Конечно, она жалела себя саму: так всегда бывает, когда люди оплакивают чью-то одинокую смерть. На похоронах она была в состоянии, которое, как надеется автор, хотя бы частично оправдывает ее реакцию на сообщение о том, что соседская дочь, Конни Монаган, открыла на Джоуи сексуальную охоту. Длительное перечисление ошибок, сделанных после этого сообщения, расширило бы этот и без того непомерно длинный документ до невероятных размеров. Автор до сих пор так стыдится своего поведения, что не может приступить к последовательному изложению событий тех дней. После того как вы в три часа ночи подобрались к соседскому пикапу с садовым ножом и порезали его шины, признание своей невменяемости оправдает вас с точки зрения закона. Но с точки зрения морали?
Сторона защиты. Патти с самого начала пыталась объяснить Уолтеру, какая она на самом деле. Она говорила ему, что с ней что-то не так.
Сторона обвинения. Уолтер проявлял должную осмотрительность. Это Патти выследила его и набросилась на него в Хиббинге.
Сторона защиты. Но она же пыталась стать лучше, вести достойную жизнь! К тому же она все бросила и изо всех сил старалась быть отличной матерью и хозяйкой.
Сторона обвинения. Ею двигали дурные побуждения. Она соревновалась с матерью и сестрами. Она хотела, чтобы ее дети стали им живым упреком.
Сторона защиты. Она любила своих детей!
Сторона обвинения. Джессику она любила в разумных пределах, но Джоуи — чрезмерно. Она осознавала, что делает, но продолжала в том же духе, потому что злилась на Уолтера за то, что он не был тем, кто был нужен ей на самом деле, и потому что у нее дурной характер и она считала, что заслуживает компенсации за то, что ее, звезду и победительницу, поглотило домашнее хозяйство.
Сторона защиты. Но ведь любовь сильнее нас. Не ее вина, что Джоуи приносил ей столько счастья.
Сторона обвинения. Это ее вина. Нельзя беспорядочно любить печенье и мороженое, а потом утверждать, что не ваша вина, что вы весите триста фунтов.
Сторона защиты. Она же не знала! Она думала, что поступает правильно, давая своим детям любовь и заботу, которой ей самой недодали в детстве.
Сторона обвинения. Она прекрасно все знала, потому что Уолтер много раз ей это говорил.
Сторона защиты. Но как можно верить Уолтеру? Она думала, что должна защищать Джоуи и быть «добрым полицейским», потому что Уолтер был «злым полицейским».
Сторона обвинения. Проблема крылась не в отношениях Уолтера и Джоуи, а в отношениях Уолтера и Патти, и она прекрасно это понимала.
Сторона защиты. Она любит Уолтера!
Сторона обвинения. Все улики доказывают обратное.
Сторона защиты. Значит, Уолтер тоже ее не любит. Он любит не настоящую Патти, а ее ложный образ.
Сторона обвинения. Все было бы прекрасно, если бы это было правдой. К сожалению для Патти, он женился на ней не вопреки тому, кто она есть, а именно поэтому. Хорошие люди не всегда влюбляются в хороших.
Сторона защиты. Нечестно утверждать, что она его не любит!
Сторона обвинения. Если она не может взять себя в руки, какая разница, любит она его или нет.
Уолтер знал, что Патти порезала шины этого омерзительного грузовика, принадлежащего их омерзительным соседям. Они никогда не обсуждали этот случай, но он знал. Она поняла это по тому, что они никогда не обсуждали этот случай. В ту зиму их сосед Блейк строил омерзительную пристройку к дому своей омерзительной подружки, омерзительной матери Кэрол Монаган, а Патти приобрела привычку каждый вечер выпивать не меньше бутылки вина, чтобы затем просыпаться посреди ночи, обливаясь потом и дрожа от страха и бешенства, и с колотящимся сердцем, как лунатик, бродить по первому этажу. Своим бессмысленным самодовольством Блейк напоминал обезумевшей от недосыпа Патти обвинителя, заставившего Билла Клинтона солгать по поводу Моники Левински, и бессмысленных самодовольных членов конгресса, выдвинувших против него обвинение. Билл Клинтон принадлежал к числу тех редких политиков, которых Патти не считала лицемерами, тех, кто не притворялся Мистером Чистюлей, — и она была одной из миллиона американок, которые не раздумывая переспали бы с ним. Нападение на те омерзительные шины было малой долей того, на что она готова была пойти в поддержку президента. Это, разумеется, не искупляет вины Патти, но все же проливает свет на состояние ее рассудка.
