Дачница и монтер виновато заулыбались.
— Да будет вам, Маргарита Тихоновна, — вмешался лысый, — они же шепотом… И вы сами, между прочим, ко мне обратились по всей форме, разве фамилию не назвали, — он усмехнулся.
— Простите, Игорь Валерьевич. Значит, и меня нужно списывать, — удручилась Маргарита Тихоновна. — Тем не менее, молодежь, в следующий раз будьте осмотрительней.
Монтер, сидевший понурясь, перестал изображать раскаяние и неожиданно протянул мне ладонь:
— Сухарев, Александр.
— Вязинцев, Алексей, — выдавил я.
— Очень приятно, — улыбнулся монтер. На вид он был мой ровесник, может чуть младше. — Ну, ты как? Штаны небось полные до краев? — доверительно спросил он.
Пока я обдумывал ответ на фамильярное заявление, Маргарита Тихоновна первой осадила монтера:
— Прекрати, Саша! — Глубоко вздохнула и сказала необычайно торжественно: — Алексей… Уважаемый Алексей Владимирович. Я могу лишь представить, какое мнение у вас сложилось об увиденном. Но вы должны знать: в нашем обществе вам ничего не угрожает. Хотя бы потому, что мы все, — при этих словах монтер, дачница, лысый Игорь Валерьевич, водитель и его штурман синхронно закивали, — любили и уважали вашего дядю, Максима Даниловича Вязинцева… Клянусь светлой его памятью, мы не хотели вас испугать, но, увы, предупредить тоже не могли. Слишком многое пришлось бы объяснять, вы могли бы нам не поверить, и преступники ушли бы от наказания. Надеюсь, в скором времени вы сами во всем разберетесь и не осудите нас за расправу. Полгода назад эти… нелюди, — голос ее дрогнул, — подстерегли и злодейски убили Максима Даниловича…
Лысый перевернул бездыханного Алика (вязальная спица торчала из горла, удерживая пробитую насквозь кисть), откинул кожаный борт его пиджака и достал очень длинное и тонкое, словно игла, шило, спрятанное по рукоять в узкую пластиковую трубку.
— Вот, полюбуйтесь, — обратился он ко мне, — чтобы у вас не возникало сомнений насчет этих личностей. Штука фирменная. Они их специально в сургуче закаливают, жало крепкое, как алмаз, проткнет что угодно.
— У, суки! — монтер Саша Сухарев схватил Колесова за шиворот, несколько раз тряхнул и снова бросил на трупы, сопроводив тяжелым ударом по почкам. Тот застонал.
Маргарита Тихоновна без тени сочувствия пронаблюдала за этой сценой, затем с издевкой помахала перед носом Колесова отнятой книгой:
— Ну? Как там вас звать-величать? Вадим Леонидович? Что же вы так сплоховали, а?
Связанный Колесов заворочался, мокро блеснул его глаз, полный муки и страха.
— Теперь слушайте внимательно. Ваш осведомитель Шапиро задержан. Поэтому я надеюсь, вы проявите на допросе должную разговорчивость… Кстати, жизнь вам я не гарантирую. Но даже при худшем раскладе до субботы вы дотянете. Вы что-то хотите сказать?
Монтер Сухарев приподнял Колесова, сорвал с его рта пластырь и вытащил напитавшийся кровью бурый кляп. Колесов булькнул: «Я никого не убивал. Я ни при чем… Это Марченко приказы отдавал», — и кляп снова запечатал ему рот.
— Значит, вы готовы к сотрудничеству? — жестко спросила Маргарита Тихоновна. — Или… вы погибли при задержании? Нам в принципе и Шапиро хватит, как вы думаете, Игорь Валерьевич?
Лысый приставил к боку Колесова отнятое шило, и несчастный Вадим Леонидович согласно затряс головой. Что он мог еще сделать? На его месте я бы тоже принял любые условия.
Монтер обшаривал трупы, а лжедачница Таня не сводила с меня умиленных глаз, потом вдруг произнесла:
— Алексей Владимирович, вы держались прекрасно, и вы очень, очень похожи на Максима Даниловича…
— Факт, — на миг обернулся водитель. — Я тоже заметил. Одно лицо.
— Даже не верится, — сказал штурман. — Весь в дядю…
— Алексей Владимирович, — Маргарита Тихоновна осторожно коснулась моего колена, — я понимаю, вы взволнованы, шокированы. Если вы хотите собраться с мыслями, помолчать, — пожалуйста. Отдыхайте, приходите в себя.
У меня-то как раз было много вопросов: «За что убили дядю Максима?», «Кто эти люди, его предполагаемые убийцы?». И, наконец, самое главное: «Что будет со мной?» Но, повинуясь категоричному заявлению Маргариты Тихоновны, я остаток пути смотрел в черное окно, за которым бежала беспокойная кардиограмма придорожных огней.
В дороге обсуждалось, куда меня везти. Маргарита Тихоновна зазывала к себе, а лысый Игорь Валерьевич настаивал, что лучше к нему, поскольку адрес Маргариты Тихоновны, возможно, известен недоброжелателям. Это оказалось решающим аргументом, «раф» вильнул с освещенной улицы, запетлял среди безликих панельных застроек — Игорь Валерьевич, как выяснилось, жил где-то неподалеку.
Возле подъезда компания разделилась. Водитель и штурман, получив приказ сторожить Колесова, сразу уехали вместе со своим мертвым грузом.
ПЕРВАЯ НОЧЬ. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Сказать, что это была самая страшная ночь в моей жизни, я сейчас не могу. Скорее всего, одна из череды страшных.
Мы поднялись наверх, Игорь Валерьевич с порога радушно предложил мне чувствовать себя «как дома». Остальным особого приглашения не потребовалось. Таня ушла на кухню хозяйничать, Сухарев, насвистывая, заперся в уборной, Маргарита Тихоновна провела меня в гостиную, а Игорь Валерьевич указал на смежную комнату: «Алексей, на ночь спальня в полном вашем распоряжении».
От чая я вежливо отказался: вдруг в чашку чего-то намешали. Страх мой чуть поутих, ноги перестали быть ватными, хотя живот все еще горел от адреналиновой интоксикации. Я пытался держаться с достоинством, но голос выдавал мое состояние, и я предпочитал отмалчиваться и ограничивался кивком «да» или трясущимся вправо-влево «нет».
Маргарита Тихоновна не забывала повторять: «Алексей Владимирович, главное, помните: вы среди друзей и в полной безопасности», — но мне не особо верилось.
Еще улыбаясь, Маргарита Тихоновна села за телефон. Слова, прозвучавшие в трубке, напрочь вышибли ее из былого состояния спокойствия.
— Как сбежал, когда?!.. — жалобно вскричала Маргарита Тихоновна. — Да успокойтесь, Тимофей Степанович! Никто вас не обвиняет!.. Что с остальными? Да вы меня без ножа… Нет слов… Хорошо, пусть ищут… Да, приезжайте немедленно. Мы у Игоря Валерьевича!
Положив трубку, она произнесла, с трудом скрывая волнение:
— Товарищи, только спокойно. У нас огромная неприятность. Сбежал Шапиро. Вадик Провоторов ранен…
Повисла напряженная тишина. Затем об стол грохнул кулак Игоря Валерьевича. Подлетели, дребезжа, чашки. Ахнула Таня. Сухарев заметался по комнате, матерясь.
— Эмоции прекратить! — приказала Маргарита Тихоновна. — Как вы себя ведете? Постыдитесь хотя бы Алексея Владимировича!
Сухарев сразу умолк, плюхнулся в кресло, шумно сопя.
Игорь Валерьевич горько произнес:
