Вика погрузилась в воспоминания. Может, в словах терапевта и было какое-то рациональное зерно…
* * *
Вика смотрела, как мама пытается уложить большую меховую шапку на верхнюю полку встроенного шкафа. Они только что вернулись с детского спектакля, оставившего меньшее впечатление, чем синяк на коленке, который она получила, скатившись с ледяной горки по пути в театр. Было совсем не больно, зато Вика чувствовала себя настоящим героем, получившим боевое ранение, и она спешила домой, чтобы скорее поделиться впечатлениями с отцом. Но его дома не было, и девочка немного расстроилась. Вообще-то она надеялась, что в театр они пойдут все вместе, но папа сказал, что у него важная встреча и он освободится только к обеду. После спектакля Вика даже отказалась от буфета, торопилась скорее вернуться к отцу. Но он отсутствовал, и девочка почувствовала досаду и разочарование. Зачем было так бежать домой, если папа совершенно не собирался выполнить свое обещание. Вика стояла в коридоре и прислушивалась, не поворачивается ли в замке ключ. Но в коридоре было тихо, и девочка, услышав мамино «Иди обедать», — вяло поплелась на кухню.
— Мам, а почему папа не пришел обедать, он же обещал, что вернется?
— У него важная встреча, наверное, она затянулась.
— А в следующий раз он пойдет с нами в театр? — Вике очень хотелось, чтобы папа тоже участвовал в ее приключениях, однако их совместные прогулки были большой редкостью.
— Не знаю, мы будем его очень просить.
— А если откажется?
— Ну тогда, — засмеялась мама, — мы пустим в ход главное женское оружие.
— Какое?
— Слезы!
Мама часто шутила, что слезы — главное женское оружие, и Вика это запомнила. Спустя два часа пришел отец. Вика с порога бросилась к нему, но он выглядел усталым и каким-то отрешенным. Он вымученно улыбнулся дочери и прошел на кухню. Пока мама накрывала на стол, Вика решила поделиться впечатлениями о проведенном дне, рассказывала про спектакль и про то, как героически скатилась с горки. Папа, казалось, вообще не слушал дочь, и тогда Вика решила пустить в ход мамино оружие. Она заплакала. Сначала девочка с трудом выдавливала из себя слезы, но постепенно эмоции наполняли ее. Девочка жалела себя и синяк, не вызвавший у отца никаких чувств, ее рыдания становились все более искренними, а боль обиды от отцовского равнодушия — все более острой. От такой резкой перемены в настроении дочки отец перепугался, прижал девочку к себе, начал гладить по голове, успокаивать:
— Ну не плачь, не плачь, до свадьбы заживет твой синяк. А сейчас мама принесет йод, мы тебе нарисуем йодистую сеточку, и сразу болеть перестанет.
Удивленная мама молча отправилась в ванную за йодом. Вика ликовала: секретное женское оружие и вправду работало.
* * *
Вика очнулась от воспоминаний. За окном стемнело. Незаметно для себя девушка провела в кафе больше двух часов. Она поспешно расплатилась и отправилась домой. Она не хотела вернуться позже мужа и вызвать его недовольство. Вика не работала, поэтому считала своим долгом быть идеальной хозяйкой и женой, она старалась во всем угождать мужу, заботиться о нем и не перечить. Когда-то, на заре их брака, Виктория пыталась качать права, но муж быстро поставил ее на место, сказав, что она должна быть благодарна ему за женитьбу — кто бы еще прельстился такой насквозь больной и вечно усталой женщиной. Он говорил об ее бесполезности и беспомощности в социальном плане. Со временем девушка смирилась с таким положением вещей, ведь по сути муж был прав — она целиком и полностью от него зависела, он был кормильцем и опорой. А единственное, что могла предложить Вика — это покорность и заботу. Так и держался их брак: мужчина всегда прав, а женщина — всегда смиренна.
Вика открыла дверь в квартиру и с облегчением выдохнула — муж еще не пришел. Было время приготовить ужин и встретить супруга во всеоружии. Самочувствие Виктории по-прежнему оставляло желать лучшего, но такое состояние стало почти привычным для девушки. Превозмогая слабость, Вика принялась готовить. Она механически резала овощи, а думала совершенно о другом. Вика не могла отделаться от тревожного чувства, возникшего после сеанса психотерапии, и постоянно мыслями возвращалась в детство.
* * *
Вика вернулась из школы со страшной головной болью. Последнее время это было ее постоянным недугом. Домашние предполагали, что это наследственное — по отцовской линии многие женщины страдали мигренью. Вика бросила ранец на пол и легла на кровать. В кухне ее ждала гора грязной после завтрака посуды, но девушка сочла головную боль достаточным оправданием, чтобы пренебречь своими домашними обязанностями. Тем более мама с пониманием относилась к недомоганиям дочери и прощала ей подобные слабости. Вика задремала, но из объятий сна ее очень скоро вывел строгий голос отца, вернувшегося с работы:
— Вика, не рано ли ты улеглась отдыхать? По-моему, мы договаривались, что ты помоешь посуду? Это, кажется, не слишком сложно, тем более мы не особенно обременяем тебя обязанностями по дому. Неужели ты не в состоянии даже посуду помыть?
— Папа, извини, я сейчас все помою, просто я плохо себя чувствовала, когда вернулась из школы.
— Мне кажется, твое плохое самочувствие служит тебе отличным оправданием, скоро ты вообще не будешь подниматься с кровати.
— Папа, ты же знаешь, что у меня мигрень. — Вике совершенно не нравилось раздражение отца. Она, наоборот, надеялась на его участие и понимание.
— Вика, нельзя быть такой беспомощной, тебе еще жить. А ты даже посуду помыть не можешь, ты же будущая хозяйка! — Отец как будто не слышал ее.
— У меня голова болела, я же пытаюсь тебе объяснить! — Вика чувствовала, как подступают слезы обиды, но папа был непреклонен.
— Вика, ты должна быть более ответственной! Тебе и так многое прощается, мне начинают надоедать твои капризы!
Капризы! Это было уже слишком! Как он мог назвать капризами ее здоровье?! Вика почувствовала, как приступ головной боли вернулся, стало труднее дышать, слезы непроизвольно покатились по щекам, Вика жадно хватала ртом воздух.
— Прекрати сейчас же, не будь плаксой! Иди умойся и отправляйся мыть посуду. — Отец явно не был расположен к сочувствию. Но Вика уже не могла ответить, приступ усилился, сердце билось как сумасшедшее и готово было выпрыгнуть из груди, воздуха не хватало, в глазах начало темнеть. Последним, что видела девушка, были полные ужаса глаза отца.
* * *
Да, тогда все не на шутку перепугались. Вика помнила, что именно в тот день впервые задумалась о смерти. Тягостные воспоминания прервал голос мужа:
— Привет, я дома.
— Привет! Ужинать будешь?
— Нет, я не голоден, у меня был ужин с партнерами.
«Вот так всегда, — подумала Вика, — мог бы и предупредить. Стараешься, готовишь, а у него ужин с партнерами», — а вслух сказала:
— Тогда, может, чаю?
