— Вы замужем? — неожиданно вырвалось у Шевцова.
Женщина сделала удивленные глаза, при этом он заметил небольшой огрех в макияже — правый глаз был подведен несколько толще левого, и создавалось впечатление, будто она посматривает на собеседника со строгим прищуром. Впрочем, эта мелочь женщину не портила, она не потеряла бы своего очарования, если бы явилась на беседу без грима и без платья.
— А разве это имеет какое-то отношение к предстоящему разговору? — Теперь женщина сурово посмотрела на майора, словно собиралась прочитать нотацию об этике и такте, но в следующее мгновение в глазах осталось только лукавство, подобное вызову. — Или вы хотите со мной познакомиться?
— Я просто подумал, что у такой эффектной женщины обязательно должен быть избранник, и я втайне позавидовал ему. Я говорю очень серьезно. — И, притронувшись пальцами к вискам, мгновенно согнал с лица улыбку. — Я хотел вас спросить вот о чем. Как заместитель начальника отдела вы допущены ко многим секретам, так вы случайно ни с кем не делились эксклюзивной информацией по поводу, скажем, поступления денег, прибытия инкассаторов?
В ее красивых глазах полыхнул искренний гнев, такое трудно изобразить даже при отменной режиссуре.
— Вы спросили, есть ли у меня муж? Так я вам отвечу: мужа нет, но есть любимый мужчина, с которым мы живем вместе уже не один год. Он богат, влиятелен. Занимает неплохой пост, и ему не понравилось бы какое-то мое сомнительное знакомство. Он достаточно зарабатывает и, кроме шикарной квартиры в Москве, имеет недвижимость в Испании.
— Он что, наследный принц?
— Вовсе нет, — мягко разуверила черноокая красавица, — о таких, как он, говорят — олигархи. — Шевцов обратил внимание на то, что последнее слово было произнесено с трудно скрываемой гордостью. Женщина понимала, что значит один из столпов отечественной индустрии в сравнении с рядовым следователем уголовного розыска. Категории явно различались. — Потом, я очень самодостаточная женщина, и моей заработной платы мне хватает не только на вечерние туалеты и дорогие кремы.
— А с кем вы дружите? У вас есть какие-то подруги, друзья, с которыми вы встречаетесь по праздникам, отмечаете дни рождения?
— Разумеется, — невинно ответила женщина, — как у всякого другого человека. Не сидеть же целыми днями, уткнувшись в телевизор. Мы с моим любимым человеком не чуждаемся развлечений, бываем в театрах, ресторанах. Есть у меня и близкие подруги.
— Вы могли бы их назвать?
Черноокая неопределенно повела плечами. Так можно отшивать докучающего ухажера, а в другом случае дать понять, что неплохо бы провести остаток вечера при полыхающих свечах.
— Пожалуйста… Люся Тихонович, моя школьная подруга… Ксения Замова, с ней я училась в институте… Валерия Абрамова, с ней я знакома по прежней работе… Вы что, всех их будете проверять?
— Вы не назвали еще Веру Остроумову, кажется, вы с ней тоже в близких отношениях?
По лицу черноокой пробежала быстрая тень.
— Вы хорошо подготовились к этому разговору. Да, Вера Остроумова тоже моя очень близкая подруга.
— Вы случайно не делились с ней своими служебными успехами?
— А в чем, собственно, дело?
— Дело в том, что ее муж — рецидивист и два последних раза отсидел за грабеж, — просто поведал Шевцов, как будто предлагал ей зажигалку.
На ее сразу побелевшем лице остались одни испуганные глаза, которые стали еще чернее.
— Неужели? — ворохнулось трепещущее сердечко. — Она мне об этом не говорила. Не знала я!.. Только ведь и я им ничего такого не рассказывала. Клянусь!
Девица была раздавлена. Наверняка ей померещился полутемный длинный коридор женской колонии, где молоденькими вертухаями с озороватым хихиканьем будет подмята и раздавлена ее диковинная красота. Трудно представить ее восседающей на почерневших нарах вместе с заматеревшими и напрочь лишенными женственности коблами.
Насладившись победой, он достал фотографии и разложил их на столе.
— Вы узнаете кого-нибудь на этих снимках?
Лицо женщины, малость осунувшееся от переживаний, приобрело осмысленность. Холеная кисть, одетая в непроницаемый белый капрон, потянулась за снимками. Отложив в сторону один снимок, потом второй, она неожиданно воскликнула, натолкнувшись на портрет Куликова:
— Я его знаю!
В ее голосе было столько отчаянной радости, будто она после многих лет разлуки повстречала родное лицо.
— Кто же это? — без нажима поинтересовался Шевцов, ровным мягким голосом погасив ее волнение.
— Этот человек несколько раз делал вклады в нашем банке. Только он был с бородой.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно, у меня очень хорошая зрительная память.
— Вы свободны.
— Что, можно идти? — удивленный взгляд.
Шевцов едва сдержался, чтобы не расхохотаться.
— А вы что думали, я сейчас позову двух милиционеров, и они на вас, бедненькую, наденут наручники и отведут в камеру? Рановато для такого решения. До свидания.
Женщина поднялась и, напоминая породистую лошадку, вышагивающую на плацу, поспешно зацокала к двери.
Следующим в этом списке значился дядька лет пятидесяти с голым темно-коричневым темечком. Он передвигался боком, напоминая хищного краба, нацелившегося на вкусную добычу. Протиснулся в дверь, словно выбрался из расщелины в морском дне, и, неловко протопав до стола, протянул Шевцову костистую, шероховатую, как клешня, ладонь.
— Глеб Егорович, — простуженным голосом представился он. — Да, да, все знаю, вы не стесняйтесь, задавайте любые вопросы, чем смогу, помогу следствию, — сделал он понимающее лицо, при этом его глаза слегка выкатились из орбит, как это бывает у крабов, когда они на каменистом, подернутом илом дне обнаруживают сладкую добычу.
Майор Шевцов с трудом сохранил серьезное выражение лица.
— Мы нуждаемся в таких сознательных помощниках, как вы. Глеб Егорович, вы ничего не заметили странного в тот день? Ну, скажем, какое-то необычное посещение, может быть, настораживающий разговор?
Глаза у Глеба Егоровича активно завращались, будто находились на крохотных щупальцах, выкатившись при это еще больше.
— Знаете, уважаемый товарищ, — доверительным тоном начал он. — Спалось мне в ночь перед этим днем отвратно, так всегда бывает, когда что-то приключиться должно. Ну, думаю, наверняка быть беде, так оно и вышло. А мальчиков положили… Смелые были ребятишки. Но так ничего не заметил. Все было как обычно. Правда, инкассаторы приехали попозже, но это с начальством было согласовано.
— Может быть, вы узнаете кого-нибудь из этих людей, — в который раз за сегодняшний вечер протянул Шевцов фотографии.
Мужчина осторожно взял карточки. Перелистал их без всякого интереса, как это делают малолетние дети, разглядывая книжку с картинками. Но попробуй отними, визг будет несусветный. Вот и Глеб Егорович, несмотря на показное равнодушие, цепко разглядывал фотографии. Поджал подбородок, серый, заросший мелкой щетиной, отчего тот стал напоминать наждачную бумагу, и произнес хрипловато, как будто выражал Шевцову соболезнование:
