Лиза вышла в море на «Измаиле». Последняя прогулка, перед тем как они поедут в аэропорт. Со вчерашнего дня я ее почти не видел и начал думать, не будет ли лучше для нас обоих, если я уеду тихо, не попрощавшись. Я говорил себе, что они все равно будут заняты, днем надо было закончить обустраивать комнату для Летти. Ханне разрешили в этот день пропустить школу. А накануне они весь вечер что-то красили, вешали новые шторы, приносили в комнату все, что может понравиться десятилетней девочке, и про дельфинчиков Летти не забыли. Сейчас Ханна была наверху – под музыку прикалывала постеры. Эти постеры она с некоторым сомнением в правильности принятого решения сняла у себя со стены.
– Как ты думаешь, им там, в Англии, нравится эта группа? А что любят девочки в Англии? – тревожно спрашивала она у меня, как будто я мог знать ответ, как будто это могло иметь значение.
Я наблюдал за всем этим со стороны, дистанцировался от их счастья, меня целиком захватили мысли о потерях, которые мне предстояло пережить. Возможно, они будут по мне немного скучать, но у них хватало своих забот, и впереди ждала целая жизнь. Похоже, в тот вечер один я заливался слезами. Я смотрел на маленькую бухту, на горы вдалеке, на беспорядочно рассыпанные крыши домов Сильвер-Бей, слушал пение птиц, приглушенное урчание моторов, музыку Ханны, и у меня было такое чувство, будто меня отрывают от дома. Куда я возвращался? К женщине, которую я не был уверен, что смогу полюбить, в город, в котором буду задыхаться.
Я думал о том, что мне придется по кусочкам собирать мою старую жизнь, снова бывать в барах и ресторанах, в которых бывают знакомые из Сити, продираться сквозь толпы на улицах, подстраиваться в новом коллективе на новой работе в каком-нибудь безликом офисном квартале. Я думал о Деннисе, который наверняка убедит меня вернуться. А какая альтернатива? Потом я представлял, что еду в новом костюме в битком набитой электричке, закрываю глаза и вижу, как Ханна бежит по песчаному берегу, а следом за ней бежит Милли. Я думал об улыбке Ванессы, о ее парфюме и туфлях на высоком каблуке, о нашей квартире, где все по высшему разряду, о моей спортивной машине, о ловушках из нашей прошлой жизни, и мне становилось тошно. Я понимал, что все это ничего для меня не значит. Я хотел остаться в Сильвер-Бей. Каждая клеточка моего тела хотела остаться в этом месте.
Но хуже всего было то, что мне все еще нравилась Ванесса. Я хотел, чтобы она была счастлива. Меня волновало, насколько я честен перед ней. Хотя бы поэтому, если она действительно собиралась сделать то, что пообещала, я тоже должен был сдержать данное мной обещание.
Я мысленно повторял это сотни раз в день. Я отлично представлял себе, как спустя несколько месяцев лежу без сна в постели, а у меня перед глазами лицо Лизы, ее подрагивающая улыбка, ее понимающий взгляд. Ее образ будет преследовать меня. Я мог представить, как зарываюсь лицом в футболку, на которой еще оставался ее запах. Как занимаюсь любовью с женщиной, чье тело неинстинктивно подстраивается под мое.
«Хватит», – резко пресек себя я, пока шел к взятой напрокат машине, чтобы подъехать на ней к парадному входу в отель. У Лизы были ее девочки, а я должен был позаботиться об их будущем. Два из трех – неплохой результат для любого. Я подъехал задним ходом к отелю, но не вышел, сидел и тупо смотрел на приборную панель. Я наконец освоился с этим рычагом переключения передач, поставил его в нужное положение и выключил зажигание. Эта небольшая деталь добила меня окончательно.
Мой рейс был только на следующее утро, но, стоя возле отеля, я понял, что меня, как трясина, затягивают дурные мысли и лучше уехать сразу. Я мог бы приехать в город и переночевать в отеле. Правда, это означало, что я не встречусь с сестрой и не стану свидетелем воссоединения Лизиной семьи, но я знал, что Моника меня поймет. Если бы я остался до завтра, если бы я хоть на пять минут позволил себе подумать, будто являюсь частью этой семьи, я бы не смог сдержать данное обещание.
Я вышел из машины, повернулся к дороге и тут услышал знакомый вой мотора. На подъездную дорожку с грохотом буйков и сетей в кузове заехал пикап Грэга и, вздрогнув всем корпусом, остановился – его бампер в нескольких дюймах от моего.
Грэг вылез из кабины и натянул фуражку на глаза.
– Слышал новости о малышке. Невероятно. Просто фантастика какая-то.
– Новости быстро распространяются, – сказал я.
Хотя все было просто: накануне вечером Ханна помчалась на Китовую пристань и поделилась этой новостью с каждым из преследователей лично. Они не знали всех обстоятельств, но они знали, что у Лизы есть дочка в Англии и теперь она едет к маме. Они были достаточно смекалистыми, чтобы не лезть с расспросами. Во всяком случае, напрямую.
– Завтра приезжает, да?
Я кивнул. Грэг вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.
– Хорошая работа. Не стану притворяться, будто ты мне нравишься, но, черт, я не могу собачиться с парнем, который воскресил ребенка из мертвых.
Грэг сделал глубокую затяжку. Мы с минуту смотрели на Китовую пристань, у которой в тот момент стояла только лодка Грэга.
– Спасибо, – наконец сказал я.
– Ага.
У нас за спиной в отеле зазвонил телефон. Наверное, кто-то из будущих гостей. Моника звонить не могла – она уже несколько часов была в небе. Кэтлин предложила ей пожить у них, сколько она пожелает. Сказала, что это самое меньшее, что она может для нее сделать, и счастливо улыбнулась, а я вдруг позавидовал Монике. Завтра ночью она будет спать в комнате, о которой я уже начал думать как о своей. «Сильвер-Бей» вот-вот должен был отправиться в мою «память». Необычный короткий период моей жизни, по которому я буду тосковать. И эти бесконечные «если бы», которые я постараюсь не рассматривать слишком подробно.
Мысли о сестре заставили меня вспомнить о чемоданах, и я пошел за ними в дом. Когда я вышел обратно, Грэг все еще стоял там, облокотившись на свой пикап. Он посмотрел на мой багаж, потом на меня:
– Собрался куда-то?
– В Лондон, – сказал я и закинул чемоданы в открытый багажник, а потом с силой его захлопнул.
– Лондон? В Англии?
Я не стал утруждать себя ответом.
– Надолго?
Я хотел сначала ему наврать, но какой в этом был смысл? Он бы и так все узнал.
– Да.
Последовала пауза, Грэг работал мозгами.
– Не вернешься?
– Нет.
Его физиономия засветилась в буквальном смысле слова. Он был весь на ладони, как ребенок.
– Не вернешься, значит. Какая жалость. Для тебя, конечно.
Я слышал, как он еще раз затянулся сигаретой, слышал улыбку в его голосе, когда он сказал:
– Я всегда считал, что ты странный тип, я теперь вижу: так и есть.
– Прямо психолог, – сказал я и стиснул зубы.
Мне хотелось, чтобы он убрался куда-нибудь подальше.
