Тут уж не поспоришь. Мы все, сидящие в «ягуаре», прекрасно знаем Тильте.
— Она наверняка добилась своего, — говорю я. — Одного-единственного ватиканского офицера Тильте могла бы размазать по стенке.
Он качает головой.
— Якоб, — продолжаю я, — сосредоточься на деталях. Как будто мы готовимся к соревнованиям. Спадилло говорит «нет», Тильте настаивает, он снова отказывается, и что потом?
— Тильте пошла в туалет. Потом вернулась. Оказалось, что дверь не открывается. Мы пошли туда. Очень странное дело. Обе двери в туалет были заперты. Но внутри никого не было. Нам удалось открыть двери.
— Хорошо, вы с офицером открывали двери, — спрашиваю я, — а где в это время находилась Тильте?
Он снова качает головой.
— Вы оставляли в комнате включённый компьютер? — спрашиваю я.
Он пристально смотрит на меня. Он вырос в добропорядочной датской семье, единственное, что напоминает о большом, страшном мире, это его имя. Он не может поверить в те предположения, которые сейчас возникают у него в голове.
— Но Тильте бы никогда, — бормочет он, — Тильте бы никогда…
Я молчу. Если бы Якоб Бордурио знал, как далеко Тильте готова зайти ради доброго дела, то он, возможно, спешно последовал бы ещё одному призванию, снова бы обратился к Католическому университету и долгой, тихой жизни с обетом безбрачия.
Афина Паллада всё это время молчит. Не исключено, что она погрузилась в переживания из-за того, что так и не перегрызла сонную артерию тому юристу. Но вдруг она наклоняется ко мне и берёт из моих рук визитную карточку.
— Это был тринадцатый номер, — говорит она. — «Пакгаузы, 13»! Нехорошее число. Одна из причин, почему я отказалась. Хотя они предлагали двойную цену.
♥
Не знаю, обращали ли вы внимание на то, что все религии почти одинаково описывают рай. Если вы последуете нашему с Тильте примеру и ознакомитесь с иллюстрированными Библиями, различными мозаиками и картинами, а также брошюрами свидетелей Иеговы, то заметите, что согласно всем этим надёжным источникам рай как две капли воды похож на рекламу магазина «Садовый центр» у нас на Финё. Большая зелёная лужайка, посреди которой струится ручеёк, повсюду произрастают разнообразные цветы, на заднем плане деревья, а перед ними довольные люди, для которых смысл жизни состоит в том, чтобы провести воскресенье в окружении многолетних растений и садовой скульптуры.
При всём моем уважении к этим религиям хочу сказать, что мы с Тильте считаем это заблуждением. Лично я считаю, что если рай и существует, то он скорее должен быть похож на Фрихаун — район Копенгагена, по которому мы сейчас едем. Здесь находятся рестораны того же класса, что и «Свумппуклен» в гавани Финё, и призывно манящие магазины, при виде которых ты почти готов позабыть, что твою сестру похитили, а родителей могут посадить на двенадцать лет, если станет известно, что они задумали. Здесь находятся перестроенные пакгаузы с квартирами, для приобретения которых надо стать спортсменом-профессионалом, и одновременно с этим тут полно волнорезов, кранов, контейнеров и складов, маскирующих тот факт, что это теперь не настоящая гавань, а большая витрина.
При других обстоятельствах поездка по Фрихауну показалась бы мне удовольствием, но не сейчас. В голове неотвязно крутятся мысли о Тильте, и поэтому всё окружающее скорее похоже на триллер, ещё раз подтверждая следующий тезис: то, что мы видим вокруг, зависит в первую очередь от наших внутренних ощущений.
Мы проезжаем вдоль порта. Афина едет медленно. Справа от нас длинная набережная, на которой разворачивается идиллическая портовая жизнь перед длинным рядом складских строений. Мы видим указатель, на котором написано «Набережная пакгаузов» и «Пакгаузы 1–24». Мы у цели.
Перед пакгаузами пришвартованы яхты, жилые суда, старинный баркас, один из буксиров портовой службы — оранжевого цвета, и тут, если вы позволите, мне хотелось бы вспомнить, как когда-то в детстве отец читал мне книжку «Буксирчик Тугги», так вот, буксирчик этот женился как раз на таком вот оранжевом судёнышке — которое сейчас готовят к выходу рабочие порта, — а потом они жили счастливой буксирной жизнью до конца дней своих, и у них родилось много маленьких буксирят. Эта книга выводила Тильте из себя, помню, она несколько раз выражала желание определить автора на лечение — это было ещё до того, как она взяла напрокат гроб, так что мне трудно точно сказать, какое именно лечение она имела в виду.
Пакгаузы — это на самом деле бывшие складские здания, но поскольку Фрихаун — это очень изысканный район, склады здесь роскошнее, чем большинство индивидуальных домов. Номер 13 обнаруживается через пятьдесят метров, напротив оранжевого буксира, у дома нет ни одной машины, жалюзи опущены, все двери закрыты.
Афина Паллада собирается припарковаться.
И наезжает на велосипедную дорожку.
Я уже рассказывал, какие сильные чувства возникают у горожан, когда туристы на автомобиле случайно заезжают на какую-нибудь пешеходную улицу. Упоминаю это, чтобы у вас не было сомнений в том, что мои симпатии на стороне велосипедистов и пешеходов. Мне хорошо видно, что «ягуар» подрезает какого-то велосипедиста, и это, само собой разумеется, не может не вызвать сочувствия к нему.
И тем не менее зачем же так сильно стучать по крыше машины? Это не какая-нибудь беззаботная божья коровка перебирает ножками, это пневматический молот, предвещающий Третью мировую войну.
Перед нами появляется лицо человека, он уже оскалил зубы и сделал вдох для боевого клича.
Они с Афиной Палладой смотрят друг на друга. Это тот самый юрист, с которым мы уже встречались десять минут назад.
Мне кажется, я его очень хорошо понимаю. Он проехал вдоль гавани Фрихаун. Да, путь был неблизкий — это не то что кататься по району Странбульвара. Но по пути у него было время прийти в себя после встречи с Афиной и снова погрузиться в ожидание встречи со своей наречённой, возможно, она пообещала ему, что покажет свою новую татуировку, так что важно быть в форме.
Он полностью погружён в свои мысли — а тут его опять подрезают, рана вскрывается, он изо всех сил колотит по крыше и с большим опозданием замечает, что красный «ягуар» — тот же самый.
Афина Паллада открывает дверь.
— Ага, значит, вы меня преследуете, — говорит она.
С моего места мне не видно её лица. Но по тону слышно, что для неё, вне всякого сомнения, дело закончится очередным судом, и скорее всего, на сей раз ей будет предъявлено обвинение в убийстве.
И тут мы снова получаем доказательство преобразующей силы любви и влияния, которое Ашанти оказывает на моего брата Ханса. Никаких там размышлений по поводу положения планет — он выбрасывает вперёд руки, и Афина замирает.
На сей раз ему с трудом удаётся сдержать её. Но всё-таки удаётся. Я тихонько открываю дверь, обхожу машину и подхожу к юристу.
