Я слышала, как взрослые говорили: «Маленькие быстро выздоравливают. Она оправится». Или: «Слава богу, она почти ничего не помнит». А еще: «Что может быть страшнее, чем потерять ребенка».
Но они никогда не говорили: «Бедная Ханна, она потеряла самого любимого человека во всем мире». Они никогда не говорили: «Хорошо, Ханна, давай вспомним Летти. Давай поговорим о том, как ты по ней скучаешь и как тебе грустно без нее».
Но я не чувствовала, что могу сказать об этом Майку, это было спрятано очень глубоко во мне, там, где я давно научилась хранить все самое дорогое. Поэтому, когда слезы навернулись на глаза, я притворилась, будто расстроилась из-за школьной поездки, и рассказала ему о том, как меня дразнит Кэти Тейлор, о деньгах и о том, что я одна в классе не еду в Новую Зеландию. Очень быстро это сработало, и так хорошо, что я смогла не думать о Летти. Я думала о школьной поездке и о том, как мне будет плохо, когда все уедут в Новую Зеландию, а я останусь, и заплакала.
Майк дал мне свой носовой платок и, пока я вытирала слезы, сделал вид, будто его заинтересовало что-то за окном. Он сидел тихо, пока я не перестала шмыгать носом, а потом наклонился ко мне, посмотрел в глаза и сказал:
– Хорошо, Ханна Маккалин, у меня к тебе деловое предложение.
Майк Дормер попросил меня сделать фотографии залива. Он купил три разовых фотоаппарата и сказал, что будет платить один доллар за каждый стоящий снимок. Когда он вернется домой, его друзья захотят узнать о том, где он провел отпуск, а он не очень хороший фотограф. В общем, я должна была сделать фотографии залива, чтобы он показал их друзьям. Еще Майк попросил меня написать для него обо всем, что я считаю хорошим в школе и в Сильвер-Бей, а потом о том, как можно все улучшить.
– Типа о том, что наш автобус сломался и еще нет нового? Или что у нас до сих пор передвижная библиотека?
– Точно. – Майк дал мне блокнот для записей. – Не о тех, кто тебе нравится в школе или не нравится, как эта глупая девочка, которая тебя дразнит. Это проект, серьезная исследовательская работа.
Майк сказал, что будет платить мне достойную зарплату.
– Но мне нужна профессиональная работа, не какая-то халтура. Как думаешь, справишься?
Я кивнула, у меня голова пошла кругом при мысли о том, что я смогу заработать. Майк сказал, что если я постараюсь, то вполне смогу позволить себе поездку в Новую Зеландию.
– А ты еще долго здесь пробудешь? – спросила я.
Я пыталась вычислить, сколько у меня времени на то, чтобы заработать деньги, и еще на то, чтобы мама согласилась отпустить меня в поездку. Майк ответил, что дата его отъезда – фактор жизненной неопределенности. Я чуть не спросила его, что это значит, но мне не хотелось, чтобы он посчитал меня глупой, и я кивнула, как всегда кивала, когда Йоши говорила о всяких непонятных вещах.
Потом я показала тете Кей фотографии, которые мы с Майком переделали, те, где она с акулой. Тетя закатила глаза и сказала, что Господь никогда не позволит ей забыть об этом.
Может показаться странным, но в тот вечер я почувствовала себя счастливой. Я знаю, что если бы сразу пошла к себе в комнату, то весь вечер мне было бы грустно, а так мы отлично провели время, почти как на вечеринке.
Постояльцы куда-то ушли на весь вечер и взяли с собой своих конопатых мальчишек, которые разглядывали меня каждый раз, когда я проходила по холлу. Ланс выиграл на скачках – он называл это «лошадки» – и купил каждому по пицце, получилась целая гора коробок. Он сказал тете Кэтлин, что сегодня она может хоть раз посидеть, задрав ноги. Еще он сказал, что Майк хотя он и гость, но уже стал предметом мебели из красного дерева, так что она может вокруг него не суетиться. Майк улыбнулся, как всегда улыбался, когда хотел, чтобы это никто не заметил, но я видела, что ему понравилось быть частью обстановки. А потом он позволил мне съесть всю салями с его пиццы, потому что это мой любимый сорт колбасы.
К нам присоединились Ричард и Том с другого «Моби». Они рассказали, что днем видели у Брейк-Ноус-Айленда стаю из пяти китов. У них на борту был турист из Америки, он был так счастлив, что дал каждому по пятьдесят долларов чаевых. А потом заехал мистер Гейнс, он привез тете Кэтлин две бутылки вина. Тетя сказала, что вино слишком хорошее для таких, как мы, но все равно открыла обе бутылки. Они с мистером Гейнсом начали вспоминать «старые времена», они всегда, когда встречались, любили предаваться воспоминаниям.
Грэг не пришел. Говорили, что он уже четыре дня не выходит в море. Тетя Кей сказала, что разрыв отношений не для всех проходит легко. Я спросила, где он, и тетя ответила, что, возможно, на дне бутылки. Когда она в первый раз сказала мне такое, я подумала, что это очень смешно, потому что во всей Австралии не сыщешь бутылку, в которую мог бы поместиться взрослый мужчина, тем более такой высокий, как Грэг.
Вечер был холодный, мы включили все горелки и сидели, прижавшись друг к другу, на лавке. Ланс и Йоши поместились вместе в большом кресле, а тетя Кэтлин и мистер Гейнс расположились в плетеных креслах с подушками, потому что тетя сказала, что они в их возрасте заслужили немного комфорта. Мама сидела рядом со мной. Я допила свой напиток и рассказала о деловом предложении Майка. У мамы стало такое лицо, какое бывает, когда она собирается мне что-то запретить, а у меня пересохло во рту так, что я не могла проглотить кусок пиццы.
– За деньги? Ты собираешься платить ей за фотографии?
Майк отпил глоток вина.
– А ты считаешь, что мне следует давать ей деньги просто так?
– Ты ничем не лучше Грэга, – сказала мама.
– Я вообще не такой, как Грэг. И ты это знаешь.
– Не надо использовать мою дочь, Майк, – шепотом сказала мама, как будто так я не могла ее услышать. – Не пытайся через нее сблизиться со мной, потому что у тебя ничего не выйдет.
Но Майк даже глазом не моргнул.
– Я делаю это не из-за тебя. Я делаю это, потому что Ханна необыкновенная, милая девочка и мне нужен помощник. Если бы я не попросил ее, я был бы вынужден обратиться к кому-то другому, и честно скажу, я предпочитаю работать с Ханной.
Я старалась не думать о том, что я необыкновенная и милая. Мне казалось, что я начинаю влюбляться в Майка.
Майк откусил большой кусок пиццы.
– В любом случае, – продолжил он с набитым ртом, – ты очень самонадеянна. Кто сказал, что я хочу с тобой сблизиться?
Мама ничего не ответила, только пристально посмотрела на Майка. А потом я увидела, как у нее дрогнули губы, она как будто не хотела улыбаться, но не могла сдержаться. Я расслабилась, потому что, если бы мама собиралась мне запретить работать на Майка, она бы сделала это прямо тогда, за столом.
Мама смотрела на свои руки, как будто что-то обдумывала.
– Для чего тебе эти фотографии? – спросила она.
Майк облизал пальцы.
– Этого я не могу тебе сказать. Торговая привилегия, – ответил он и обратился ко мне: – Ханна, ни слова.
