– Я должна быть рядом с ним, я мать!
– И умереть, оставив сиротами остальных четверых? Я приказала отправить во дворец к Хатидже всех детей.
– Нет!
– Что нет, Хасеки? Не только твоих, но и Мустафу, и Разие. Там нет больных, там надежней. Хочешь, езжай с ними, хочешь – оставайся здесь, но к Абдулле в комнату не входи, умрешь сама и заразишь многих.
– Повелитель считает, что…
Валиде остановила ее жестом:
– Я знаю, что считает Повелитель. Об этом тебе следовало бы задуматься. Не потому ли Абдулла заболел, что ты грешна? Я тебе уже говорила однажды.
– Я ничего не сделала против Махидевран и шех-заде Мустафы.
– Они ли одни? – глаза валиде смотрели не просто пытливо, Роксолана поняла, что Хафса догадалась о письмах. Почему же тогда молчит?
– Нет!
Валиде покачала головой:
– Иди к себе, но не пытайся противиться отъезду детей и не ходи к Абдулле, не пустят, я распорядилась.
Она шла к себе, точно побитая собака, несчастная и всеми презираемая. Неужели валиде права, и умирающий сейчас малыш, ее малыш, просто наказание за несчастье Хатидже? Глупости, а если бы Хатидже узнала позже и от других, было бы лучше?
Остановилась на террасе, помахала рукой уходившим Мехмеду, Михримах и Селиму с маленьким Баязидом, которых уносили Мария и Гёкче. С Абдуллой осталась верная Гюль. У Роксоланы сжало горло, если рядом с умирающим Абдуллой так опасно, значит, может погибнуть и Гюль?! Сын и давняя наперсница, которая наставляла ее при первых шагах в гареме, вместе с которой учили правила поведения, посмеивались над кизляр-агой, которую однажды прогнала, заподозрив в предательстве, та, что была с ней в изгнании по ту сторону Босфора… Гюль, никогда не падавшая духом, старавшаяся взять на себя самое трудное, утешить и даже выговорить, если ошибалась. Три женщины могли выговаривать Роксолане: Зейнаб, Фатима и Гюль, советы остальных она и слушать бы не стала.
Фатимы уже нет, если не станет и Гюль, то рядом будет лишь Зейнаб, а та стара. Нет, еще Мария, но она сама нуждается в опеке и советах. Мария разумна и многое знает, но она беспомощна в гареме.
Абдулла и Гюль умерли в один день. По гарему разнесся почти рык Роксоланы:
– Не-е-ет!!!
Она замкнулась в себе, перестала с кем-либо разговаривать, сидела, покачиваясь и обхватив себя руками, но глаза вовсе не были безумными, хотя оставались совершенно сухими. Слезы куда-то делись, то ли все уже выплакала, то ли загнала так глубоко, что и не разглядишь.
Детей вернули в гарем не сразу, прежде нужно было убедиться, что безопасно.
Жизнь снова налаживалась, все вымыли, выскребли, при малейшем подозрении на нездоровье наложниц и слуг удаляли.
От Повелителя прибыл большой обоз с трофеями – знаменитой библиотекой Матьяша Корвины (султан сам просматривал отобранные книги, чтобы не попали религиозные неверных) и совсем уж странными скульптурными изображениями языческих богов. Это удивило всех: бронза, конечно, хорошо, но можно бы и там разрубить статуи на части, чтобы везти не целиком, а грудой металла. Пока же срамные изображения старательно кутали в ткани, дабы не оскорбляли взгляды правоверных.
Роксолану не радовали даже книги Корвины, хотя радоваться было чему, богаче только библиотека Ватикана, но в ней больше религиозных трудов, а у Матьяша Корвины древние философы, то, о чем мечтала Роксолана. Но женщина только отмахнулась:
– Потом…
Она приходила в себя с трудом, в глазах погас блеск, больше не слышно смеха, можно не ждать нового вызова. Роксолану не интересовала судьба Хатидже и Ибрагима, ей было все равно. Женщина подолгу сидела в дальнем кёшке, закутавшись в соболя, смотрела на плывущие по небу облака и думала о том, что пророчество валиде начало сбываться. Неужели за каждый шаг она будет платить потерей? Но тогда лучше просто прыгнуть в воды Босфора, потому что ей придется делать эти шаги, как бы ни старалась терпеть, а при дется.
Неизвестно, как повернуло бы дальше, потому что мрачная и безразличная Хасеки не очень понравилась вернувшемуся с блестящей победой Сулейману, если бы не появление в ее жизни еще одной женщины…
«Я буду сидеть на троне…»
От принцессы Перихан-ханум давно не было писем, она до сих пор не ответила Роксолане. Неудивительно, если вспомнить, что ее братец, юный шах Тахмасп, воспользовался отсутствием султана в Стамбуле и напал на восточные провинции. В последнем письме принцесса жаловалась на исчезновение своей доверенной переписчицы. Так трудно найти умную и при этом верную девушку, которая еще и писала бы красиво. Письмо пришлось писать самой Перихан, она извинялась за некрасивый вид послания, за кляксы, обещала в следующий раз сообщить что-то очень важное лично для ее судьбы.
Роксолана даже подумала, что это связано с замужеством принцессы, но потом шах Тахмасп, вернее, те, кто правил пока за него, напали на восточные окраины Османской империи, в чем, конечно же, валиде и Махидевран обвинили Хасеки. Глупость, потому что о шахе в переписке никогда речь не шла, да и он сам пока мало что значил для управления даже Тебризом, не только всем государством.
Роксолане было безразлично. Поэтому она только отмахнулась, когда от валиде-султан прибежала служанка с требованием немедленно прийти.
Но служанка была настойчива:
– Валиде приказала прийти сейчас же. Там привезли какую-то девушку…
– Какую?
– Не знаю…
Посреди комнаты у валиде стояла незнакомая девушка, она была довольно растрепана, даже грязна, явно сильно устала. При появлении Роксоланы валиде усмехнулась:
– Вот твоя знакомая, Хуррем. Это принцесса Перихан-ханум.
Первым желанием Роксоланы было ответить: «Нет!» Совсем не такой она представляла себе Перихан-ханум. В письмах юная, импульсивная девушка, страстно желающая, чтобы ее заметили, а перед ней стояла взрослая красавица, к тому же слишком потрепанная, чтобы быть принцессой.
– Хасеки Султан, – склонила перед Роксоланой голову девушка, – это с вами мы переписывались? Вам понравилась книга «Восемь райских садов»?
И все равно Роксолане не верилось.
– Почему вы здесь, Перихан-ханум?
– Ее привезли с востока, практически взяли в плен, – отозвалась вместо принцессы Хафса. – Захватили обоз шаха Тахмаспа, в том числе принцессу.
– Перихан-ханум, вам нужно отдохнуть. Валиде-султан, вы позволите принцессе пока привести себя в порядок?
Хафса поморщилась, Хуррем опередила ее распоряжение, но это и к лучшему. Хафсе вовсе не хотелось возиться с опальной принцессой и ломать голову, куда ее девать, вот пусть драгоценная Хуррем этим и займется.
– Хасеки, выделите принцессе комнату в своих покоях, вам будет о чем с ней поговорить…