Сторона защиты. Еще больше ее раздражал тот факт, что Джоуи той зимой притворялся, что восхищается Блейком. Джоуи был слишком умен, чтобы искренне им восхищаться, но переходный возраст заставлял его тянуться именно к тому, что Патти больше всего ненавидела, чтобы отдалиться от нее. Возможно, учитывая миллион ошибок, которые Патти допустила в своем слепом обожании, она заслужила такое отношение, но в тот момент ей совершенно не казалось, что она заслужила что-то подобное. Ей казалось, что ее вытянули кнутом по лицу. Джоуи несколько раз доводил ее, и тогда она теряла над собой контроль и чувствовала, что может наговорить ему непоправимых гадостей. Безопаснее было изливать свою боль и злость на третьих лиц, к примеру на Блейка и Уолтера.
Она не считала себя алкоголиком. Она не была алкоголиком. Она просто начинала походить на своего отца, который иногда напивался, чтобы забыть о своей семейке. Когда-то Уолтеру нравилось, что она любит, уложив детей, выпить бокал-другой вина. Он говорил, что его с детства тошнило от запаха алкоголя, но он простил этот запах и полюбил его в ее дыхании, потому что он любил ее дыхание, потому что оно шло из ее глубин, а он любил ее глубины. Раньше он говорил ей подобные вещи, и ее окрыляли подобные признания, хотя она не могла на них ответить. Но постепенно бокал-другой превратился в шесть, семь, восемь бокалов, и все изменилось. Уолтер хотел, чтобы вечерами она была трезвой и могла выслушать перечень моральных дефектов их сына, а ей не хотелось быть трезвой и выслушивать все это. Это был не алкоголизм, а самозащита.
И именно в этом заключалась серьезная промашка Уолтера: он не мог смириться с тем, что Джоуи не похож на него. Если бы Джоуи нравилось быть ребенком, если бы Джоуи хотел, чтобы отец учил его всему, если бы Джоуи стеснялся девочек, не умел врать, вставал на сторону слабых, любил природу и плевал на деньги — они с Уолтером были бы лучшими друзьями. Но Джоуи с годами становился все больше похож на Ричарда Каца — ему не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы быть крутым, он был неизменно уверен в себе, полностью сосредоточен на достижении своей цели, невосприимчив к поучениям и не страшился девочек, — и Уолтер возлагал вину за свое раздражение и разочарование сыном на Патти. Пятнадцать лет он умолял ее стать на его сторону в деле воспитания Джоуи, помочь ему усилить домашний запрет на видеоигры, чрезмерное увлечение телевизором и унижающую женщин музыку, но Патти ничего не могла с собой поделать — она любила Джоуи таким, какой он был. Она восхищалась его изобретательностью в обходе запретов: он казался ей удивительным ребенком. Трудолюбивый отличник, пользуется популярностью в школе, необычайно предприимчив. Возможно, если бы она воспитывала его в одиночку, она уделяла бы больше внимания его воспитанию. Но эту задачу взял на себя Уолтер, а она позволила себе считать, что они с сыном — лучшие друзья. Она выслушивала его ядовитые рассказы о нелюбимых учителях, пересказывала ему все грязные сплетни и, сидя на его постели, обхватив колени руками, смешила его всеми мыслимыми способами, не щадя при этом даже Уолтера. Она не чувствовала, что предает Уолтера, когда они с Джоуи хохотали над его странностями — нелюбовью к алкоголю, привычке даже в метель ездить на работу на велосипеде, неумением отваживать зануд, ненавистью к кошкам, нелюбовью к бумажным полотенцам и пристрастием к заумным пьесам. Она научилась любить эти его качества или по крайней мере находить их забавными и хотела, чтобы Джоуи увидел Уолтера ее глазами. Или же это надуманная причина, потому что, если быть до конца честной, на самом деле ей просто хотелось добиться восхищения Джоуи.
