— И какое отношение это имеет к вашему лесному певуну? — поинтересовался Кац.
— Самое непосредственное, — горячо ответила Лалита.
— Как я уже говорил, — продолжил Уолтер, — мы решили, что можем вольно интерпретировать миссию треста, которая заключается в спасении певуна. Мы продолжаем разматывать клубок проблем и в конечном итоге приходим к конечной проблеме, к неподвижному двигателю: в 2004 году абсолютно не модно и даже вредно говорить о снижении роста населения.
— И я спросила Уолтера, — продолжила Лалита, — знает ли он кого-нибудь очень крутого.
Кац засмеялся и замотал головой.
— О нет, — сказал он. — Нет-нет-нет.
— Слушай, Ричард, — сказал Уолтер. — Консерваторы победили. Они превратили демократов в правоцентристскую партию. Они заставили всю страну на каждом бейсбольном матче высшей лиги петь «Боже, храни Америку» с ударением на «Боже». Они победили во всем, но особенно — на культурном фронте и особенно — в том, что касается детей. Теперь единственное, с чем все согласны, — это то, что иметь множество детей — прекрасно. Чем больше — тем лучше. Кейт Уинслет беременна, ура-ура. Какая-то кретинка в Айове родила восьмерню, ура-ура. Разговоры о бесполезности внедорожников прекращаются в ту же секунду, когда люди заявляют, что покупают их, чтобы защитить своих драгоценных детишек.
— Ну, в мертвых детях тоже хорошего мало, — заметил Кац. — Вы же не собираетесь пропагандировать детоубийство?
— Разумеется, нет, — ответил Уолтер. — Мы просто хотим, чтобы люди стеснялись того, что у них есть дети. Как стесняются курильщики, толстяки и те, кто водит внедорожники, — если, конечно, у них нет детей. Как стесняются те, кто живет в доме площадью четыре тысячи квадратных футов на двухакровом поле.
— Рожайте, если вам так угодно, но не надейтесь, что вас кто-нибудь поздравит. Вот что мы хотим всем внушить, — заявила Лалита. Кац посмотрел в ее безумные глаза.
— А сами вы детей не хотите.
— Нет, — сказала она, не отводя взгляда.
— Вам сколько, двадцать пять?
— Двадцать семь.
— Лет через пять ваше мнение может измениться. Таймер обычно срабатывает где-то около тридцати. По крайней мере, по моему опыту с женщинами.
— Мой не сработает, — ответила она и еще шире распахнула свои и без того круглые глаза.
— Дети прелестны, — сказал Уолтер. — Дети всегда были смыслом жизни. Ты влюбляешься, рожаешь детей, потом они вырастают, влюбляются и размножаются. Это и было всегда целью жизни. Беременность. Новая жизнь. Но беда в том, что новые жизни хороши и прекрасны с индивидуальной точки зрения, но для всего мира в целом чем больше жизни тем больше смерти. И не самой приятной смерти тоже. В следующие сто лет мы можем потерять половину видов живых организмов. Нам предстоит самое крупное вымирание со времен мелового периода. Сначала будут полностью уничтожены мировые экосистемы, потом начнется массовый голод и/или болезни и/или убийства. То, что кажется нормальным на индивидуальном уровне, в глобальном масштабе омерзительно и неприемлемо.
— Это похоже на проблему с кошками, — сказала Лалита.
— С кем? — переспросил Ричард.
— С кошками. Все любят своих кошечек и выпускают их побегать по травке. Это же всего-навсего один котик, ну сколько птиц он убьет? Каждый год в США домашние и дикие кошки убивают один миллиард певчих птиц. Это одна из причин, почему певчие птицы в Северной Америке вымирают. Но всем плевать, потому что все любят своих кошечек.
— Никому не хочется об этом думать, — добавил Уолтер. — Все хотят жить своей нормальной жизнью.
— Мы хотим, чтобы вы помогли привлечь общественное внимание к этой проблеме, — сказала Лалита. — Проблеме перенаселения. У нас нет денег, чтобы заниматься планированием семей и образованием женщин за рубежом. Мы занимаемся охраной природы и вымирающих видов. Как нам быть? Как заставить правительство и неправительственные организации пятикратно увеличить финансирование контроля рождаемости?
Кац улыбнулся Уолтеру.
— Ты ей рассказал, что мы это уже проходили? Рассказ про те песни, которые ты пытался заставить меня написать?
— Нет, — ответил Уолтер. — Но помнишь, что ты говорил? Что никто не будет тебя слушать, потому что ты не знаменит.
— Мы собирали о вас информацию в интернете, — сказала Лалита. — Очень многие известные музыканты заявляли, что любят вас и «Травмы».
— «Травмы» умерли, солнышко. «Ореховый сюрприз» тоже.
— Наше предложение таково. Сколько бы денег ты ни зарабатывал стройкой, пока будешь работать с нами, будешь получать гораздо больше. Нам видится какой-нибудь летний музыкально-политический фестиваль, может быть, на западе Вирджинии, с кучей крутых звезд, которые будут привлекать внимание к проблемам перенаселения. Целевая аудитория — молодежь.
— Мы готовы рекламировать летние стажировки для студентов по всей стране, — продолжила Лалита. — И в Канаде, и в Южной Америке. Мы можем оплатить двадцать-тридцать стажировок из средств дискреционного фонда
[54]
Уолтера.
— Вин не вмешивается в дела этого фонда, — пояснил Уолтер. — Пока мы занимаемся певуном, руки у нас развязаны.
— Но надо действовать быстро, — сказала Лалита. — Молодежь уже думает, чем заняться этим летом. Мы должны связаться с ними в течение ближайших недель.
— Для начала нам нужны твое имя и твоя фотография. Если можешь сняться на видео — отлично. Если можешь написать для нас пару песен — еще лучше. Если можешь позвонить Джеффу Твиди, Бену Гиббарду
[55]
и Джеку Уайту
[56]
и найдешь людей, которые готовы работать на фестивале pro bono
[57]
или проспонсировать его, — великолепно.
— Кроме того, было бы замечательно, если бы можно было обещать стажерам, что они будут работать непосредственно с вами, — подхватила Лалита.
— Даже обещание минимального контакта подействует отлично, — добавил Уолтер.
— Мы могли бы написать на плакатах: «Этим летом в Вашингтоне вас ждет рок-звезда Ричард Кац» — или что-то в этом роде, — сказала Лалита.
— Нам нужно, чтобы это было круто, чтобы это стало модным, — заключил Уолтер.
Кац под этим напором ощутил печаль и отчуждение. Уолтер с этой девушкой явно слишком много думали о том, как хреново все вокруг. Они ухватились за одну идею и заставили друг друга поверить в нее. Надули пузырь, который оторвал их от реальности и унес вдаль. Они, казалось, не видели, что живут в мире с населением в два человека.
