С виноватым видом вошла Анна Гавриловна:
— Сегодня же снимем…
Лекарственный дурман, терзавший Ларису Васильевну, сделал ее бесстрашной. Подойдя вплотную к Борзову и Анне Гавриловне, она угрожающе сказала:
— Мне кажется, нам есть о чем поговорить тет-а-тет!
Низенькие Борзов и Анна Гавриловна переглянулись исподлобья волчьими искорками.
— Ну что ж, — согласился Борзов, — давайте поговорим… Начистоту.
* * *
Борзов всплеснул руками:
— Анна Гавриловна, что вы ей укололи?!
— Но вы же помните, профессор, в каком она была состоянии..
— Тогда почему у больной наблюдались ночью галлюцинации?
— Прекратите комедию, — Лариса Васильевна холодно врезалась в их наигранный диалог. — Меня не интересует, кто вы и чем занимаетесь, я не вмешиваюсь в ваши дела — видите, какая я покладистая. Я хочу только одного: отпустите меня отсюда, я никому не скажу ни слова, делайте с остальными что вам заблагорассудится, а меня отпустите!
— Опомнитесь, голубушка, — не шутя взмолился Борзов, — куда вам идти, мы не можем вас отпустить… Во всяком случае, пока вы не успокоитесь и не примете висмутовые процедуры.
— Я ухожу, — твердо сказала Лариса Васильевна.
— Помните, уклонение от лечения венерических болезней после врачебного предупреждения, по статье сто пятнадцать Уголовного кодекса, наказуется лишением свободы сроком до двух лет. Уголовную ответственность влечет как отказ пройти курс лечения в медицинском учреждении, так и иные действия, свидетельствующие о наличии злого умысла, направленного на уклонение от лечения! — угрожающе процитировал Борзов.
— Воля ваша, заявляйте в прокуратуру, — сказала Лариса Васильевна.
На лице Анны Гавриловны от злости вспухли жилы.
— Акимовна ей еще компоту наварила!
— Единственно знаю, — каркнул Борзов, — сами примчитесь, голубушка, только поздно будет!
— Прийде коза до воза та й скаже: «Me!» — пробормотала Анна Гавриловна.
— Пся крев! — по-польски выругался в захлопнувшуюся дверь Борзов.
* * *
Лариса Васильевна пулей вылетела из больницы. Она сразу поймала машину и поехала домой. Шофер старался казаться бесстрастным, но, видимо, внешний вид Ларисы Васильевны располагал к той настороженной брезгливости, с которой он принял деньги — двумя пальцами, как дохлую крысу.
Родные стены успокоили Ларису Васильевну. Она не испытывала голода, но заставила себя выпить стакан кефира. Стирая перед зеркалом молочные усы, Лариса Васильевна была неприятно поражена — под ними обнаружились настоящие. Конечно, у нее и раньше росли совсем не приметные усики, не нуждавшиеся даже в осветлении. Теперь же прозрачные волосики на губе отчетливо погрубели и потемнели.
В животе противно урчало и булькало, как в прорвавшейся канализации, в желудке ощущались чьи-то маленькие шажки.
Попытка соорудить на голове прическу окончилась слезами. Сколько она ни расчесывалась, массажная щетка всякий раз оказывалась полна волос: они лезли пучками, так что на висках очень скоро обозначились проплешинки.
Прыщики вокруг лба подсохли, но совершенно не готовились к смерти, а как-то затаились. Кожа на теле принципиально изменилась по оттенку, и поры чудовищно разверзлись.
Лариса Васильевна еще не потеряла веры в нормальную медицину и поэтому решила обратиться в районную поликлинику по месту жительства. Только скрыв лицо платком, она отважилась показаться на улице.
Она терпеливо высидела очередь на флюорографию. Ветеранам и старухам, казалось, не будет конца. Наконец и ее пригласили зайти. Толстая докторша, даже не повернувшись к Ларисе Васильевне, сказала, чтоб та разделась до пояса и зашла в кабинку.
— Вдохните, — скомандовала докторша.
Лариса Васильевна набрала полную грудь воздуха и через несколько секунд выдохнула жуткой тухлятиной. Задыхаясь от собственного зловония, она выскочила из кабинки. Докторша, присев за стол, уже что-то строчила в ее карточке. Как и все покладистые пациенты, Лариса Васильевна с деланной бодростью поинтересовалась:
— Ну, как там у меня дела?
— Совсем сгнила от сифилиса, матушка! — неожиданно мужским голосом произнесла докторша, обернувшись к Ларисе Васильевне, а потом зловеще расхохоталась.
Лариса Васильевна кинулась вон из поликлиники.
* * *
Недуг тем временем прогрессировал. К вечеру усилился рост волос над верхней губой и на подбородке, волосы были седые и жесткие, брови же и ресницы, наоборот, облысели.
Прежде чем спустить воду, Лариса Васильевна заглянула в унитаз, и то, что она увидела, окончательно деморализовало ее — в унитазе плавала матка, плавничками трепыхались обрывки подгнивших тканей.
Ночью Лариса Васильевна часто вставала с постели, проверяла замки, бродила из угла в угол, тоскливо повторяя:
— Горе, горе…
* * *
Молодой врач Николай Георгиевич Прущ делился скабрезным анекдотом. Практикантка готовилась рассмеяться, Прущ перешел на интимный шепот. Практикантка залилась дурацким журавлиным смехом, нянька, убиравшая неподалеку, грюкнула ведром и распластала на полу чавкающую ветошь.
Прущ расцвел и, рассказывая следующий анекдот, прикидывал, как убедить практикантку в необходимости совместного распития кофе хотя бы на людях. О событиях, происходящих без свидетелей, он пока не задумывался.
Какая-то женщина явно намеревалась юркнуть в подвал.
— Куда вы? — остановил ее Прущ. — Там ничего интересного нет.
— Я уже была там… — В тембре женщины преобладал носовой призвук. Гуммозные поражения захватывали хрящевые и костные ткани черепа больной.
«А говорят еще, что у нас не встретишь образчик с третичным периодом», — с удивлением отметил Прущ, а вслух спросил:
— Вы к кому? Я имею в виду, кто ваш лечащий врач?
— У меня нет лечащего врача, я больна всего две недели…
— Вы у нас впервые? — продолжал допытываться Прущ.
— Меня принимал и осматривал доктор Борзов, — ответила женщина.
Нянька с грохотом уронила ведро. Больная вздрогнула и тревожно оглянулась.
— Мне нужно найти доктора Борзова!
— Если я вам сообщу, что этот Борзов никогда не работал здесь… — Прущ всегда предпочитал говорить правду.
— Как же так?! — Взгляд женщины неприятно прыгал с Пруща на практикантку и обратно.
— Думаю, вам стоит обратиться ко мне, моя фамилия Прущ…
— Я помню! Кабинет номер девять, меня направляли к вам.
Больная истерично разрыдалась.
«Ох, и намаюсь с ней», — подумал Прущ и учтиво улыбнулся.
