Мод: Пф-ф-ф! В этом возрасте мужчины бросаются на любых женщин. Так что, будь добра, займись Эдмоном. А вам, мальчики, я буду весьма признательна, если вы постараетесь не зубоскалить — перед Сильвианой стоит непростая задача.
Луи: Это будет тяжело для всех.
Анри: Особенно учитывая, как легко меня рассмешить.
Мод (повелительным тоном): Иди, Сильвиана! И приведи его!
Сильвиана уходит вслед за Эдмоном.
Изабель: Вот это да! Я так просто не согласилась бы.
Тишина.
Луи (глядя вслед Сильвиане): О Сильвиана! Дорогая Энона! Мод, она беспрекословно слушается тебя! Неужто бедняжка, как в старые добрые времена, готова всюду следовать за тобой, безропотно выполняя твои капризы?
Мод: Знаешь, последние двадцать лет она только этим и занимается. Несчастная, чего она только не навидалась со мной! Мы десять раз объехали вокруг света… И все же в мире нет ничего прекраснее Турени…
Луи: Ты поэтому нас пригласила? Двадцать лет спустя, как у Александра Дюма?
Мод: И да и нет. Есть еще одна причина.
Луи: Какая?
Мод: Представь себе, впервые в жизни я почувствовала себя одиноко.
Луи: Одиноко?
Мод: Да. Я только что развелась, а сын отказался поехать со мной сюда. Кстати, вы разве не знаете, что молодость нынче в моде? Молодежь делает то, молодежь делает это, молодежи нужно что-то новое…
Анри: Дорогая, кажется, только слепые и глухие не знают об этом.
Мод: Такое ощущение, что сейчас самый шик — это быть рожденным между сорок пятым и пятидесятым годами. К нам это, конечно, не относится. Но ведь я боролась! Я перепробовала все: мини-юбки, ЛСД, бунт. Все напрасно. Надо мной лишь посмеялись. Когда я говорю «посмеялись», то имею в виду своего сына. Ему скоро шестнадцать.
Анри: Девятнадцать!
Мод: Что?
Анри (со смехом): Когда мы виделись в Нью-Йорке, ему было семнадцать. С тех пор прошло два года.
Мод: Какой ты дотошный! Ладно, пусть будет семнадцать. В общем, он сказал, что его молодость и моя молодость — это разные вещи и тому есть множество причин: экономические, моральные и социо…
Луи:…логические.
Мод: Да. Именно поэтому он отказывается разделить со мной молодость. Например, ни разу не взял с собой, когда они с друзьями шли поджигать машины. Говорил, что буду мешать, что недостаточно быстро бегаю… Бог знает что!
Анри: Хм, возможно, это он сжег мою машину… на улице Гей-Люссака… Белый «порше»…
Мод: Понятия не имею. Извини, Анри, я правда не знаю.
Анри: Не расстраивайся. К тому же это Изабель уговорила меня купить его. Я умирал от страха, когда чертова машина разгонялась до двухсот километров в час, а мне тем временем приходилось изображать самодовольного типа. Когда я увидел ее обгорелые останки и вспомнил, что у меня нет страховки, то вздохнул с облегчением и снова сел за руль своего старого «Пежо 404». Какое счастье!
Изабель: Конечно, счастье! Он еле тащится, твой «пежо». И потом, как мы будем выглядеть в нем в Сен-Тропе?
Мод: Мы отошли от темы. Короче говоря, вот что я подумала. Раз я молода душой и не хочу стареть, то с кем, как не с друзьями юности, нужно проводить время? А кто мои друзья юности? Это вы!
Луи: Мод! Дорогая!
Мод: Помните то прекрасное лето пятидесятого года, когда мы жили здесь? Мы все и Жан Лу. Так вот, в этом году мы переживем его заново, вернее, уже переживаем. Ровно двадцать лет назад, первого июля тысяча девятьсот пятидесятого года, у нас был пикник на этой лужайке.
Луи: Боюсь, нам уже не хватит задора.
Мод: Не хватит для чего?
Луи: Даже для того, чтобы придумать, чем развлечь себя.
Мод: Ошибаешься. Позавчера я нашла на чердаке вот это.
Анри: Это?
Мод с торжествующим видом достает из корзины для пикника красный блокнот.
Луи: Что это такое?
Мод: Это дневник, который я вела двадцать лет назад. Я записывала все, день за днем, с первого по тридцать первое июля тысяча девятьсот пятидесятого года. Дети мои, пусть весь этот месяц нам снова будет двадцать. Мы заново проживем события того времени и будем счастливы, как тогда.
Луи: Подожди-ка, дай вспомнить… Тем летом я вовсе не чувствовал себя счастливым. Я был страстно влюблен в Соланж Берген и не мог думать ни о ком другом…
Мод: Но ведь с тех пор твои чувства утихли?
Луи: Конечно! Видела бы ты, в кого она превратилась.
Мод: Значит, сейчас ты будешь счастливее, чем тогда. К тому же именно в том году ты пристрастился к алкоголю…
Луи: Естественно.
Анри: А что происходило со мной летом пятидесятого?
Мод: Потерпи, скоро расскажу. Каждый вечер мы будем читать дневник, а на следующий день претворять в жизнь прочитанное. Разве это не весело?
Анри: Да, наверное. Обидно, что Жана Лу нет с нами. Какая молодость без поэта?
Мод: Мне не удалось его разыскать. Двадцать лет назад он уехал в Бразилию, с тех пор никто его не видел.
Анри: Действительно. Какая жалость!
Мод: Единственный, кто может нам помешать, — это твоя жена, Анри… Что ты будешь с ней делать? Может, отправишь на юг, она пока развлечется немного…
Анри: О нет! Только не это! Если надо, пусть играет с нами, но одну я ее не отпущу, даже не надейся.
Изабель (с горечью в голосе): Да уж, я и не рассчитывала.
Мод: Ладно, пусть немного поиграет с нами. Вы не против?
Луи: Нет, конечно! Я уже вхожу в роль: я влюблен в Соланж и пью, чтобы не думать о ней, так? Отлично.
Анри: В конце концов, неплохая идея, надо рассказать Эдмону. Кстати, вам не кажется, что он долго не возвращается?
Мод: Думаю, Сильвиана уже занялась им. (Потягивается и глубоко вдыхает.) Ах! Какой запах!
Луи: Да, сладко-горький аромат юности… Думаешь, его так просто вернуть?
Мод: Думаю, это возможно. К тому же в отличие от тебя я не пью, и у меня гораздо лучше с обонянием.
Луи: Сейчас я абсолютно трезв. И вот что я тебе скажу: я нырнул в эти янтарные потоки, чтобы убежать от вас, взрослых. Знаешь, почему сейчас, в сорок лет, я нищий, алкоголик и пропащий человек? Потому что упорно, бутылка за бутылкой, защищал свою молодость, чтобы, не дай бог, не попасть в ваши силки, сплетенные из денег и тщеславия. Вот и все.
