– Порсков, отставить! – кричал Костыль на бегу, придерживая рукой кобуру. Но Мобута будто не слышал голоса стража правопорядка. В эти минуты вся его непутёвая, мягко говоря, жизнь, будто сошлась в одну точку и мутила голову. И когда Костыль схватил его за локоть, он милицейскую руку отбросил. Вот этого, как знает каждый, делать было не надо. Власть руками не трогают.
Костыль, невысокий ростом, был жилистый и довольно сильный: держал форму, отжимался каждый день не меньше семидесяти раз. Через минуту он, железной хваткой заломив Мобуте руку за спину, вел его в отделение. Скином же (а это именно он валялся на земле) занялась выбежавшая наконец из своего миниатюрного медпункта медсестра Зойка. Перед этим она делала перед круглым зеркальцем сложную прическу из темных косичек и светлых прядей и теперь была недовольна, что это увлекательное занятие пришлось прервать.
– Ты чего к парню пристал? – Костыль, усевшись за свой стол, начал заполнять протокол задержания.
– Да это он ко мне пристал, товарищ младший лейтенант! На кой он мне нужен, я на электричку шел.
В этот самый момент электричка свистнула и отправилась с полустанка после минутной остановки.
– Ты дурочку не лепи, Порсков. На рожу свою посмотри сначала – вон у Зойки зеркало висит. Пацан к тебе пристал!.. К тебе бандит-то три раза подумает, прежде чем пристать.
Костыль повернулся к открытой двери.
– Зоя Иванна, как у вас там? С пациентом твоим можно поговорить?
На пороге появился Скин с забинтованной до бровей головой.
– Ну и как дело было?
– Он, – Скин мотнул головой в сторону Мобуты, – сказал, чтоб я ему деньги отдал. А как я отдам? У меня на обратную дорогу только…
– Что?! Какие деньги? – Мобута задохнулся от возмущения.
– Ты молчи! – прикрикнул Костыль, все больше чувствуя себя наконец при деле. – Малый театр тут не устраивай! Ты за сопротивление задержан, учти!
И снова обернулся к Скину, одновременно быстро строча протокол:
– А куда у тебя дорога-то обратная?
– В Москву…
– В Москву?! А чего тебя к нам-то занесло?
– К ребятам приехал. У меня друзья тут.
– Где – тут?
– В Оглухине…
– А на станции что делал?
– Шел друга встречать – из Мишкина должен был приехать (Славкин урок региональной географии Скин выучил четко). Да вот не приехал, видно… Может, правда, он прошел, пока меня тут бинтовали?
– Ну и что дальше было? После того, как он тебя про деньги спросил?
– Ну, я ему сказал – нету у меня, только на проезд. А он меня – р-раз! – подсек, и я упал сразу…
– Что?! – опять заорал Мобута. – Я у него денег просил?! Вонючка! Он меня спросил, где станция! Вон, говорю, перед носом твоим. А он прием применил – развернулся, да как даст мне ребром ладони в подбородок! Еле на ногах удержался – я ж не ожидал!
– Слушай, Порсков, ты ври, да не завирайся! – строго прервал Костыль. – Мы тут не в театре, я тебе сказал уже. Когда меня на театр потянет, я телевизор включаю. А то в город съезжу.
У Скина хоть и гудела голова, но слова Порскова он выслушал с огромным удовольствием и гордостью. Пригодились все-таки приемчики! Не зря, не зря он их отрабатывал в далекой скинхедской юности… А еще он радовался, что за последние два месяца волосы успели отрасти. А то сейчас в скинхеды записал бы мент – и вся комбинация накрылась.
Если честно, то перед тем, как ударить здорового Мобуту, тринадцатилетний Скин почувствовал как раз то самое, что в книжке «Спецназ. Курс индивидуальной подготовки» называется паникой. Память у него вообще была хорошая (правда, не на всё – по истории он не мог запомнить практически ни одной даты; про ботанику и всякие семядоли-тычинки-пестики вообще молчим). А эту страницу, несколько раз перечитанную, помнил наизусть: «Паника – самое разрушительное из всех наших чувств. Перетерпеть ее невозможно, это не чувство голода. Последнее можно подавить, первое – нет. Панику нужно только побеждать. Справиться с паникой, нейтрализовать эффект поступления в кровь этого ужасного адреналина помогают дыхательные упражнения. Вот что японские психиатры предлагают делать человеку, который чувствует, что его охватывает паника…»
Вот он это и проделал: встал – на тропе, за спиной Мобуты, выпрямился, глубоко вдохнул через рот, потом выдохнул через нос – медленно, представляя, что прямо перед носом находится перо… «Выдыхайте так медленно, – учили японские психиатры, – чтобы оно не шелохнулось».
И правда – паника вроде прошла. Тогда Денис быстрыми шагами нагнал Мобуту, окликнул. Тот остановился, повернулся.
Прежде чем развернутся события, поспешим пояснить – Дениса подбадривало, что Славка успел ему рассказать: Мобута – не настоящий «афганец». Не десантник. Не спецназовец, а скорее снабженец. Конечно, вес у Дениса был для схватки с тридцатипятилетним Мобутой неподходящий. Но он всегда помнил, что зато у него есть важное свойство – резкость. Когда он еще ходил на самооборону, тренер всегда его за это хвалил. Ну и потом предметом постоянного внимания Скина были тафгаи (если кто не знает, от tough guy – крутой парень) в хоккее. Без верного напарника Марти еще неизвестно – установил ли бы Гретцки знаменитые в хоккейной истории бомбардирские рекорды. А то вот недавно Симпсон схватился со Срюбко – и натянул свитер ему на голову… Это было круто! Как украинец вывернулся – Денис тогда даже не понял.
…И вот, если вернуться на ту тропу, где пересеклись две судьбы, Денис, сконцентрировавшись, завел руку назад, по всем правилам перенес вес тела на ту ногу, что была сзади, затем резко развернулся и плоской ладонью со сжатыми пальцами – не кулаком – молниеносно врезал Мобуте снизу в подбородок. А сам тут же отпрыгнул.
Расчет был на неожиданность. Мобута и правда чуть не упал. А дальнейшее уже в основном известно.
…Ведь убежать-то после удара Денис запросто мог, да не имел права! В том и фишка была, чтобы вовлечь Мобуту в драку. Славка показываться ему не должен был. Нужен именно незнакомый пацан, чтоб Мобута ничего не понял – где, что… Расчет у Славки был на добросовестность Костыля. Вот если бы он сильно замешкался или другой кто дежурил, и Мобута молотил бы Скина по-крупному – вот тогда Славка въехал бы прямо в него на скорости своим «Харлеем», бывшей «Явой». Так у них было задумано.
В общем, Денис не раздумывая согласился пожертвовать своей шкурой – сыграть роль приманки. Или как на войне – «Вызываю огонь на себя». Сейчас он сидел спокойненько – можно сказать, отдыхал. Башка болела, но не очень. Он прекрасно понимал, что вышло лучше, чем они со Славкой рассчитывали, – этот дурак стал менту сопротивляться. Теперь его быстро не выпустят, что и требовалось доказать.
Слава же все происходящее слышал, пользуясь летним временем, из открытого окна, прижавшись спиной к стене отделения. А потом пошел к своему мотоциклу, не садясь – на всякий случай! – увел его по-тихому подальше и стал звонить в Омск адвокату Сретенскому. Но у того телефон не отвечал. А так как во всем организованный Слава адресом его запасся, то долго размышлять над дальнейшими своими действиями не стал.
