— Алешка, — почти жалобно попросила она. — Расскажи про Смысл… Сядь ближе.
Книга Власти еще действовала, и я не скрытничал.
«ВНУЧЕК»
— Столько думала… — шелестела Горн. — Какой он будет… Смысл… Вечный труд… И личное бессмертие… Говорят… Когда Моисей переписывал Тору… Ангел смерти не мог взять… его душу. — Горн двинула рукой. Из рукава показался тонкий золотой браслет часиков. Старуха протяжно закряхтела: — У-у-у-фф-у-фу-охх…
Моего лица коснулся пованивающий гнильцой дух нечистых зубов и больных кишок. Я не заметил, как Горн преобразилась. Точно вылезли наружу крючковатый шелушащийся нос, непропорционально большие дряблые уши. На усохшем лобике и щеках налились гречневым пигментом родимые пятна и многочисленные старческие бородавки.
— Засиделись мы, Алешка… Читать пора. Книгу Силы. Два раза в сутки читаю… Мне ведь… девяносто шестой год… Натуральная жизнь закончилась. Лишь Книга держит… Э-э-э… — Горн скорчила ехидну гримасу. — Не нравлюсь? Старая? Страшная? Не царица больше? Не владычица? Поправимо… Вот Книгу Власти прочту… Опять зауважаешь…
Я испытывал ни с чем не сравнимые стыд и омерзение за пережитые минуты гнусного угодничества перед этим ветхим существом, чьей злобной волей были приговорены мои друзья…
— Я здесь при чем? — проницательно воскликнула Горн. — Деревню Ритка сдала… Убивали вон те… — она указала за окно. — Мне Смысл был нужен… Ненавидишь? Отомстить хочешь? Зря… — узловатые пальцы стиснули прислоненную к стулу трость. — От смерти его спасла, — перечисляла заслуги Горн. — Настрого запретила… Пальцем тронуть… Что? Не веришь? Интересный ты… Все читатели подохли… Он почему-то живой… И где благодарность?… — хриплый, растерявший краски очарования тембр умел убеждать. — И не стыдно?… Старую бабку… Убить… Алешка… Ай-яй-яй… — Из трости вдруг выпорхнул тонкий длинный клинок. Острие замерло в сантиметре от моего лица. Я даже не успел отшатнуться. — Видишь? — насмешливо осведомилась Горн. — Я ловчее. Рукой двинуть… и тебя нет…
— Не убьете вы меня, — сказал я, осторожно отодвигая ладонью шпагу, — вам Смысл нужен.
— Да не особенно… — она нарочито зевнула. — Подумаешь… Покров советской Богородицы над страной…
Я понял, что Горн маскирует эмоции, и уверенно сказал:
— Зато и бессмертие дает! А вам, Полина Васильевна, даже Книга Силы не помогает…
— Люблю жить… — призналась Горн. — Умирать не люблю… — клинок, чуть покачавшись перед моими глазами, с щелканьем нырнул в трость. — Все равно… Вкладыша нет… Какой в Смысле прок? Какой в тебе прок? — Звучало это, впрочем, вполне дружелюбно. — Забавно… Ритка — дура… Как она сказала?… Э-э-э… Ага, вот… «Я завещала Алексею Смысл… На добрую память…» — Горн скрипуче хохотнула. — А ты не помнишь… Хороша память!
В этот момент я уже знал, где находится вкладыш из Книги Смысла. Стараясь не выдать себя волнением, я уставился в пол.
— Не грусти, Алешка, — по-своему истолковала Горн мои поникшие плечи и опущенную голову. — Пока не трону… Месяц даю… Испытательного сроку… Но торопись. Не расслабляйся. Шевели мозгами… У меня терпение не резиновое… Лопнет…
— Полина Васильевна, — я на ходу сочинил вопрос, чтобы успеть взвесить все перспективы моего нежданного открытия, — а это вы придумали музыку во время боя ставить?
