– Аргентина, Глеб…
И, медленно согнув в коленках, широко раздвинула свои длинные стройные, великолепные ноги…
– …начинается здесь, – закончила она фразу.
От этой откровенной, бесстыдной чувственной сексуальности, оказавшейся невероятно красивой, даже какой-то возвышенной в своей естественной красоте, как произведение искусства, Протасова временно поразил ступор, и он стоял онемевший и рассматривал завороженно женщину, раскинувшуюся перед ним. Он даже не замечал, что у него начали тихонько трястись руки, и персик, лежавший на самом верху горки фруктов на тарелке, которую Глеб принес из ванной, вдруг скатился и упал на пол…
Что сказать. Ему было двадцать три года, ей тридцать, и у нее было стройное, смуглое тело с тугими мышцами, маленькой плотной грудью и потрясающей попкой умопомрачительной формы, и она обладала характером и темпераментом тигрицы. Чувственная и сексуальная, с буйной эротической фантазией и в то же время с железной деловой хваткой, острым умом и профессионализмом в делах!
Как вы думаете, что он мог испытывать?
Да, именно! Он попал в свой личный, индивидуальный мужской рай, победив по ходу всех мужиков и соперников на свете!
Как Глеб отработал на втором предприятии и умудрился разобраться в проблеме и все исправить, он помнил смутно, честно признавшись себе, что, скорее всего, каким-то чудом невероятным, потому как весь с потрохами и мозгами находился в сексе, сексе, сексе, изматывающем до дна, в чудесном общении после секса и перед ним, и уж точно не в разуме!
Но работу сделал, и пришло время уезжать на Родину. Но то ли он такой удачливый парень уродился, то ли фортуна лелеяла Фло, тут случилось одно странное обстоятельство, кардинально и надолго изменившее все его планы.
Однажды они с Флоренсией приехали в гости к друзьям ее семьи, которые так же, как и ее родители, владели собственной винодельней. Вообще это получилась фантастическая поездка – места потрясающей, дивной красоты, люди интересные, открытые, гостеприимные. Узнав, что сюда приехал гость аж из России, к друзьям семьи Фло пришли пообщаться и соседи, присоединившись к компании за большим столом, да не одни, а привели с собой и своих гостей, приехавших к ним с севера страны. Застолье оказалось широким, шумным, интересным и разворачивалось за столом на дворе усадьбы с потрясающим видом во все стороны.
За разговором один из тех «северных» родственников соседей пожаловался, что у него сломался старинный прядильный станок, а починить некому, раньше был механик, который знал эти станки досконально, да он умер в прошлом году, а больше никто не берется, и специалистов не найти.
– Я бы посмотрел, – мечтательно протянул Глеб.
– Так посмотри! – оживился необычайно предприниматель.
– Не могу, – грустно вздохнул Протасов и растолковал, что находится здесь в командировке, и она уже заканчивается.
– А как можно договориться с твоим начальством? – ухватился за такую возможность коммерсант.
– А никак, – разочаровал Глеб. – Мое начальство в министерстве, и занимаюсь я современными, сложными, мощными механизмами на уровне государственных поставок.
– Ну а ты бы смог починить старинный станок, вообще-то? – придирчиво уточнил мужик.
– Ну, если он не умер окончательно, то, наверное, да, – пожал плечами Глеб.
– А если мы попробуем по линии культурного обмена наших стран договориться, наше производство считается историческим и охраняется государством, как наследие страны. У меня есть станки, которым по сто лет и больше, – предложил такой вариант культурного общения стран аргентинский бизнесмен.
Вы будете смеяться, но у них получилось!
Глеб позвонил Ивану Константиновичу и объяснил потребности латиноамериканских промышленников. Куда и кому звонил бизнесмен с севера, для Протасова осталось загадкой, но уже через три дня он имел командировочное удостоверение с открытой датой отъезда и все необходимые документы, которые переслали ему из России. А через неделю они с Фло отправились в деловую, а заодно и туристическую поездку.
Он пробыл в Аргентине два года! Два, ребята!
Вот так. Как в старые добрые времена, не знавшие масс-медиа, его передавали от одного владельца небольшого производства, у которого возникли проблемы со станками и механикой, сделанной лет восемьдесят – сто назад, к другому. В России министерство культуры и минпромторг как-то между собой договорились, и болтался он в Латинской Америке, в разных непонятных статусах, но дружбу народов крепил, как мог, выполняя поручения обоих министерств.
Несколько раз замещал наших российских инженеров, которые, несмотря на все дефолты, все-таки работали в этой стране, – правда, их было всего несколько человек, но и у них имелись отпуска, – помогал нашим специалистам, словом, выполнял роль затычки в каждой дырке: куда пошлют, там и пригодится. И не только в Аргентине, пришлось поработать и в Чили, и в Боливии, но основным местом его дислокации была все-таки Аргентина.
Он приобрел совершенно уникальный опыт, каждый день его работы не пропадал зря, а приносил какие-то новые знания, умения. Но больше всего ему нравились те самые некрупные семейные производства с теми самыми старинными агрегатами. Это было его такое хобби – своеобразное.
Что больше всего поражало Глеба, так это то, что эти станки работали даже сейчас с точностью швейцарских часов. Ломались они крайне редко, в основном из-за износа деталей, которые уже не производились, и требовалось делать их каким-то образом самим, а документацию и чертежи имели такую исключительную точность и детализацию, что он любовался ими, как произведением искусства, каждый раз поражаясь качеству того, что делали его коллеги на заре индустриализации.
Сказать, что он был счастлив эти два года, это ничего не сказать – он проживал эту жизнь такой мерой наполненности и накала эмоций, чувств и позитива, что каждое утро, просыпаясь, напоминал себе, что это происходит с ним на самом деле, в реальности.
Флоренсия прожила с Глебом полтора года, сопровождая его везде. Только спустя несколько лет он по-настоящему понял и оценил то, кем она была и что сделала для него.
Она подарила ему великое чувственное понимание сексуальных отношений мужчины и женщины. Раскрепощенная, свободная сама, она раскрепостила и освободила его от условностей и ложной стыдливости, научив чувствовать, что такое истинная красота и великолепие интимных отношений, никогда не доходящих до определенной черты пошлости, цинизма и грязи, за которой следует неизбежная бесчувственность и пресыщение, научила умению владеть своим телом и своей сексуальностью, не бояться и не опошлять ее.
Она подарила ему целую страну! Свою Аргентину. Настоящую.
И эта страна стала частью его самого, незаметно войдя и поселившись в его сердце, и она останется с ним навсегда! Красота этих потрясающих мест, резкая смена пейзажей, заснеженная Аконкагуа, величественно вздымающаяся почти на семь километров, водопады Игуасу, великолепный голубой ледник Перито в озере Лаго-Арджентино и множество иных известных и малоизвестных мест, которые они посетили, настоящий терпкий «мальбек» из Мендосы под шкворчащий огромный говяжий стейк, снятый с парильи, и коктейль с ферне в клубе, сладкое «торронтес» после обжигающей ночи любви и мате по утрам, великолепие карабкающихся в гору виноградников, загадочность маленьких городков и потрясающие своим величием закаты в Патагонии, гордость настоящих гаучо и открытая приветливость простых аргентинцев, – и еще многое, многое, что околдовало и покорило его в этой стране.
