– Потратить столько сил, чтобы спрятать жену с дочерью, и забыть про няню! – удивилась я.
– Раиса перестала служить у Маковецких лет за десять до того, как Луиза познакомилась с Яной, – вздохнул Поль. – Сергей о ней элементарно забыл. Когда Ангелина потеряла разум, Раиса узнала, что ее поместили в «Долголетие», но сама там никогда не показывалась, а вот Луизе дала телефон пансиона.
– И Луиза начала звонить доктору Ксении Берг, узнавала, как здоровье матери, врала врачу, что живет в Нью-Йорке, – дополнила я. – А почему вы злы на психотерапевта?
Эвиар нахмурился:
– Три месяца назад он начал внушать Луизе, что ей нужно полететь в Москву и встретиться с мамой. Психолог уверял, что российские врачи ошибаются, у Ангелины нет старческого слабоумия, у нее тяжелая, редко встречающаяся форма депрессии, при которой человек выглядит и ведет себя так, словно он потерял разум. Болезнь развилась из-за разлуки с дочерью. Если мать увидит Луизу, она пойдет на поправку. Если нет – скоро умрет, потому что ее неверно лечат.
Девушка верила своему врачу, и после его слов ей стало плохо, началась бессонница, возник комплекс вины, мне она твердила: «Я причина зла, из-за моей страсти к игре все беды случились». Но Луиза панически боялась самолетов, вы не представляете как, и повторяла: «Это ужасно падать вниз и знать, что сейчас разобьешься в лепешку. И будет очень-очень больно. Возьму с собой яд, если пойму, что самолет рушится, отравлюсь, не хочу страдать». Я ее отговаривал лететь в Москву, объяснял, что Ангелине уже нельзя помочь. А доктор все давил, давил, давил. Я не выдержал, позвонил ему и велел:
– Перестаньте мучить Луизу.
А он в ответ:
– Нужно победить страх аэрофобии, иначе он разовьется и вернутся другие проблемы. Луиза опять не сможет выходить на улицу. Ей необходимо сесть в лайнер, а сделать это Маковецкая может только ради спасения матери. Один раз совершит перелет и выздоровеет.
– Странные методы использует сей Гиппократ, – поразилась я. – Вы уверены, что он профессиональный психотерапевт? Специалисты такого рода никогда не заставляют пациента что-то делать, не навязывают ему собственное мнение.
– Но сначала-то Владимир ей помог, – возразил Поль. – Принуждать Луизу к полету он стал месяца три назад. Я ему сказал: «Спасибо, мы отказываемся от ваших услуг, более оплачивать их не станем». И перестал давать Луизе деньги на врача.
– Наконец в море бреда появился островок благоразумия, – ледяным тоном произнесла Лоретта.
– Луиза прекратила общение со мной, – тихо продолжил Эвиар. – Мы некоторое время не виделись, я погано себя чувствовал, а потом она позвонила, назначила встречу в кафе в центре. Я пришел и испугался. Луиза выглядела больной, она сильно похудела и так плакала! Ангелина умирала, жить ей осталось совсем недолго, максимум двое-трое суток, дочь хотела проститься с матерью. Выяснилось, что девочка продолжает ходить к Горчакову, тот лечит ее бесплатно, он добрый человек, не то что я!
Эвиар опустил голову.
– И ты купил ей бизнес-билет в Москву, – вспыхнула Лоретта. – Вот так, живешь с человеком всю жизнь, он твоя первая и единственная любовь, а получается, что не знаешь его и у мужа полно тайн.
– Луиза мне позвонила, когда объявили посадку, – глухо произнес Поль, – и быстро заговорила: «Мне страшно, но я все равно сяду в самолет. Одно успокаивает: у меня с собой есть цианистый калий, когда лайнер начнет падать, проглочу таблетку и не почувствую боли от удара о землю». Я перепугался, закричал: «Где ты взяла яд? Выброси его немедленно! Все будет хорошо. Самолеты каждый день туда-сюда летают. Но если тебе так жутко, лучше останься в Париже. Ангелина безумна, она тебя не узнает, не поймет, что дочь рядом». Луиза прошептала: «О нет! Владимир мне сказал, что она услышит мой голос и уйдет на тот свет мирно, без горечи и обиды, я обязана выполнить последний долг дочери. Обязана! Я иду в самолет. Молись за меня! Поль, я никогда не говорила тебе, но сейчас скажу: «Ты – мой единственный друг, ты мне как брат. Спасибо за все. Я очень тебя люблю».