— Не я. Риткина идея… Плацебо. Но помогает. Не всем. От характера зависит. Возраста… Склада ума… Темперамента… Надо еще… С песней подгадать… Выкручиваемся помаленьку. Одному пластинку заведем. Другому астматический сбор заварим. Трава из аптеки. Тоже бодрит… Разные способы. Но согласись… Выдавать Книгу Ярости… Или Силы… Всяким шушерам, — Горн презрительно кивнула на окно. — Обойдутся. Без Книги больше передохнет… Правильно?
— А давно вы познакомились с Маргаритой Тихоновной?
— Давненько… — нахохлилась Горн. — Риткина мать… Валентина Григорьевна… Соседкой была… по палате… В доме престарелых. С ней все начинали… С Валентиной Григорьевной… Можно сказать… У истоков стояли… Она привела Ритку. Когда ж это?… Восемьдесят шестой год… Четырнадцать лет назад… Ритке пятидесяти еще не стукнуло… В самом соку…
— А что с матерью Маргариты Тихоновны? Жива?
— Жива… Только в маразме. Она раньше магнитогорский регион курировала… Теперь наказана. Не переживай. За ней ухаживают… — Горн хитро улыбнулась: — Зубы заговариваешь?
— Нет, Полина Васильевна. Просто спросил.
— Что еще интересует?
— Вот, допустим, найдется вкладыш… Что тогда со мной?
— Не умрешь.
— Понятно… — я набрался решимости. — Мне гарантии нужны, Полина Васильевна.
— Гарантии? — весело удивилась Горн. — Тебе?!
— Вы, только вкладыш получите, сразу же меня ликвидируете…
— Не убью. Обещаю… Моего слова тебе мало?
— Маловато, Полина Васильевна.
— Наглеешь, Алешка… — Горн напряглась. К тонким выцветшим губам прилила синева.
— Вы извратите свое обещание или же истолкуете, как вам выгодно. Может, лично вы и не убьете, так ваши подопечные. Не они, так наемники…
— Странный ты, Алешка… — укоризненно сказала Горн. — Смешной… Жизнь на волоске… Торгуешься, как жид… А товара-то и нет.
— Я вспомню, где вкладыш, Полина Васильевна. Обязательно. Это вопрос времени. Чем надежнее гарантии, тем быстрее вспомню… И еще одно…
— Ну, — Горн подалась вперед. — Внимательно слушаю…
— Не воздействуйте на меня больше Книгой Власти. Очень унизительное ощущение остается.
Горн хмыкнула:
— Книга не нравится… И воля моя унижает… Скажи, пожалуйста… Гордыня тебя одолела, Алешка…
— Это у вас гордыня, Полина Васильевна. Ничем поступиться не хотите. Из-за чванливого самодурства готовы Смысла и бессмертия лишиться…
Горн издала странный звук, словно бы у шкафа открылась и закачалась скрипучая дверца. Старуха, отсмеявшись, сказала:
— Ритка была права… Что-то в тебе есть… Я понимаю… Могу устроить… Даже мой приказ… Не заставит тебя убить… Наоборот, меня разорвут, бедную… Нравится, Алешка? Главным будешь… Старшим… Но мне тоже… Гарантии нужны… Ты много просишь… А взамен… Пшик. Пустые обещания. Разве справедливо?
Я встретился взглядом с Горн и понял, что попался, как гоголевский Хома. В серых зеркалах моей оробевшей души сразу же отразилась умственная суета, полная страха и хитростей.
— Алешка! Сопля зеленая! — Горн в восторге откинулась на спинку стула. — Ай, молодчина! Умничка! Ну, выкладывай, не стесняйся… Видишь… Как ты просил… Без Книги Власти… По-хорошему… А вздумаешь упрямиться… Кликну моих девок… Они мастерицы пытать… Уж поверь… — Горн вдруг посерьезнела. — Вот, Алешка… И где сейчас… Твои гарантии?
Горн я ненавидел, а себя презирал. Еще утром я был готов погибнуть в бою и вдруг за какой-то час растерял нажитую за полгода решительность. Все объяснялось просто: я не был отважным по природе, и главным мотивом моих поступков всегда был стыд перед окружением. Читальня погибла, я остался наедине со своим истинным нутром, и это нутро не желало умирать ни в бою, ни от пыток, заранее соглашаясь на все условия, лишь бы выжить.
