Но когда появляется чёрный «БМВ», настроение окружающих меняется, мне это знакомо по нашему городу, где все улицы летом становятся пешеходными. В прохожих пробуждается какая-то злость, стоит им увидеть машину, которой в этом месте быть не положено. Дипломатические номера не спасают, а лишь осложняют ситуацию: люди со всех сторон окружают автомобиль.
Ханс оглядывается, и тут внезапно принимает гениальное решение, что свидетельствует о том, что мой брат в виде исключения может продемонстрировать быстроту реакции и вне футбольного поля, — он сворачивает налево, в боковую улицу.
Улица эта односторонняя, мы несёмся навстречу движению, вокруг полно машин, и пару раз мне кажется, что столкновения не избежать. Но когда прохожие видят нашу карету, с правилами дорожного движения начинает что-то происходить, похоже, что они перестают действовать. Может быть, потому, что карета создаёт у людей ощущение праздника, может быть, они думают, что мы везём выпускников гимназии, хотя на дворе апрель — учебный год ведь постоянно укорачивается; во всяком случае, машины и велосипедисты освобождают нам дорогу, кто-то выезжает на тротуар, ни один человек не сигналит — и вот путь свободен, мы можем ехать дальше.
«БМВ», разумеется, поворачивает вслед за нами, тем двоим в пиджаках удалось-таки преодолеть сложности на улице Блогор, и теперь они почуяли запах крови.
Не тут-то было. Карета с выпускниками, едущая по встречной полосе, представляет собой романтическое исключение. Но «БМВ» — это грубое нарушение всех правил. И вот вокруг автомобиля собирается транспортная пробка, его просто-напросто блокируют со всех сторон — машинами, велосипедами и пешеходами, градом бранных слов и отчаянными звуковыми сигналами.
О наших преследователях мы сейчас определённо можем сказать лишь одно: они никак не могут быть отцами или дядюшками поющей спринтерши: кожа у них белая, как спаржа, выращенная на Финё. И ещё можно сказать, что их показатели на дистанции двести метров вызывают искреннее уважение.
Уважение это тем более возрастает, когда они, выскочив из машины, в ответ на всеобщее презрение бросают её посреди дороги, и несутся теперь вслед за нами.
Если вам, как и мне, случалось под влиянием приятелей с дурными наклонностями воровать груши или вяленую камбалу-лиманду в садах нашего острова, то вы наверняка знаете, что когда взрослые люди становятся достаточно старыми, чтобы приобрести дом, выращивать груши и сушить в саду рыбу, то они, как правило, теряют способность и интерес к любому движению быстрее того, что в лучшем случае сопровождается энергичным пыхтением. И особенно если они ещё и носят костюм — лично я никогда не видел носителя костюма, принимающего участие в чём-то более быстром, чем спортивная ходьба.
Но к нашим преследователям это не относится. Это, я бы сказал, пожилые люди, им явно уже под сорок, но у них просто дьявольский спурт. Так что будущее наше выглядит довольно мрачно: мы вот-вот доберёмся до широкой улицы с плотным движением, нам придётся снизить скорость и нас догонят, а представлять себе дальнейшее развитие событий у меня нет никакого желания.
Мы с Тильте считаем, что важно первое впечатление от человека, ещё до того, как узнаёшь, сколько он зарабатывает, есть ли у него дети и нет ли судимости, всегда возникает какой-то первый образ, который, если можно так выразиться, ничем не замутнён.
Если доверять этому впечатлению, то ни один из этих двоих не является отцом Конни, чему я очень рад, потому что невозможно пожелать себе такого в качестве тестя.
Хотя они коротко пострижены и тщательно выбриты, и у них есть «БМВ» с дипломатическими номерами и они великолепны на короткой дистанции, они не похожи на людей, которых может заинтересовать разумный диалог или партия в нарды. Они похожи на тех, кто готов любой ценой настаивать на своём и для кого совершенно не важно, если в результате образуются три-четыре детских трупика и один собачий.
В этой бесперспективной ситуации Тильте говорит:
— Останавливаемся здесь!
Ханс издаёт неповторимый звук, и лошади останавливаются, будто врезавшись в бетонную стену.
Перед нами небольшой парк с лужайкой, столиками и скамейками, залитый солнцем. На скамейках и возле нескольких столов сидят самые разные люди. По лужайке гуляют матери с детьми, молодёжь моего возраста играет в баскетбол, другие наши ровесники, обритые наголо, с английскими булавками в нижней губе, сидят, обдумывая своё будущее: а не поступить ли в полицейское училище? Также обращает на себя внимание некоторое количество загорелых мужчин и женщин с татуировками, вплотную приблизившихся к основному вопросу своей жизни: свернуть ли следующий косячок прямо сейчас или подождать ещё минут пятнадцать.
Тильте встаёт на козлы. Она выжидает минуту — и вот к ней обращено внимание всего парка. Потом она показывает на наших преследователей.
— Они хотят убить молодых,
[3]
— громко кричит она.
Тильте лишь чуть-чуть выше меня, и она худенькая. Но у неё целая копна волос, они вьются, и они краснорыжие, цвета почтовых ящиков, и к тому же она их ещё и нарастила. Если кроме волос Тильте принять во внимание и то, что в просторечии называется лидерской харизмой, то можно хотя бы отчасти объяснить последовавшие за этим события.
А произошло вот что — окружающая действительность снова начала меняться. Все находящиеся в парке неожиданно увидели перед собой свадебную карету, Ханс и смуглая певица только что поженились, Тильте — подружка невесты, я мальчик-дружка, а Баскер — свадебная собака. Всем также стало очевидно, что стремительно приближающиеся люди — потенциальные убийцы, которые хотят помешать соединению юных сердец.
Такой взгляд на ситуацию пробуждает к жизни историю рабочего квартала Нёрребро. Нам об этом когда-то рассказывали на уроке в школе, но я в тот день был не в лучшей интеллектуальной форме, поэтому мало что понял, да к тому же сомневаюсь, что кого-то из греющихся в парке на солнышке людей можно было бы принять за рабочих. Но в школе нам объясняли, как глубоко в душе датского рабочего класса заложено представление о том, что если любовь настоящая, то молодые обязательно должны быть вместе, и вот это представление и сыграло сейчас свою роль. Ну и потом, конечно же, «БМВ» и пиджаки придают нашим преследователям подчёркнуто капиталистический вид, что в районе Нёрребро вполне может представлять угрозу здоровью, а тут ещё и харизматичность Тильте — ведь все в парке чувствуют, что королева бьёт тревогу, а на призыв королевской семьи душа каждого датчанина отзывается немедленно.
И вот поперёк дороги образуется баррикада из матерей с колясками, хипхоперов, из мужчин и женщин, которых никак не обойти. Их спины, обращённые к нам, излучают тепло и покровительство, а обращённая к нашим преследователям сторона всячески демонстрирует, что, если они ещё чуть-чуть продвинутся вперёд, у них будет возможность пережить историческое событие, а именно возрождение в Нёрребро смертной казни.