Эвиар опустил голову и обхватил ее руками:
– Получается, что это я убил Луизу. Не следовало давать ей денег на билет. Кроме как у меня, девочке негде было взять нужную сумму. Она могла бы сейчас жить.
Поль заплакал, Лоретта кинулась к мужу и обняла его:
– Милый, ты здесь ни при чем! Луизу лишил жизни страх.
– Ей показалось, что лайнер падает, – кивнула я. – В салоне, кроме Маковецкой, был еще один безумный аэрофоб, врач, он затеял скандал. Я тоже раньше побаивалась самолетов и, будучи не воцерковленным человеком, всегда молилась во время взлета и посадки.
– Весь атеизм испаряется при попадании в зону турбулентности, – усмехнулся Николя.
– Но когда дети перебрались жить во Францию, я стала курсировать по маршруту Москва – Париж часто и привыкла, теперь спокойно сижу и играю на айпаде. Но истеричный доктор выбил и меня из колеи. В особенности неприятно стало, когда в эконом-классе кто-то заорал: «Падает». Стюардесса начала нас успокаивать, объяснила, что у пассажира из багажной полки выпал маленький чемоданчик. Я успокоилась, а врач пошел вразнос, обнял свою собаку…
– Собаку? – удивился Николя.
– Он возил в Париж на выставку чихуахуа, – объяснила я, – хвастался, что она там заработала кучу медалей, лучший представитель породы и так далее. Маленькая такая, с купированным хвостом.
– У чихуахуа не отрезают хвосты, – возразил Николя. – У моей сестры зоомагазин, я волей-неволей стал спецом по кошкам и собакам. И Евросоюз запретил делать эту операцию. Пассажир вез пса другой породы.
– Нет, – настаивала я, – точно помню, у него был или была, не знаю, как правильно сказать, чихуахуа. Впрочем, какая разница, что за пес сопровождал врача? Важно другое – поведение владельца пса. Валерий прижал к себе любимицу и сказал: «Мы падаем, лучше самому задушить собаку, чтобы не мучилась, когда о землю шмякнемся». Помнится, мне захотелось стукнуть паникера по башке термосом, из которого бортпроводница наливала чай. А Луиза зашептала: «Пора, пора, все, мне пора», потом вытащила из сумки коробочку, вытряхнула оттуда пилюлю и закрылась с головой пледом. Дочь Сергея Петровича покончила с собой, но ее довел до суицида психотерапевт.
Николя потер затылок и не произнес ни слова.
Лоретта заплакала:
– Что теперь с нами всеми будет?
Эвиар притянул к себе жену:
– Нам придется отвечать за то, что мы сделали. Хорошо, что живы остались, Луизе не так повезло. Мне не следовало идти на поводу у Сергея, все получилось очень плохо.
– Брат любил нас, – зарыдала Лоретта, – он нам помогал, купил квартиру, давал заработок…
– Нет, милая, – парировал месье Эвиар, – Сергей нас использовал, мы были ему нужны: сначала, чтобы украсть драгоценности герцогини Шевальер, а потом, чтобы прислуживать в его казино. Сергей знал, что родня его не выдаст, где бы он еще таких дураков нашел? Ни разу не попросили прибавку к жалованью, денег получали немного, не воровали у него, за бриллианты-изумруды герцогини Шевальер получили ерунду. Я даже думать не хочу, сколько на самом деле стоили украшения, их там был целый мешок! Лоретта, уймись! Я с себя не снимаю вины, мне не следовало во всем с тобой соглашаться, но в том, что наши дети теперь вынуждены будут долго жить без папы-мамы, краснея при вопросе «А где же ваши родители?», в основном твоя вина.
