– Ничего подобного, – заверила ее Аурика. – Компенсация может быть только за неудавшееся замужество. Хотя неудачным его назвать сложно. По-моему, все закончилось как нельзя более удачно, без потерь с обеих сторон: ты сходила замуж, он – в рай. Никаких претензий друг к другу.
– В какой рай, мама! Что ты несешь?
– Конечно, в рай. Старый лысый мужик, стесняющийся собственной лысины, спал с молодой, красивой тридцатилетней женщиной – и ничего за это не должен. Разве это не рай, девочка моя?
– Мама, твой цинизм меня иногда пугает.
– Напрасно, – заверила дочь Аурика. – У тебя будет такой же, если ты не пойдешь по Алькиным стопам и не ударишься в религию. Но ты, я думаю, не ударишься, потому что с детства демонстрировала критический взгляд на вещи. И потом – у тебя прекрасное чувство юмора, здоровые амбиции и полное нежелание истязать собственное тело длительными постами ради духовного совершенства.
– Ты хочешь сказать, что я абсолютно безнадежна?
– Нет. Я хочу сказать, что ты слишком молода для того, чтобы ставить крест на своей личной жизни. Тебе еще многое нужно попробовать…
– Какой смысл? Родить же я все равно не смогу!
– А кто тебе сказал, что рождение детей – это главное предназначение женщины? – очень серьезно произнесла Аурика Георгиевна, и голос ее дрогнул: так говорил ей Георгий Константинович много лет назад, видя, как дочь терзается при мысли о том, что ее нельзя назвать хорошей матерью. Ее дети мучились по другому поводу: ни Наталья, ни Ирина, ни Валя, судя по всему, никогда не узнают радости материнства, а потому ее задача – создать иллюзию, что эта радость явно преувеличена. На самом же деле…
– На самом же деле, – продолжила она. – Жить без детей гораздо лучше, чем с ними. Поверь! Это стократ увеличивает ценность твоих собственных ощущений, твоей собственной жизни. Это продлевает молодость и провоцирует мужчин на стойкий интерес, потому что если женщина не принадлежит ребенку, она не принадлежит никому.
– Тогда зачем ты рожала? – с вызовом поинтересовалась Валечка.
– Залетала, – по-житейски ответила мать и тут же добавила: – И Мишка хотел. И папа…
– А ты? – Валентина впилась в мать глазами.
– Не очень, – не моргнув глазом, солгала Аурика, поставив себя под удар, но не пожалела об этом, потому что увидела, как посветлело лицо дочери. – Человечество только недавно стало трактовать детство как благо, тогда как обычно… – жестко проговорила Аурика Георгиевна.
– Что «обычно»? – встрепенулась Валечка.
– Обычно дети всегда мешают взрослым, внося в их жизнь массу неудобств, поэтому взрослые врут и, чтобы справиться с раздражением, уговаривают себя, что служат великому делу. Одним словом, Валька: успокойся и живи припеваючи! В другом прибудет.
И правда, прибыло.
Наняв знающего риелтора, Аурика Георгиевна наконец-то завершила процесс приобретения недвижимости, подбадривая себя мыслью о создании территориальной империи имени Георгия Константиновича Одобеску. В результате к концу 1995 года каждая из ее дочерей оказалась владелицей отдельной квартиры в Москве, а также дачи в Подмосковье. И дачи в дореволюционном, так сказать, значении: никаких шести соток, никаких сараюшек, никаких грядок с торчащими из земли бумажными пакетиками для напоминания о том, что и где посажено. Аурика настояла, чтобы участки располагались в разных местах. По ее мнению, территориальная отдаленность должна была спровоцировать остроту радости от встречи и новизну ощущений.
Аурика Георгиевна как в воду глядела. Волею судьбы оказавшиеся под крышей одной организации Наталья Михайловна, Ирина Михайловна и Валентина Михайловна с радостью в конце рабочей недели разбегались в разные стороны, как подросшие щенки из тесной коробки. Так они отдыхали друг от друга, от общего круга забот и профессиональных интересов.
Аурика дочерей в гости не зазывала, только по праздникам – и то, если те демонстрировали встречное желание. И на жалобы Полины: «Живем, как в лесу», – философски отвечала: «Вон – телевизор, включи и смотри». – «Не хочу я «смотри», – ворчала Полина, – мне поговорить бы, узнать: чё, как. А вы мне, Аурика Георгиевна, про пса про этого!» – «Про какого пса?» – не сразу могла понять прихотливый ход мысли домработницы Аурика. «Про того, вон», – сердилась Полина и тыкала пальцем в экран: шла реклама аспирина Упса. «Какая ты неграмотная, Поля!» – шумела на нее Аурика Одобеску и низко склонялась над журнальным столиком, засыпанным мелкими пазлами, собирать которые Аурика Георгиевна могла круглосуточно, и если бы не рябило в глазах, ни на минуту бы не отрывалась. «Уткнется в картонки свои и сидит!» – жаловалась Полина своим воспитанницам. «Так ты тоже собирай!» – уговаривали ее они. «Больно надо! Глаза портить!» – отмахивалась та, но кое-какое любопытство к увлечению хозяйки все-таки проявляла.
Полина с бесстрастным выражением лица молча вставала рядом с перебирающей пазлы Аурикой Георгиевной и внимательно наблюдала за процессом, не вмешиваясь в его ход. Но потом не выдерживала и тыкала кривым пальцем в нужный пазл: «Он, что ли?» Когда оказывалось, что именно он, Полина довольно хмыкала и удалялась до следующего раза.
Полинина зоркость стала предметом зависти Аурики. Хозяйка отказывалась от ее помощи и гнала прочь от стола, но Полина по-прежнему вырастала немым столбиком за Аурикиной спиной, что, в конечном итоге, приводило к ссоре между ними.
– На, – не выдержала Аурика Георгиевна и подарила домработнице большую коробку, на которой была нарисована уютная английская деревушка. – Собирай.
– Не буду, – Полина обидчиво поджала губы: собирать картину отдельно от хозяйки ей было неинтересно. Ценность данного процесса ощущалась только при условии, что Аурика Георгиевна испытывала затруднения, а она, Полина, легко находила решение и чувствовала свое превосходство.
– Не хочешь – не надо, – встречно обиделась на домработницу Аурика, и все вернулось на свои места.
– Знамо, не надо, – соглашалась Полина и ворчала: – Лучше б Альке дачу купили: у всех есть, а у нее нет. Разве ж это правильно?
– Правильно! – гневалась Аурика. – Умру – моя ей достанется.
– И-и-и-и, это когда еще будет-то?!
– Скоро, – обещала Аурика Георгиевна.
– Знаем мы, как скоро! Георгий Константинович, вон, до восьмидесяти аж пяти дожил, а вы – и того дольше проживете.
– Это почему это? – не справлялась с любопытством Аурика, что Полине и было нужно.
– Так при таком-то уходе!
Под словом «уход» Полина Ивановна понимала исключительно свое бессменное присутствие рядом с хозяйкой.
Отсутствие дачи у Альбины Михайловны Спицыной волновало всех, кроме самой Алечки. Это казалось вопиющей несправедливостью, поэтому не давало покоя ни ее сестрам, ни поборнице справедливости Полине.
– Алька, – не выдержав натиска домработницы, призвала к себе дочь Аурика. – Тебе, правда, так нужна эта дача?
