– Дружище, должен вам сообщить, вы меня удивили. Такой крутой поворот на сто восемьдесят градусов, – сказал он, но в его голосе не было враждебности. – Объясните мне кое-что, Майк. Сейчас вы против застройки, но когда-то вы видели ее преимущества. Должны быть причины, по которым вы так настойчиво хотели продвинуть свой проект. Вот и ответьте мне: когда вы приходили ко мне уже столько месяцев назад, когда вы хотели построить у нас этот отель, что вы видели, глядя на план застройки? Только честно.
Я посмотрел на макет, на эту неодолимую силу, и сердце мое словно налилось свинцом.
– Деньги, – сказал я. – Я видел деньги.
Я вернулся в отель. Ханна сидела за компьютером в моей комнате. Окно было открыто, яркий солнечный свет заливал покрашенный в белый цвет дощатый пол, поблекший персидский ковер и желтые следы из песка, которые остались от моих кед после утренней пробежки. Снаружи из какой-то машины доносилась грохочущая музыка, а где-то за дюнами тихо подвывал трейлбайк. Легкий ветерок пробегал от окна к двери. Теперь я редко закрывал дверь в свою комнату – гостей не было уже несколько недель, а Кэтлин вела себя так, будто я там живу. Она даже плату с меня не брала.
– Майк! – радостно воскликнула Ханна.
Она развернулась в кресле и подозвала меня к себе. Оказалось, что она получила письмо от какой-то девочки из штата Гавайи, которая у себя тоже боролась с застройкой.
– Она пришлет нам список организаций, которые ей помогали, – сказала Ханна. – Они и нам помогут.
– Это здорово, – как можно оптимистичнее сказал я, а сам хотел закрыть лицо ладонями. – Отличная работа.
– Мы с Ларой всем разослали письма. На самом деле всем. Звонил кто-то из «Саус-Бей икзаминер», они видели наши петиции и хотят, чтобы мы прислали им фотографии.
– А твоя мама что говорит? – спросил я.
– Она сказала спросить тебя. – Ханна улыбнулась. – Я составила список всего, что мы сегодня сделали. Он вон в той синенькой папке, в углу. Я связалась с хоккейным клубом; когда вернусь, продолжу. Ты же выйдешь в море со мной и с мамой?
– Что?
Я думал о разговоре с мистером Рейли. Перед уходом из «Блу Шоалс» он сказал мне, что слушания будут закрыты через три дня. При этом добавил, что это конфиденциально, но комиссия не нашла в представленных документах ничего, что могло бы изменить их отношение к застройке.
– Мама сказала, что мы втроем выйдем в море на «Измаиле», ты забыл?
– О. – Я попытался улыбнуться. – Да, конечно.
Ханна натянула школьный кардиган и сунула мне в руки газету.
– Ты видел фотографию тети Кей с акулой? Она в ярости. Грозится, что пустит кишки Грэга на подвязки.
Под заголовком «Леди Акула предупреждает о возвращении тигровых акул» была размещена фотография, на которой репортер поймал момент, когда Кэтлин подошла к Грэгу. Выражение лица у нее было почти таким же «добрым», как у акулы. А рядом уже знакомая мне фотография семнадцатилетней Кэтлин в купальнике.
– Я эту страницу сканировала, а газету надо вернуть мистеру Гейнсу, только он сказал не говорить тете Кэтлин, что он купил себе газету, а то она его на гарпун насадит. Если хочешь почитать, я ее тебе на стол положила. И еще две – «Сентинл» и «Сильвер-Бей адвертайзер», но у них фотки не такие хорошие.
Бедная Кэтлин. Она была права, когда сказала, что эта акула будет преследовать ее до конца дней.
Ханна, радостно махнув мне рукой, сбежала вниз по лестнице. Казалось, она для себя решила не думать о неминуемом отъезде ее мамы. Возможно, некоторые вещи трудно осознать, когда тебе одиннадцать лет. А может, она, как я, надеялась на вмешательство высших сил.
Я слышал звонкий голосок Ханны, когда она шла вместе с друзьями к дороге, и в сотый раз мысленно попросил у нее прощения.
И вот в этот момент зазвонил мой мобильный.
– Моника?
Я посмотрел на часы: в Англии было два часа ночи.
– Как дела? – спросила Ванесса.
Первая мысль, которая мелькнула у меня в голове: «Где, черт возьми, моя сестра?» Потом раздражение. Ванесса не могла не знать, что мои попытки противостоять застройке ни к чему не приводят.
– Какие дела?
– Жизнь и все такое. Я не о проекте сейчас, – сказала она.
– Я в порядке.
– Слышала, ты еще в Австралии. Я говорила на днях с твоей мамой.
На заднем плане что-то монотонно шумело. У меня перед глазами на секунду возникла картинка – наша лондонская квартира: плоский телевизор в углу, большие замшевые диваны, дорогая мебель. Я не скучал по всему этому.
– Отец завел файл, – сказала Ванесса. – Собирает все, что ты делаешь для отмены застройки. Каждый день пополняет.
– О чем ты говоришь?
– Хочу, чтобы ты знал: то, что ты делаешь, не пустая трата времени.
– Но это его не останавливает.
Короткая пауза.
– Нет, – признала Ванесса, – не останавливает.
За окном на дерево села стая длиннохвостых попугаев. Я все еще не мог привыкнуть к тому, что такие яркие создания могут существовать в дикой природе.
– Тина уволилась.
И что? Хотел спросить я, глядя в окно.
Я закрыл глаза. Я слишком устал. Днем я пытался сдвинуть гору, мой мозг просчитывал все возможные варианты, выискивал лазейки, а ночью я лежал без сна и смотрел на Лизу, мне страшно было проспать последние моменты, перед тем как она исчезнет из моей жизни.
– Я скучаю по тебе, – сказала Ванесса.
Я ничего не ответил.
– Я никогда не видела тебя таким, Майк. Ты изменился. Ты сильнее, чем я думала.
– И что?
– И… я подумала… – Ванесса сделала вдох и продолжила: – Я могу его остановить. Я знаю, он ко мне прислушается.
Мир на мгновение замер.
– Если это так много для тебя значит, я остановлю это. Но прошу тебя… пожалуйста… давай сделаем еще одну попытку.
Выдох, который, как пузырь, поднимался из моих легких, остановился на полпути.
– Ты и я?
– Мы были хорошей командой, согласен? – В голосе Ванессы не было уверенности, скорее мольба. – Я думаю, мы можем стать даже лучше. Ты заставил меня это понять.
– О, – тихо выдохнул я.
– Ты причинил мне боль, Майк, я не стану это отрицать. Но отец говорит, что это все Тина, и я не думаю, что ты мог намеренно мне изменить. Поэтому… поэтому я… я не хочу терять то, что у нас было. Мы были командой. Отличной командой.
Я смотрел в пол невидящим взглядом.
Когда я заговорил, у меня вдруг пересохло во рту, и слова давались с трудом:
– Ты хочешь сказать, что, если я вернусь к тебе, ты остановишь застройку.
