— Да. Ха-ха.
Приятно было получить отцовское одобрение Вина, но было бы гораздо приятнее, если бы Вин в роли заботливого отца не выглядел бы столь сомнительно. Самым худшим в этой истории — не считая того, что Уолтер выглядел полным придурком в статье, которую прочли и приняли за чистую монету все, кого он знал, — был страх, что «Таймс» права насчет треста «Лазурные горы». Уолтер давно боялся, что пресса его сотрет в порошок, и теперь, когда журналисты и впрямь напали на след, ему пришлось более серьезно изучить причины своего страха.
— Я слышала твое интервью, — сказала Лалита. — Ты их наголову разбил. Единственная причина, по которой «Таймс» не может признать, что мы правы, — так это то, что им придется отречься от всех нападок на открытые разработки.
— Но с Бушем и Ираком они именно так и делают.
— Ты сделал что должно. И теперь мы с тобой получаем маленькое вознаграждение. Ты сказал мистеру Хэйвену, как продвигается наш проект?
— Я был счастлив, что меня не уволили, — сказал Уолтер. — Мне показалось, это неподходящий момент для разговора о том, что я собираюсь потратить весь дискреционный фонд на проект, который, скорее всего, понравится прессе еще меньше.
— Ох, милый. — Лалита обняла его, прижавшись головой к груди. — Никто не понимает, какие хорошие вещи мы с тобой делаем. Только я понимаю.
— Возможно, так оно и есть, — отозвался он.
Ему было приятно просто подержать девушку в объятиях, но тело Лалиты требовало иного, и Уолтер уступил. Ночи они проводили на ее узкой кровати, поскольку комната Уолтера была полна напоминаниями о Патти — жена не оставила никаких инструкций по поводу того, как распорядиться вещами, и он не мог обойтись с ними по собственному усмотрению. Его не удивляло то, что Патти не подает вестей, и в то же время это казалось тактическим отступлением с ее стороны. Для человека, который, по собственному признанию, совершает лишь ошибки, Патти отбрасывала чересчур внушительную тень, что бы ни делала. Уолтер чувствовал себя трусом, прячась от жены в комнате Лалиты, но что еще он мог предпринять? Его обложили со всех сторон.
В день рождения, пока Лалита показывала Конни помещения треста, Уолтер отвел Джоуи на кухню и сказал, что по-прежнему не может ничего посоветовать.
— Я не советую тебе поднимать шум, — сказал он, — но мои мотивы небезупречны. В последнее время я, можно сказать, растерял моральные ориентиры. История с твой матерью, статья в «Нью-Йорк таймс»… ты ее видел?
— Да, — ответил Джоуи. Он сидел, сунув руки в карманы, по-прежнему одетый как студент-республиканец, в синем блейзере и начищенных мокасинах. Впрочем, насколько Уолтеру было известно, он и был студентом-республиканцем.
— Я предстал не в лучшем свете, а?
— Да уж, — отозвался сын. — Но думаю, большинство людей поняло, что это несправедливая статья.
Уолтер с благодарностью, не задавая вопросов, принял заверение Джоуи. Он чувствовал себя таким ничтожным.
— На следующей неделе придется поехать в Восточную Вирджинию. «Эл-би-ай» открывает завод по производству бронежилетов, на котором будут работать все эти люди, которых мы выселили. Поэтому не стоит обращаться ко мне с вопросами по поводу «Эл-би-ай» — сам понимаешь, я заинтересованное лицо.
— Зачем тебе туда ехать?
— Придется сказать речь. Поблагодарить их от лица треста.
— Но ты уже получил Общеамериканский птичий заповедник. Почему бы просто не забить на них?
— Потому что у Лалиты есть новый большой проект, который касается проблемы перенаселения, и нужно сохранять хорошие отношения с боссом. Мы ведь собираемся потратить его деньги.
— У меня такое ощущение, что лучше тебе оттуда свалить, — сказал Джоуи.
Он явно не испытывал энтузиазма, и Уолтер возненавидел себя за то, что предстает перед сыном таким слабым и жалким. Словно желая еще усугубить это ощущение, он спросил, не знает ли Джоуи, как дела у сестры.
— Я с ней говорил, — ответил тот, не вынимая рук из карманов и не отрывая глаз от пола. — Она на тебя злится.
— Я отправил ей штук двадцать сообщений!
— Можешь не стараться. Сомневаюсь, что она их прослушивает. В любом случае люди не слушают все сообщения подряд — просто смотрят, кто звонил.
— Ты сказал Джессике, что у этой истории две стороны?
Джоуи пожал плечами:
— Не знаю… их действительно две?
— Да! Твоя мать дурно поступила со мной. Мне очень больно!
— Честно говоря, я не то чтобы хочу подробностей, — признался Джоуи. — Она уже все рассказала. И мне неохота думать, на чьей я стороне.
— Когда ты с ней говорил?
— На прошлой неделе.
Значит, Джоуи знал, что именно сделал Ричард — что Уолтер позволил сделать своему лучшему другу, рок-звезде. Теперь он окончательно пал в глазах сына.
— Я хочу выпить пива, — сказал он. — Раз уж у меня день рождения.
— Можно нам с Конни тоже пива?
— Конечно. Потому-то мы вас и пригласили пораньше. Впрочем, Конни и в ресторане может пить что захочет. Ей ведь двадцать один?
— Да.
— Я не настаиваю, просто хочу знать: ты сказал маме, что женился?
— Папа, я об этом думаю. — Джоуи явно напрягся. — И позволь уж мне решать самому, ладно?
Уолтеру всегда нравилась Конни (ему даже втайне нравилась ее мать, которая с ним флиртовала). На девушке были туфли на чудовищно высокой шпильке, глаза густо накрашены ради праздника; Конни была еще в том возрасте, когда стараются выглядеть намного старше. В ресторане он с бьющимся сердцем наблюдал за тем, как трогательно внимателен к ней Джоуи — он читал вместе с ней меню и помогал выбрать блюда. Конни отказалась от коктейля и попросила колы — потому что Джоуи еще не имел права пить спиртное. Они молчаливо доверяли друг другу, и Уолтер вспомнил себя и Патти в те времена, когда они были совсем молоды и объединились против всего мира. Его глаза затуманились при виде их обручальных колец. Лалита, которой было неловко, явно старалась отстраниться от молодых людей и примкнуть к человеку вдвое старше — она заказала мартини и попыталась заполнить тишину разговором о «Свободном пространстве» и кризисе перенаселения. Джоуи и Конни выслушали ее речь с безукоризненной вежливостью, как и всякая пара, для которой не существует ничего на свете, кроме собственной любви. Хотя Лалита избегала обращаться к Уолтеру, тот не сомневался, что Джоуи знает: эта девушка — не просто его помощница. Попивая третье пиво за вечер, Уолтер все сильнее стыдился своих поступков и был благодарен Джоуи за равнодушие. Ничто в течение многих лет не раздражало его в сыне сильнее, чем равнодушие, а сейчас он испытывал благодарность. Джоуи победил в этой войне, и отец радовался.
— Значит, Ричард все еще с вами работает? — спросил Джоуи.
