– И даже неинтересно, – Лукаш вздохнул. – Мне хреново, на меня Сара Коул голос повышала и грозилась изнасиловать, прикинь. И день только начался. А мне сегодня еще в «Мазафаке» пьянствовать…
– Бедненький… – Анюта погладила Лукаша по голове, но тут из-за дверей кабинета Петровича послышался его рев, и Анюта умчалась на зов.
– Генерал вскинул пистолет, раздался выстрел, но удара пули я почти не почувствовал – так, толчок, словно в плечо мне ткнули чем-то горячим, – патетически прочитал Лукаш с монитора. – Да, сила Петровича не в литературном даровании…
Лукаш закрыл страницу с шедевром, запустил ленту новостей.
– Да-да-да-да-да… – задумчиво пробормотал Лукаш, просмотрев последние новости. – Весело было нам…
В смысле – им, мысленно поправил себя Лукаш.
В Лос-Анджелесе вроде бы кто-то из афроамериканцев попытался прорваться в китайские кварталы, но полиция и отряды самообороны азиатов остановили погромщиков. Видео с горящими машинами, парнями, швыряющими камни и бутылки с бензином. Кого-то окровавленного поволокли к «Скорой помощи», кого-то, тоже всего в крови – к полицейской машине.
Интервью с начальником полиции, который уверенно сообщил, что все под контролем и что беспорядков власти Калифорнии не допустят.
Национальные гвардейцы, деловито устанавливающие заграждения на улицах и бульварах.
Азиат из отряда самообороны, кстати, судя по имени в титрах – кореец, а не китаец вовсе, сообщает, что они будут защищать свои дома, несмотря ни на что и спасибо губернатору Калифорнии за оперативные меры…
Пулемет за мешками с песком и напряженные лица двух пулеметчиков – белого и латиноса.
В Майами – перестрелка на пляже. Полицейские против кубинцев. Есть жертвы с обеих сторон.
В Нью-Орлеане толпа громит магазины, не делая расовых различий. Люди растаскивают еду и товары первой необходимости, совершенно… или почти совершенно не обращая внимания на предметы роскоши.
Лидер Ассоциации коренного населения Америки выступил с заявлением, в котором в очередной раз потребовал от президента возвратить индейским племенам территории, незаконно захваченные белыми колонизаторами в период с шестнадцатого по девятнадцатый век.
В Нью-Йорке очередное обострение. На улицах стреляют, слышны взрывы, заметны очаги пожаров, но что стало причиной беспорядков – пока неизвестно.
«Пока, – хмыкнул Лукаш. – Как же, пока. Уже который месяц обещают разобраться с тем, что творится в Нью-Йорке, но пока только уплотняют кольцо блокады и заселяют пятый лагерь для беженцев в Нью-Джерси. Триста тысяч бывших жителей Нью-Йорка остались без крова».
Трагедия в Оклахоме, на ферме обнаружены пять трупов – вся семья. Тела обезображены, с голов сорвана кожа с волосами. Но слово «скальпированы» не произносится, иначе Ассоциация коренного населения Америки может расценить это как оскорбление и провокацию.
При перевозке заключенных подвергся нападению тюремный автобус. Двадцать четыре арестанта бежали, трое охранников убиты, двое ранены.
– Бурлит и клокочет, – сказал Лукаш. – Клокочет и бурлит, того и гляди, выплеснется через край.
Анюта выбежала из кабинета Петровича и куда-то умчалась, даже не глянув на Лукаша.
Подал голос его мобильник.
– Здравствуй, Джонни, – сказал Лукаш. – Тебя уже выпустили из застенков?
– Мы можем встретиться? – спросил Джонни, не отвечая на приветствие. – Как можно быстрее.
– Не знаю, – ответил Лукаш, глянув на дверь кабинета Петровича. – Я тут ожидаю накачки от шефа…
– Очень нужно, – проронил Джонни жалобно.
– Ну… Где и когда?
– Ты сейчас в офисе?
– Да.
– Через десять минут я буду в кафешке… ну, в той, где мы с тобой завтракали. Напротив входа…
– Понял. Через десять минут, – сказал Лукаш.
В конце концов, можно будет узнать у бедняги, что именно у него выпытывали в ФБР и на что давили в первую очередь.
– Ты о деньгах не спрашивал? – помолчав несколько секунд, спросил Джонни.
– Нет, но Петрович сказал, что мне вроде полагается… Но ты тут при чем?..
– Ладно, – вздохнул Джонни, – через десять минут.
Из кабинета вышел Петрович.
– Анюта сказала, что тебе не нравится твоя же статья, – почти совсем без угрозы в голосе сообщил Петрович. – Это мятеж?
– Это врожденное чувство прекрасного и болезненная честность, – ответил Лукаш, пряча телефон в карман. – А это был Джонни, который совсем с ума сошел от жажды наживы и снова напоминал о деньгах. И как-то очень искренне говорил… Может, дадим ему? Вербанем – и дело с концом. Как в старые добрые времена. Мы ему деньги, а он нам…
– А он дополнительную головную боль, – Петрович покачал головой. – Вот казалось бы – милый молодой человек, выпускник Аннаполиса по специальности «морская пехота». Третий в выпуске, между прочим, но служить не стал, не нашлось для него места, ушел на госслужбу. Не женат, живет вместе с несовершеннолетней сестрой, опекуном которой является. И почему он так суетится, можешь объяснить? К нему, кстати, подкатывались на предмет вербовки, но он послал всех подальше и сообщил в ФБР. Ты не застал Кшиштофа Каминьского, его выперли из Штатов с волчьим билетом. Тогда американцы себе еще могли это позволить… Вернее, им это позволяли… Ладно, заходи, поболтаем.
Лукаш вошел в кабинет и сел в кресло для гостей. Петрович уселся на свое место. Задумчиво посмотрел на Лукаша.
– Значит, слушай. Один, девяносто четыре, пятнадцать, триста пятьдесят восемь…
– Петрович, не начинай, – замахал руками Лукаш, но Петрович был неумолим.
– Десять, шестнадцать, девяносто четыре.
– Девяносто четыре уже было, – с обреченностью в голосе произнес Лукаш.
– Знаю. И тем не менее какие числа я задумал? – Петрович двинул по крышке стола листок бумаги, прикрыв его ладонью. – Быстро!
– Пятнадцать и десять, – сказал Лукаш.
– И?
– И вторые девяносто четыре. Доволен?
Петрович перевернул листок бумаги, посмотрел на числа, выписанные в ряд. Пятнадцать, десять и вторая девяносто четыре были обведены кружками.
– Какого хрена мы тут с тобой делаем? – спросил Петрович, доставая из ящика стола флягу и два металлических стаканчика. – Ездили бы по миру, выступали бы. Неплохие деньги бы подняли… А мы тут в заморском дерьме ковыряемся… Это у тебя с рождения такой талант?
– Сто раз уже обсуждали, – вздохнул Лукаш. – Никакого таланта. У тебя же все по глазам видно. Зрачки играют.
– О как… – пробормотал Петрович. – Зрачки, говоришь…
Петрович налил в стаканчики коньяку, потом взял небольшое зеркало со стола, заглянул в него.
