– А вот тут ты ошибаешься! – тетя Глаша посмотрела на Лолу поверх очков. – Сонька влюблена была в театр по-старинному, именно в артистов, и никогда никаких романов с ними заводить не стремилась!
– Так-таки и ни с кем? А что вы вообще про нее знаете? – Лола решила отбросить всякую дипломатию и действовать напрямик, а то можно до ночи тут просидеть.
– А пожалуй что мало я про нее знаю, – тетя Глаша принялась прилежно вспоминать, – казалось бы, все время она на виду была, все время в театре вертелась, когда в кассе не сидела, то по мелочи помогала всем – бутафорам, костюмерам, принести что-то, подержать, примерить… А вот поди ж ты, про нее лично никто ничего не знал. Кто она вообще такая, где живет, с кем живет, замужем или нет. Одевалась неплохо, это точно, один раз я ей платье сшила, вечернее. Материал она принесла – шелк импортный, очень дорогой, я с ним намучилась.
– Откуда у билетерши деньги на дорогой материал?
– Вот! – Тетя Глаша подняла вверх исколотый палец. – Я так ненавязчиво поинтересовалась тогда. Не то чтобы любопытно было, мое-то какое дело, а так, знаешь, на всякий случай. Материал у меня лежит, а вдруг он краденый? Тогда ведь было ничего не достать, люди устраивались, как умели, или с рук покупали, или привозили моряки, кто в загранку плавал…
– И что?
– Да ничего, Сонька отговорилась тогда ерундой какой-то… Не понравилось это мне, и стала я примечать. Сестра у меня тогда в ресторане работала, в «Метрополе». Ну, забегаю я к ней как-то на кухню – к празднику она мне обещала палочку колбасы копченой. А как выходить, то я перепутала коридоры, чувствую – иду не туда. Думаю, как бы в зал с колбасой не ввалиться. Ну и свернула я в гардероб. А там компания одевается – все веселые, дамы визжат, мужики сильно выпивши. И денежная, видно, компания: вся обслуга вокруг них так и вьется.
Я слышу – голос знакомый, хорошо сразу не выперлась, а за углом притаилась. Смотрю – мать честная, Сонька Закоркина собственной персоной! Да если бы близко не столкнулись, ее и не узнать. Так-то, на работу в кассу, ходила она кой в чем. Тогда все так одевались, темненько-скромненько, а тут гляжу – разодета в пух и прах, гардеробщик шубу ей подает каракулевую, про норку тогда, конечно, и не слыхали… А она себя строго держит, не поет, не визжит, а все жмется к мужику такому, в годах уже, но крепкий, как дуб. Такой сто лет проживет, а то и больше… Как ушли они, я задержалась маленько и слышу – гардеробщик с официантом разговаривает – это-де, Фортель со своими шестерками гулял. Известный вор, стало быть, из тюрьмы вышел. Гардеробщики ведь все всегда знают, они на полицию всегда работают, им иначе нельзя… Соньке я тогда, конечно, ничего не сказала, она веселая ходила, потом отпуск взяла, вроде как тетка у нее заболела. А сама вернулась через три недели вся загорелая – сразу видно, что с моря приехала. Стало быть, тетку-то Фортелем зовут…
– А потом что было?
– А потом уволилась наша Сонька и пропала куда-то, через год встречаю ее случайно – бледная, пальтишко на рыбьем меху, в Театр комедии, говорит, устроилась администратором. Ну, думаю, видно хахаль ее снова в тюрьму сел. А спрашивать ничего не стала – зачем человеку душу бередить?
– Да, – протянула Лола, – ну что ж, пойду я, пожалуй…
Тетя Глаша отпустила ее без сожалений, видно, и впрямь было у нее много работы.
Самое удивительное, что все это время Пу И сидел у Лолы на коленях паинькой и не делал попыток поиграть с лоскутками, рассыпать булавки или покрутить ручку швейной машинки.
«Ну и что я узнала? – уныло думала Лола, пробираясь темными коридорами. – Что старуха ломает перед Ленькой комедию? Так где тут криминал? Может, она в маразм впала или врет из интереса, чтобы нескучно было…»
За такими мыслями она совершенно не заметила, как проскочила нужный поворот, и сообразила, что сюда шла не так. Где-то впереди раздавались голоса, и Лола решила идти туда – все же люди, хоть будет у кого спросить. Пу И тихонько тявкнул, выражая согласие. Ему не нравилось бродить по темным театральным закоулкам, там пахло пылью и еще чем-то неприятным.
Вскоре Лола поняла, что она каким-то образом очутилась за сценой, и голоса, что она слышит уже довольно ясно, есть не что иное, как репетиция нового спектакля. На миг ей стало интересно поглядеть, что там они ставят, и Лола осторожно продвигалась вперед, стараясь не стучать каблуками. Кто-то пробежал мимо и свернул, не доходя до Лолы, она подошла к кулисе и притаилась.
Репетировали Пушкина, «Каменный гость», и, разумеется, Лауру играла Жанка. На ней надеты были черные джинсы и водолазка. Нарочно, поняла Лола, чтобы было видно, какая она стала стройная. Господи, талия-то откуда взялась? Хотя у самой Лолы с талией было все в порядке, так что совершенно незачем было огорчаться – и так хватит поводов для расстройства.
Стискивая зубы, Лола смотрела, как Жанка танцует и поет, аккомпанируя сама себе на гитаре. Нельзя не признать, что получалось у нее неплохо. Эта песня испанских цыган… И голос такой низкий, с надрывом, движения, правда, несколько угловатые… Да еще Жанка слегка оступилась на скрипучей половице…
В этом месте Лола почувствовала нечаянную радость.
«Но это же репетиция, и явно не последняя, а в платье Лауры Жанкина угловатость исчезнет», – великодушно подумала Лола.
– Я не могу здесь стоять, мне свет бьет в лицо, оттого и споткнулась, – капризно сказала Жанна.
– Николай! – крикнул начальственный голос из зала. – Что у тебя со светом?
– Только установили все! – ответили сверху. – Сами же вчера утвердили…
– Почему меня не спросили? – остервенилась Жанна. – Вот упаду на премьере…
– Николай, сделай что-нибудь! – воззвал строгий начальственный голос.
– Ладно, переустанавливать не буду, просто поверну…
Лола настолько забылась, что вытянула шею из-за кулис, чтобы разглядеть, что творится там наверху. Небольшая, щуплая на вид фигурка ловко перемещалась под потолком. В темноте казалось, что фигура идет по воздуху. Человек быстро вскарабкался по лестнице, перепрыгнул на другую стойку, так что наблюдавшие дружно ахнули, как в цирке при выполнении опасного трюка.
– Так лучше? – Человек что-то сделал с прожектором.
– Да вроде…
– Работать! – закричал режиссер. – Не отвлекайтесь!
На сцене Лаура кончила петь и принимала теперь восхищение гостей. Появился Дон Карлос – рослый красивый парень с длинными светлыми волосами. Он тоже одет был просто – джинсы и не слишком свежая открытая майка. Лола одобрительно оглядела широкие плечи, накачанные мускулы и пожалела, что Дона Карлоса скоро убьют, буквально в этом же действии.
На сцене между тем разгорелась ссора, как и было у Пушкина.
– Твой Дон Жуан безбожник и мерзавец! – кричал Дон Карлос. – А ты, ты дура!
На что Лаура отвечала ему гневно:
– Ты с ума сошел? Да я сейчас велю тебя зарезать моим слугам, хоть ты испанский гранд!
