— Знаю, — сказала она. — Я жалею, что не приходила поболеть. Я виновата.
— Ничего страшного, что ты не приходила. Может быть, так даже было лучше, если подумать. Но мне просто стало любопытно…
После долгого молчания Джойс подвела итог:
— Моя жизнь не всегда была счастливой и простой. Много получилось не так, как хотелось. Честно говоря, я просто стараюсь не задумываться о некоторых вещах — иначе у меня разорвется сердце.
Вот и все, чего Патти добилась. Не так уж много — и Джойс не разрешила ни одной загадки, — но приходилось довольствоваться этим. В тот же вечер Патти предъявила матери результаты расследования и предложила план действия, и Джойс, послушно кивая головой, согласилась. Дом надлежало продать; Джойс решила отдать половину денег братьям Рэя, долю Эдгара положить на счет, с которого те могли бы снимать, сколько им нужно, на жизнь (в таком случае им не придется эмигрировать), а также предложить внушительные суммы Эбигейл и Веронике. Патти, которая получила семьдесят пять тысяч долларов, чтобы начать новую жизнь без помощи Уолтера, чувствовала себя немного виноватой перед мужем, когда думала, что поспособствовала очередному уничтожению лесов и полей. Патти надеялась, что Уолтер поймет: совокупное несчастье дятлов и иволг, чьи дома она разрушила, — не больше в данном случае, чем несчастье семьи, вынужденной продавать землю.
И вот что скажет биограф про эту семью: деньги, которых они так долго ждали и из-за которых столь некрасиво ссорились, отнюдь не были потрачены впустую. Так, Эбигейл начала процветать, как только получила сумму, которую можно было пустить на поддержание богемного образа жизни; Джойс теперь звонит Патти всякий раз, когда имя Эбигейл появляется в «Нью-Йорк таймс» — ее труппа имеет успех в Италии, Словении и других европейских странах. Вероника сидит в одиночестве в своей квартире, в ашраме или в студии, а ее картины того и гляди пойдут нарасхват как работы гения — и неважно, что Патти они кажутся незрелыми и незаконченными. Эдгар и Галина переехали в ортодоксальную коммуну Кирьяс-Джоэл, в Нью-Йорке, где обзавелись последним, пятым, ребенком и, кажется, никому не причиняют серьезного ущерба. Патти видится со всеми родственниками, за исключением Эбигейл, по несколько раз в год. Она, разумеется, балует племянников и племянниц, а недавно поехала вместе с Джойс в Англию, в садовый тур, и ей понравилось гораздо больше, чем она предполагала. Они с Вероникой охотно вместе шутят и смеются.
Впрочем, в основном она ведет тихую жизнь. Патти по-прежнему каждый день отправляется на пробежку в Проспект-парк, но больше уже не помешана на физической нагрузке — да и, в общем, ни на чем. Бутылки вина хватает на два дня, иногда на три. В школе у Патти завидное положение — ей не приходится иметь дело непосредственно с родителями, которые куда менее адекватны и уступчивы, чем в ее времена. Они, видимо, полагают, что учителя должны помогать первоклассникам писать черновики вступительных сочинений в колледж и за десять лет начинать готовить их к выпускным экзаменам. Но Патти обращается с детьми просто как с детьми — интересными и по большей части невинными маленькими личностями, которые охотно учатся писать, чтобы рассказывать свои истории. Она занимается с маленькими группками и поощряет малышей учиться, и они не настолько малы, чтобы совершенно забыть миссис Берглунд, когда вырастут. Ученики средних классов уж точно запомнят ее, потому что спорт — любимая часть работы Патти: в качестве тренера она без остатка предана своим подопечным и учит их работать в команде, точь-в-точь как некогда учили ее саму. Почти каждый день после занятий миссис Берглунд на пару часов превращается в девушку, которой была когда-то, влюбленную в игру и победу. Она от всей души хочет, чтобы ее команда победила. И раз мир дает ей такую возможность теперь, когда она, в сущности, уже не молода, и несмотря на то, что ей далеко до идеала, — значит, не так уж этот мир и жесток.
Летом, несомненно, приходится тяжелее. Вновь накатывают приступы жалости к себе и желание соперничать. Патти дважды работала волонтером в городском парковом департаменте и играла с детьми в подвижные игры, но выяснилось, что она не в состоянии управиться с мальчишками старше шести-семи лет либо пробудить в себе интерес к активной деятельности исключительно ради самой активной деятельности. Ей нужна команда, собственная команда, чтобы приучать ее к дисциплине и настраивать на победу. Молодые незамужние учительницы, которые не пропускают ни одной вечеринки (и разумеется, потом блюют в ванной), летом почти все разъезжаются, и у Патти есть время почитать и прибраться в крошечной и без того чистой квартирке, слушая кантри и не испытывая никакого желания отправиться на вечеринку самой. Оба несостоявшихся романа с местными учителями, гораздо моложе ее, оба злополучных свидания, которые состояли преимущественно из обоюдной неловкости и вымученных разговоров и о которых читатель точно не захочет слышать, случились именно летом. В течение последних трех лет Кэти и Донна любезно позволяют Патти проводить весь июль в Висконсине.
Ее главная поддержка — это, конечно, Джессика. Настолько, что Патти тщательно старается не перегнуть палку и не наскучить дочери своими нуждами. Джессика — рабочая лошадка, она, в отличие от Джоуи, не любит показухи. Когда Патти ушла от Ричарда и обрела наконец некоторое самоуважение, у Джессики появился план, каким образом можно помочь матери. В основном он не представлял собой ничего особенного, но Патти, исполненная благодарности и раскаяния, покорно отчитывалась дочери в своих успехах каждый понедельник за ужином. Хотя она знала о жизни больше Джессики, ошибок она тоже наделала больше. Патти охотно позволила дочери чувствовать себя нужной и полезной, и все их разговоры сводились к обсуждению ее нынешнего места работы. Встав наконец на ноги, Патти, в свою очередь, тоже начала предлагать дочери поддержку, но с этим приходилось быть крайне осторожной. Когда она читала избыточно лирические записи дочери в блоге, полные легко исправимых недостатков, то вместо критики позволяла себе сказать лишь: «Отличный пост!» Когда Джессика влюбилась в барабанщика из рок-группы, почти подростка, который вылетел из Нью-йорского университета, Патти вынужденно позабыла все, что знала о музыкантах, и поддержала хотя бы тем, что не стала высказываться, — веру девушки в то, что человеческая природа за последнее время претерпела серьезные изменения и что люди ее возраста, даже рок-музыканты, невероятно отличаются от ровесников Патти. А когда Джессика стала разочаровываться, медленно, но верно, матери пришлось изображать искренний ужас по поводу этого совершенно непредвиденного события. Хотя и было трудно, она радовалась своим попыткам, отчасти потому, что друзья Джессики действительно отличаются от поколения Патти (мир кажется им страшнее, а путь к взрослению — труднее и не обещает особого вознаграждения за труды), но главное — потому что теперь она зависит от дочерней любви и готова сделать все, чтобы помочь Джессике.
Несомненным плюсом разрыва с Уолтером стало то, что их дети сблизились. В течение нескольких месяцев после отъезда Патти из Вашингтона брат с сестрой регулярно общались (судя по тому, что информация, которой мать делилась с одним из них, становилась известна и второму), и нетрудно было угадать, что главной темой разговоров служит то, насколько их родители эгоистичны, неконструктивны и непонятны. Даже после того как Джессика простила Уолтера и Патти, она не утратила тесного контакта с собратом по оружию — они сблизились, сражаясь бок о бок.
