Возможно, он и дальше продолжал бы преумножать собственное немалое состояние, если бы однажды случайный просчет не разорил банк, в который, как выяснилось позже, была вложена изрядная часть общака. Уже на следующий день были взорваны управляющий банка и его заместитель, а еще через неделю исчезли три человека, не разглядевшие досадный просчет. А человек, курировавший неудачную операцию, и вовсе проявил неосторожность — свалился с семнадцатого этажа высотного здания с тремя пулевыми отверстиями в голове. Интуиция подсказывала Рудольфу Альбертовичу, что в ближайшие часы он должен будет закрыть список неудачников, и самое разумное, что оставалось в его положении, так это устроиться егерем в какой-нибудь заповедный сибирский уголок и прокуковать в абсолютном одиночестве года три-четыре.
Он уже уложил немногие вещички в кейс и присел на дорожку на крепкий стул, который приветливо скрипнул под его костистым телом, как дверь неожиданно открылась и на пороге, криво улыбаясь, предстал мужчина лет тридцати.
— Что же ты так уходишь не по-человечески, — поморщился гость, — попрощаться бы желательно.
Возможно, его появление не выглядело бы странным, если бы не три замка, которые незнакомец открыл без малейшего звука, и неизящный «вальтер», ствол которого был направлен в самую переносицу.
Убийцу следовало разговорить, вышибить из его холодных глаз теплую слезу жалости и, мило попрощавшись, исчезнуть из его жизни навсегда. Однако все его красноречие улетучилось мгновенно, едва он заглянул в черное отверстие ствола. Нацеленный в лоб пистолет — весьма существенный аргумент в споре с оппонентом.
Поднатужившись, Рудольф Альбертович выдавил из себя:
— Я ненадолго. Дела…
Разумеется, сказанное не было вершиной ораторского искусства, но на лице незнакомца отразилось подобие улыбки, которая мгновенно смялась в почти болезненную гримасу:
— Жить хочешь?
Язык прилип к горлу, и пришлось сделать немалое усилие, чтобы произнести единственное уместное слово:
— Да.
— Тогда слушай меня внимательно и не перебивай. Повторять не буду, на это просто нет времени. Через полчаса сюда придет человек, чтобы вышибить из «глока» твои умные мозги. Я предлагаю тебе другой вариант. Ты пойдешь со мной, и я гарантирую тебе безопасность. Тебе нельзя будет оставаться под своим старым именем, а поэтому имя и фамилию тебе придется изменить. Если ты согласен, то уже завтра получишь новые документы. С ними ты устроишься в банк, который мы тебе укажем, и будешь делать все, что мы тебе велим, и чтобы при этом не было никакой отсебятины. Впрочем, если ты не согласен, совсем не обязательно дожидаться эти полчаса, — показал незнакомец хищные зубы, — я могу избавить тебя от обязательств значительно раньше.
Незнакомец уверенно смахнул рукой с трюмо расставленные коробочки из-под одеколона и, брезгливо поморщившись, присел на освободившее место. Он чуть выставил ствол, и Рудольфу Альбертовичу показалось, что смерть стала на шаг ближе.
— Я согласен.
— Вот и отлично. Теперь ты работаешь на Кулика, — почти торжественно произнес незнакомец. — Если шепнешь кому-то хоть полслова, тратиться на пулю не станем… Закопаем живого.
Рудольф Альбертович хотел сказать в ответ что-нибудь вразумительное, но из горла лез противный хрип.
— Разговорчив ты, это хорошо, — похвалил незнакомец, — мне такие ребята по душе. Думаю, мы с тобой поладим.
Расположившись к Рудольфу Альбертовичу окончательно, он дружески похлопал его ладонью по щеке, а потом вежливо попросил:
— Покажи зубы, сынок!
И когда Рудольф Альбертович открыл рот, он сунул пропахший гарью ствол в самое горло и с лаской в голосе продолжил:
— Чуть рыпнешься, и нет полчерепа.
И, вволю насмотревшись на расширенные от страха зрачки Рудольфа Альбертовича, вытащил пистолет и с хохотом вышел из квартиры.
На следующий день Рудольф стал Сергеем Юрьевичем Глазковым. *** Стась Куликов колебался недолго. Ковырнув пальцем в ушах, он выдернул из кармана телефонную трубку и быстро набрал номер.
— Слушаю, — раздался знакомый голос.
— Послушай, Назар, у меня к тебе есть дельце.
— Кто говорит? — прозвучало настороженно и чуть торопливо.
— Это Стась.
Продолжительная пауза прервалась каким-то неопределенным кряканьем, после чего раздалось доброжелательное приветствие Колотого:
— Привет, Стась. Про этот звоночек знают немногие. Выходит, ты вычислил, где я остановился. Не спрашиваю, как нашел, но молодец, не каждому такое под силу. Так ты созрел? У тебя в запасе есть еще полтора дня.
— Я могу дать тебе человека, которого ты ищешь уже три года. Но мне бы хотелось, чтобы ты дал мне полный расчет.
— Хочу тебе заметить, Стась, на свете нет таких людей, которых я ищу так долго, — послышалось неодобрительное рокотание. — Если я на кого-то сердит по-настоящему, то он вряд ли протянет хотя бы неделю.
— Здесь я слышу скрытый подтекст, — усмехнулся в трубку Куликов, — но я говорю о человеке, который нагрелся на кассе. Ты помнишь такого кривого заморыша в больших черных очках?
— Продолжай, — заинтересованно раздалось в трубке.
— Так вот, я могу дать тебе его адрес, но мне нужна твоя гарантия, а точнее, мне достаточно будет твоего воровского слова.
На несколько минут их разделило тяжелое молчание. Решение принималось в муках. Назар Колотый как никто знал цену слова, а потому швыряться обещаниями не имел права.
— Много просишь, я его и так сумею отыскать. — И после новой паузы твердо добавил: — Могу сократить должок на треть.
— Хорошо, но в этом случае ты мне должен предоставить еще три недели отсрочки, мне нужно переговорить со своими партнерами.
— Ладно. Адрес?
— Записывай.
Назар усмехнулся:
— Ничего, и так запомню. До маразма мне далековато.
— Щелковская, двадцать четыре, квартира пять. Еще он бывает у своей подруги, она живет в Люблино, на Тихорецком бульваре, дом номер шесть.
— Хорошо. Помни, три недели, ни дня больше.
Стась Куликов небрежно бросил трубку на софу и сказал:
— Вот и поговорили. Славненько. А ты что об этом думаешь, Серега? — посмотрел он на Ковыля.
— Сложно играешь, Стась, — вяло укорил друга Ковыль. — Ведь сумели же вычислить его нору, можно было набраться терпения и подкараулить его у подъезда.
— Не люблю играть на чужом поле, — поморщился Стась. — Но что самое противное — не люблю ждать. *** Трубка, упав на рычаг, коротко дзинькнула, шибанув во все стороны опасностью. Звонок от Стася Куликова Назару не понравился. По давней арестантской привычке он не любил незапланированных встреч, остерегался ни к чему не обязывающих знакомств и шарахался от всего, что навязывают, с отчаянностью молодого отрицалы, избегающего душещипательного разговора с заместителем начальника колонии по воспитательной работе. Кроме душевного расстройства, короткий разговор ничего не сулит.
