И эти их мысли, переживания, непонятно каким вдруг образом создали некую взаимную неуютность и скованность, которые все ширились невидимым пузырем, почти осязаемо разъединяя их.
И Лиза, оторвавшись от созерцания пейзажа за окном, повернулась и посмотрела на Протасова, а он посмотрел на нее – и все изменилось в один момент!
Они одновременно шагнули навстречу друг другу, и Глеб подхватил ее в объятия, оторвав от пола, а она обвила его руками и ногами, и, замерев на секунду, близко-близко заглянув друг другу в глаза, они соединили губы в поцелуе, в котором растопились и испарились все сложные и надуманные переживания и барьеры между ними.
И вот они уже упали на эту прекрасную восточную лежанку, и уже летит в стороны одежда, и они торопятся и что-то шепчут непонятное друг другу, и улетают куда-то в свой мир, соединившись телами. И в самый последний момент, достигнув вершины, Лиза вдруг почувствовала нечто совершенно необыкновенное, чудо какое-то запредельное… Она распахнула глаза, смотрела на склоненное над ней лицо Глеба, достигшего и своей вершины, и вдруг, словно в какой-то дымке, всего на несколько мгновений, ей показалось, что она видит прозрачный золотистый столб света, протекающий между ними и поднимающийся дальше, в пространство…
Чувства, ощущения и эмоции, которые Лиза переживала в этот момент, невозможно было бы описать и выразить никакими словами, она переживала не просто оргазм, это было… это было…
И вдруг она совершенно отчетливо и ясно поняла, что только что в ней зародилась новая жизнь.
– Ты это видел? Чувствовал? – шепотом спросила она у Глеба через несколько минут.
– Такого не чувствовал никогда, – прошептал он глухо где-то у нее над головой, не делая ни одной попытки пошевелиться.
– Ты видел это?
– Что? – спросил он, и по голосу было слышно, что улыбнулся. – Звезды перед глазами? Точно видел.
Лиза не стала больше расспрашивать, она испытывала такие странные удивительные чувства и огромное смятение.
– Пошли обедать, – не двигаясь, предложил Протасов. – Вера нас наверняка заждалась. Да и карпы остынут.
– Пошли, – согласилась Лиза, решив ничего ему не рассказывать.
Обед не просто удался, а восхитил Лизу, не устававшую нахваливать великолепную рыбу и таланты кулинара. А Вера все уговаривала съесть еще и еще, мужчины поддерживали радушную хозяйку, и Лизавета, не в силах отказать, налопалась так, что еле дышала.
– Слушайте, я же двигаться не могу, а мне же ехать пора уже! – возмутилась она в конце обеда.
– Ну у тебя еще есть время передохнуть, – рассмеялся Протасов. – Спасибо, Верочка накормила от души. Очень вкусно было.
– Да пожалуйста, и с большим удовольствием, – порадовалась Вера и спросила: – Так можно собираться?
– Конечно. Но можно не торопиться.
– А куда им собираться? – поинтересовалась Лиза, когда они с Глебом вышли из кухни и поднимались наверх.
– Они с Колей отвезут тебя в Москву, а заодно навестят своих детей. Их мальчишки оба поступили в институты и живут там с бабушкой.
– А почему ты меня не отвезешь?
Он помолчал, открыл перед ней дверь в спальню, пропустил вперед, зашел следом, прикрыл дверь и только тогда ответил:
– Я не езжу в Москву.
– Почему? – став вдруг сосредоточенной, спросила Лиза.
– Я не могу там находиться. Слишком многое связано с Алисой и с теми месяцами ее болезни, – сказал он тоном, дающим понять, что тема закрыта и больше не обсуждается. И, помолчав несколько секунд, улыбнулся и предложил: – Давай полежим.
– Давай, – помолчав в свою очередь и поразглядывав внимательно выражение его лица, согласилась Лиза.
И забралась на кровать и принялась устраиваться поудобней, подкладывая под спину подушки. Глеб тоже прилег, повернувшись к ней, подпер голову рукой, подождал, пока она перестанет возиться, устроившись окончательно.
– Я хотел с тобой поговорить о том, что ты мне тогда ночью кричала, – неожиданно заявил он.
– Я не стану извиняться, Глеб, – тихо, но твердо предупредила Лиза.
– А я не жду и не хочу, чтобы ты извинялась, – покачал он головой. – Думаю, что многое из того, что ты сказала, правда. Я хотел спросить, ты на самом деле думаешь, что душа живет после смерти и что-то чувствует, и на нее могут влиять наши поступки и мысли?
– Я изучала большое количество разных материалов и научных работ на эту тему и разговаривала со священниками, и не только православными, и уверена, что это так.
– Почему ты так сильно заинтересовалась этим вопросом? – расспрашивал он. – Ты тогда сказала: «Я хорошо знаю, что такое терять младенца, родного человечка!»
– Ты помнишь все, что я тогда сказала? – почему-то вдруг сразу став закрытой и отстраненной, спросила она.
– Дословно, – подтвердил Протасов и повторил: – Каждое твое слово, каждую интонацию. Кого ты потеряла, Лиза? И кто скорбел так, что «выжженное поле вокруг себя оставил и гробил жизни родных и близких»?
Лиза молчала. Смотрела сосредоточенно на него, думала и молчала. Протасов не торопил и не задавал больше вопросов, понимал: либо она решится довериться, откроется ему, либо нет, и тогда весь сегодняшний день он не так понял, и ее не понял, и не почувствовал по-настоящему. Ошибся. Фатально ошибся.
Она отвернулась от него, посмотрела за изножье кровати, в холодный камин на кучку золы от прогоревших ночью дров…
– Я была в секте, – ровным голосом сообщила Лиза.
– В какой секте? – обалдел Протасов, ожидавший чего угодно, только не такого заявления.
От неожиданности он сел на кровати, придвинулся к ней поближе и всмотрелся в ее лицо.
– В настоящей секте, – посмотрела на него Лиза. – В жесткой, тоталитарной, страшной секте.
– Но… – растерялся как-то Глеб, – Кирилл никогда мне не говорил об этом.
– А почему он должен был тебе говорить? Каким бы ты ему ни был близким другом, но это не его тайна, и произошла она с близкими ему людьми и задевает слишком многие аспекты их жизни. Это то, что следует скрывать.
– Почему? – недоумевал Глеб.
– Ты руководитель, я пришла наниматься к тебе на работу, и ты узнаешь, что я была в секте, ты возьмешь меня? – принялась объяснять Лиза ровным, спокойным голосом. – Даже если тебя уверят, что я там находилась недолго и потом прошла курс реабилитации, возьмешь? А если это какая-то ответственная работа, например, медицина или преподавание и так далее?
– Не возьму, – вздохнул Протасов и добавил: – Даже если должность, на которую ты претендуешь, не такая уж ответственная.
– Вот, – кивнула Лиза и замолчала на какое-то время, уставившись в холодное нутро камина.
А потом стала рассказывать таким же ровным, почти механическим голосом, не окрашенным эмоциями, каким недавно говорил и сам Протасов, каким говорят многие, когда повествуют о чем-то наболевшем, личном, измучившем и до конца не отпустившем.
