, как Кирилл, который все-таки был обременяющим фактором сего мероприятия.
— Вместе и посмотрим.
Мне так хорошо лежалось на лопатках, не хотелось переворачиваться на другой бок и просыпаться, если это все был сон.
— Давай.
Он просто повесил трубку, экономил деньги на безлимитном тарифе. И мне это нравилось.
Вообще по субботам евреи не включают свет дома. Но ни к одному из моих это не относилось. Мы всегда сидели в полной иллюминации, чтобы лучше видеть мимику и тело.
Хочу в детство, на дачу, чтобы пахло бабушкиными щавелевыми щами, а дедушка старой алюминиевой косой ровнял поляну и чтобы потом мы с братьями граблями собирали траву в маленькие стога. По выложенной камнями дорожке пройти вдоль кустов смородины и сорвать пару полуспелых ягод, надкусить каждую и выплюнуть, а потом поднять покрашенный в бордовый подоконник и достать ключ. Открыть дверь и забраться на второй этаж, и сквозь огромные окна террасы смотреть на сосны и чужие участки, и, пока снизу доносятся запахи летней еды, изучать старый черно-белый телевизор, крутить тугие ручки и думать о том, сколько людей живет по ту сторону странного выпуклого стекла. А потом бабушка нальет суп, мы помоем руки белым мылом, дедушка будет за что-то ругать, а все остальное — это пустое.
Жаль, что сейчас я уже знаю, что Останкинская телебашня имеет фаллическую форму, телеведущие живут дома, а не в телевизоре, и что все дело в хромокейных павильонах. И никакой романтики нет в бетакамах.
* * *
Вся в белом: свитере, брюках, со снежными ногтями — я приехала на встречу. Он сидел на лавочке возле музея и курил. Когда от меня до него оставалось метров пятнадцать, я остановилась и набрала его номер.
— А ты где?
— Ты знаешь, где я!
Не сработало. С ним вообще все не так, как со всеми. И моего старого доброго еврейского друга с фамилией на букву «Р» жалко.
— Давай не пойдем в музей. Я его знаю наизусть, а офорты — это не картины. Это дополнительный маркетинговый ход. Что-то вроде нижнего белья.
— А что ты имеешь против нижнего белья?
— Да я только за… Ты только это… Ничего такого не подумай.
— А куда мы поедем?
— Не знаю.
— И я не знаю, — уныло сказала я и села на скамейку рядом с ним. — А откуда ты знал Киру?
— Мы с ней встречались.
Бах. Моцарт. Шуберт. Реквием по ушам.
— Как это?
— Ты что, не знаешь, как люди встречаются? Я не самый лучший человек, и зря ты сейчас здесь.
